Меч Тристана - Ант Скаландис

Но биться оказалось не с кем. Дверь распахнулась настежь, в проеме стоял хохочущий Курнебрал и левой рукою придерживал длинный шест с наколотой на него сверху головой Денейлона.

— Ну и шуточки у тебя, дорогой мой наставник!

— Извини, если напугал.

— Меня нельзя напугать, ты же знаешь, Кур.

— Знаю, — отозвался оруженосец. — Но я правда хотел сделать тебе приятное. Разве плохо начать день со взгляда на отрубленную голову своего врага?

— Спасибо, Кур, считай, что ты сделал мне приятное. Просто я еще не проснулся.

«Господи! Как же мы далеки друг от друга! Ведь вроде бы порядочный, добродушный, можно сказать, культурный человек, а бегает с отрубленной человеческой головой, как людоед из племени мумбо-юмбо. Наверное, я никогда к этому не привыкну. Ни в Чечне, ни здесь не принимал я этих варварских обычаев. Но всегда приходилось делать хорошую мину при плохой игре».

— Расскажи, Курнебрал, как ты победил моего врага, — попросил Тристан, потихонечку приходя в себя.

И верный оруженосец рассказал. Ничего особенного в его истории не было. Охотился, заприметил всадника вдалеке, подкрался, узнал ненавистного барона, открыто и смело выехал навстречу, барон растерялся, и, пока дергал свой меч из ножен, твердая рука Курнебрала уже взлетела ввысь и точно опустилась на шею предателя.

И почему они стали называть их предателями? Наверное, просто разжигали в себе ненависть. Ведь не могли эти хитрые бароны предать Тристана по одной простой причине: они никогда не давали ему никаких клятв на верность. Ну да и черт с ними, с феодалами проклятыми! Одним гадом меньше. Действительно хорошо. Он должен, должен убеждать себя в том, что это хорошо. Он на войне. И подлые бароны — враги. Только не надо радоваться чужой боли и не надо, никогда не надо умиляться и любоваться всей этой грязью. Вот что главное. На войне — особенно.

— Откуда он здесь взялся?

— Не знаю, сэр. Может быть, охотился, а может, и вас искать приехал. Но так или иначе его друзья найдут теперь обезглавленное тело, и, я думаю, долго еще никому не захочется совать нос в эти места.

— Ты правильно думаешь, Курнебрал, — проговорил Тристан задумчиво и, зацепившись в памяти за слово «друзья», повторил про себя: «Если убиваешь человека, уплати виру его друзьям».

Тристан отстегнул от пояса мешочек с золотыми монетами, отсчитал пять штук (хватит с них!) и протянул оруженосцу:

— Пойди положи эти деньги поверх трупа.

— Зачем, сэр?

— Есть такое правило, Кур. Пойди сделай, как я сказал.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

и поистине несчастливая, ведь в конце ее любящие расстаются, как им кажется, надолго, вот только ни Тристану, ни Изольде так и не удается понять, по своей ли инициативе они это делают, или все-таки по воле Всевышнего (да и кто он такой, этот Всевышний?)

Лес Мюррей — действительно очень большой лес. Начинается он у самого Тинтайоля, а тянется через весь Уэльс аж до южных областей Альбы. Может, он и не самый большой в Британии, но весьма, весьма солидный по масштабам. А вообще кому же, скажите на милость, пришло бы в голову в десятом веке площадь лесов измерять. С аэрофотосъемкой тогда несколько напряженно было, не говоря уже об орбитальном мониторинге, а по опушкам чапать с раздвижным аршином дело нудное, муторное, и терпения у кельтских землемеров хватало только на прилегающие к замкам баронов сады, поля и прочие сельхозугодья.

Но Мюррейский лес действительно раскинулся широко, и было бы смешно утверждать, что, кроме Тристана с Изольдой и Курнебрала, никто в нем не живет. Ну вот хотя бы отшельник Нахрин. Живет у себя в скиту? Безусловно, живет. А кроме того, обитали в Мюррее и другие монахи-схимники, и разбойники, и просто бродяги, и лесничие. А в самой глубине, в самой недоступной чащобе, встречались еще ведьмы, тролли, гоблины и лохматые лесные укун-дуки. Места обитания всей этой нечисти доподлинно известны не были, конечно, но видеть их случалось многим. Что же касается лесников, своего рода сторожей Мюррейского зеленого массива, то их знали хорошо.

Ближайшей к гроту Тристана и Изольды оказалась избушка лесника по имени Орбит. Несколько замкнутый и нелюдимый, как, впрочем, и все лесные жители, ничем особенным он, в сущности, не отличался и знаменит был единственной странностью — нелюбовью к сладкому. Говорили, ни разу в жизни не ел ни меда, ни сладких овощей и фруктов. Исключение делал только для морковки, ягод и зеленых яблок. А еще, говорили, деньги любил очень. Да кто ж их не любит?

В общем, раза два или три молодые наведывались в гости к старику — посидеть, поболтать, пивка выпить. Кстати, не такой уж он был и старик, если приглядеться повнимательнее, просто однажды поставил человек на себе крест, да и захирел. Для королевской службы росточка и силы мышц недоставало, а для освоения семи искусств и магии — умишком, видать, не вышел. Стать бы ему купцом, да и там здоровье недюжинное требовалось. Так что хватило Орбита лишь на совсем мелкую торговлю, переходящую в жульничество и заканчивающуюся, как правило, побоями. И тоща отошел он от суеты и обрел спокойствие в лесу. Какое-никакое, а все-таки дело. Вроде и люди уважать начали.

Но гадкая червоточинка в характере Орбита все же напоминала о себе постоянно. Обида на весь мир за свою неустроенность и неполноценность не давала леснику покоя, зависть и злоба копились в душе, а выхода не находили. Баронам да сенешалям проще: выехал на большую дорогу, порубал головы каким-нибудь мерзавцам — и все, опять ты добрый и порядочный человек, и на душе полегчало. А тут сидишь один в лесу, жизненные силы утекают понемножечку, а все только думаешь-гадаешь, кому бы пакость сделать, что бы придумать такое поинтереснее…

Тристан и Изольда стали для Орбита настоящим подарком судьбы. Побеседовал он с ними душевно, справки навел капитально, выследил, где живут, виртуозно — даже чуткий до шорохов Курнебрал ничего не заметил. А собака Луша — вот повезло шпиону! — увлеклась в тот момент поеданием спелых ягод на соседней поляне. Мысль о грядущем вознаграждении вскружила леснику голову. Сто марок золотом! Все-таки сто, он это наверное уточнил. Какие огромные деньжищи! Но вместе с тем и страшно было бедняге. Все никак не решался он отправиться в замок к Марку. А что как вместо денег король возьмет да и отхватит Орбиту голову — сгоряча-то? Или дорогою нагонит его Тристан, почуявший беду. Может такое случиться? Конечно, может, ведь Тристан очень не прост.

В один из дней октября, когда охота обещала быть особенно удачной, Тристан услышал в лесу голоса, сразу скомандовал Курнебралу «стоять», сам притаился и тихонечко выглянул из кустов. Так и есть: знакомые все лица! Мерзадух и Гордон в окружении слуг числом не менее десяти не спеша двигались наискосок через большую поляну.

— Натяни-ка тетиву, Курнебрал, — шепнул Тристан оруженосцу. — Расстояние для выстрела отменное. Ты должен попасть в голову Мерзадуха, а я возьму на себя второго. Две стрелы — и сразу назад. Иноходцы паши резвее их лошадей, да и лес мы знаем не в пример лучше, чем эти бестолочи. Готовься, Кур!

Они подпустили врагов поближе, и стрела оруженосца пронзила сенешалю его толстую мерзкую шею, а Тристан послал свой смертоносный снаряд точно в левый глаз Гордона, да с такой силою, что стальное острие пробило череп и из затылка выскочило окровавленным шипом.

Иноходцы не подвели их. Уже через полчаса в другом, далеком от злополучной поляны, месте Курнебрал заприметил кабана, и они вернулись к мирным занятиям, если, конечно, охоту можно считать таковым.

Гадкий осадок остался в душе у Тристана. Нет, не от самого убийства — дело-то уже более чем привычное. К тому же он радовался, что удалось тихо убрать кровных врагов своих, а ни в чем не повинных слуг оставить живыми. В чем же дело? Противно стрелять исподтишка? Да нет, тут закон джунглей: не ты, значит, тебя. Наверное, он просто понял вдруг: настанет момент, когда всех не перестреляешь. И случиться оно может очень скоро. Сначала Денейлон, теперь эти двое. Неужели случайность? Вряд ли. Жаль, что не Гордона первым убрали. Ну да ладно, клятве своей, данной в день несостоявшейся казни, Тристан формально верен остался: именно от его руки невоздержанный злопыхатель погиб. Но разве в этом дело? Дело совсем в другом. Не случайно они сюда зачастили, ох не случайно! Кольцо вокруг Тристана и Изольды сжималось.

А лесник Орбит как раз и видел, как увозили из леса мертвых баронов. Быстро сообразил он, что к чему, и испугался. Промедление в выступлении смерти подобно! Опередят его, обскачут! Пора бежать к королю.

Но лошади у Орбита не было, потому до Тинтайоля добирался лесник долго и к воротам подошел изможденный и грязный, охрана пускать не хотела. Но он требовал личной встречи с королем, один на один, без свидетелей. Воины посмеялись вначале, однако лесник решился и сказал всего лишь одно слово: «Тристан». Туг же кто-то из охранников побежал наверх. И лесника пригласили к королю и покормили, а после велено было удалиться всем, и Марк потребовал: