Приглашение в ад - Андрей Щупов

— Погоди, погоди! У меня голова плавится от твоих слов. Дай осмыслить, — совершенно не к месту Вадим вдруг подумал, что сегодняшняя эпоха для таких, как Воздвиженов действительно самая замечательная. Десятилетие великих открытий — бесплодных, но от этого — не менее великих. Может, лет через пять-десять Борис и впрямь вплотную подойдет к тайнам мироздания, но только вот даст ли ему это мироздание искомые годы? Вероятно, так мир и устроен, что усыпляет всех неосторожно приблизившихся к ключевым истинам. Распахнем глаза, всмотримся — и уснем…

Он невольно поглядел на Панчу, давно уронившего лоб на мирно сложенные руки. На кушетке, свернувшись калачиком, посапывал Санька. Чай, которым напоил их Воздвиженов, действительно оказался особым. «Особый, антистрессовый» — так, кажется, он выразился. А вернее всего, усыпила бедолаг беседа. Такая вот презабавная штука: двое в пене и мыле — о сне даже не помышляют, а двое преспокойно дремлют и в ус не дуют.

— А если… Если мутагомы тоже хроники? — выпалил Вадим. — Что, если они вообще не люди?

— Браво! — Борис беззвучно изобразил аплодисменты. — И?…

— Ну… Если следовать твоей теории вторжения… — Вадим и сам опешил от собственной догадки. — Что же получается? Они уже здесь?

— Молодчага! — Воздвиженов кивнул. — У меня всего-то полдюжины аналитиков. Останешься без работы, с удовольствием возьму седьмым. О мутагомах мы продолжаем размышлять — и размышлять самым серьезным образом.

— Мда… Черт нас всех побери!

— Побрал, Вадик. Уже побрал!

— И все равно… Наука — наукой, а мы, Боря, практики. Все это жутко интересно, но как ты сам говоришь, — не очень конструктивно. Видишь ли, нам нужна не только вода, нам нужна перспектива. Более или менее реальная, без фантастики и глобальных размахов.

— Согласен.

— Вот и помогай с жизненным смыслом. Коли не надо сжигать этот чертов гриб, — так и скажи. Захочешь экспедицию организовать, — сделаем. Выберем какой-нибудь периферийный поселок, станем изучать. Но главное — объясни, что делать с таймерными больными. Как спасаться от вируса и так далее. Вибрирует ведь народ, психует. — Вадим нахмурился. — В общем, Борис, до сих пор ты находился в свободном плавании, теперь настала пора впрягаться в общую упряжку. Так уж мы устроены, — нас интересуют наши болячки, и это естественно. Словом, ты должен помочь их вылечить.

— Лечить — да, но не ВЫлечить.

— Не понял?

Борис с улыбкой похлопал его по руке.

— Зато я тебя понял, Вадим. Не думай, я ценю твою помощь. И от того, чтобы занять свое законное место в упряжке, вовсе не отказываюсь. Тем более, что есть некоторые оптимистические моменты. Но видишь ли, я только хотел сказать, что всем нам следует настраиваться на лечение и перестать надеяться на ИЗлечение.

— Ты считаешь…

— Да, Вадим, я считаю, что у нынешней детворы, у них, — он кивнул на посапывающего Саньку, — и впрямь появляется шанс. И все же в излечение, прости меня, я уже не верю. Слишком глобальные перемены творятся вокруг. А мы — не мутагомы. Человечество вообще не в том возрасте, чтобы мечтать о молодости. Средний срок жизни, как ты знаешь, шестьдесят-семьдесят лет. А нам уже, Вадик, что-то около того. Песок из задницы и все сопутствующее.

— Значит?

— Значит, цикл, Вадим, подходит к концу. Хотим мы того или не хотим, но земной шлагбаум начинает стремительно опускаться. Все, Вадик, дальше хода нет, и мы свое отыграли. Возможно, через энное число тысячелетий опять начнется возрождение, но это уже не для нас. Собственно, эту безрадостную мысль я и хотел довести до твоего сведения.

Часть 2

Гимн побежденным

«Нас мало кто любит.

Правда, правда!..»

Глава 12

Разумеется, его преследовали. На иное Артур и не рассчитывал. Потому и повернул в сторону Синих Болот. Не то чтобы ему не верилось в рассказанные ужасы, просто не оставалось другого выхода. По части преследования «дичи» — банда могла дать ему сто очков форы. Имелись и свои опытные следопыты, и свои зубастые «гончие». Болото, заглатывающее людей, давало шанс оторваться. Кроме того, сработало и чисто человеческое любопытство. Есть такая черта у людей — и страшно, и интересно. Оттого и ныряют — кто глубже, лезут — кто выше. Заглянуть в глаза костлявой и увернуться. На равных. Подать руку и суметь вырвать. Может, с тем же чувством засовывает голову в пасть льву матерый дрессировщик. В самом деле, чего он там не видел? Слюнявых десен? Или языка с клыками?… Артуру казалось, что он знает ответ. Азарт! Вот, что толкает в любое жизненное пламя. Блаженное чувство риска…

Какое-то время он двигался с отчетливым ощущением, что за ним идут по пятам. Но стоило земле зачавкать под каблуками, а туману густо застлать пространство, как он понял: преследователи отстали. Разумеется, его посчитали недоумком и самоубийцей. А возможно, Щеголь и те, кто похитрей, рассудили, что он попросту юлит, маневрирует, и проголосовали за легкий перекур. Побегает, мол, и вернется. Если, конечно, вернется… А мы покуда ппереждем на бережку… Именно поэтому возвращаться Артур не собирался. Бездонных болот не бывает. Во всяком случае здесь, вблизи Воскресенска, он о таких никогда не слышал. Значит, со слегой и компасом можно будет пройти.

Организовав привал на первом же островке, Артур привел в порядок весь свой немудреный скарб. Из березки со скрученной от неведомой хвори листвой вырезал двухметровый посох. Дневной марафон унес бездну сил, и, изловив килограммовую лягушку, он закоптил ее на костре, без особого удовольствия поужинал.

Не хватало только воды, и пришлось прибегнуть к довольно дикарской процедуре. Перемешав золу и землю, Артур набил этой смесью связанный в узел рукав гимнастерки и через созданное таким образом подобие фильтра стал пропускать зловонную воду болота. То, что получилось, вскипятил в котелке, аккуратно слил во флягу. Гримасничая при воспоминаниях о старчески дряблом мясе лягушки, попробовал жевать березовую кожуру, но заячьих пристрастий так и не понял.

Как бы то ни было, но то время, которое он провел на острове, ничем странным себя болото не проявило. Вокруг было пусто и глухо. Никакой живности, кроме редких змей и неловко скачущих гигантских лягушек. Даже комаров было отчего-то мало. Возможно, некого было кусать. А без доноров кровососам трудно.

Ночью у него начались рези в животе. Поминая недобрым словом местных лягух, про которых ни он, ни лесная братва ничего не знали, Артур, соскреб ножом с головни покрупнее пригорошню черного угля, поморщившись, проглотил. Резь, разумеется, не прошла, зато пришел сон — неожиданно быстрый и приятный. И что-то в нем было знакомое. Мельтешение лиц, среди которых иной раз всплывала и его Елена. Галерея близких портретов, глядя на которые, Артур испытывал непривычную умиротворенность. Все хорошо, и ты хороший! — говорили ему эти лица. Улыбаясь, он отвечал им добрым молчанием. Ему казалось, они без слов понимают, как он их всех любит, не помня злого, вообще ничего не помня. И только на задворках сознания мелькала подсказка, поясняющая, что это всего-навсего сон, а во сне свойственно любить бескорыстно и бездумно — одним лишь сердцем.

Глупое необъяснимое чувство — любовь. Но возможно, именно в необъяснимости таится его истинность, некое загадочное тавро качества. К чему же еще стремились великие из великих, мечтая титаническими усилиями перенести это тепло из фантазий в жизнь и реалии. Кто-то пел, кто-то рисовал, кто-то занимался ваянием. Замысленный и зачатый в ласковом полуобмороке младенец всякий раз выходил немножечко не таким. И мир встречал его сухо, с прохладцей оглаживая нежную кожу, заставляя кричать с первых минут и секунд…

Проснулся Артур с чувством горестного недоумения. Как просто все было во сне, и как перепуталось все в жизни! И справа, и слева — гордиевы узлы из змеиных людских тел. Почему так? Зачем и какого черта?

Открыв глаза, он смотрел некоторое время в темное беспросветное небо, переживая зябкость перехода. Звезд не было. Совсем. Не было, разумеется, и солнца. Вообще наблюдалось нечто странное, не сразу доходящее до полусонного сознания. И наверное, только спустя минуту Артур нервно вскочил. Сердце в груди бешено стучало, разум отказывался воспринимать видимое.

Болото пропало. Пропало вообще все. Клочок все того же острова под ногами и более ничего. Ночь. Блесткий и мглистый купол над головой. И не сразу вспомнились «болотные россказни» разбойных мужичков — о фокусах на болоте, о проглоченных людях, о пузырях, способных обволакивать все живое. Значит, не врали сукины дети! Все оказалось правдой, и Синее Болото, похоже, изъявило интерес к его измученной душеньке.

Хотелось ругаться, хотелось рвать и метать. А вот чего отчаянно не хотелось, так это умирать не за понюх табаку — особенно сейчас — в полшаге от свободы. И чисто рефлекторно руки Артура потянулись к пулемету…