Отверженные мертвецы - Грэм Макнилл

С омертвевших губ сорвался беззвучный вопль. В судорожно возбужденных синапсах Атхарва уловил всплеск нейронной активности и тогда приоткрыл свое сознание для умирающего мозга. Он вернул его к жизни импульсом имматериальной энергии, и мощь Великого Океана реанимировала клетки, уже находившиеся на грани распада. Атхарва ощутил ужас, испытываемый Уттамом, и на мгновение задумался, что могло так сильно встревожить мертвого кустодия.

Чем быстрее возвращался к жизни мозг Уттама, тем сильнее становился его безумный ужас, но Атхарва пока предпочел от него отгородиться. Он настроил свое сознание на ритмы Павонидов в шестом уровне Исчислений и, воспользовавшись приобретенной информацией о Легио Кустодес, предоставил собственной крови менять биометрическую структуру в соответствии с данными об организме его бывшего тюремщика. Хотя тело Атхарвы внешне не изменилось, внутри его плоть на клеточном уровне приобрела облик Уттама Луна Хеш Удара. Грубая копия, произведенная в спешке, не способная надолго ввести в заблуждение ни один генетический анализатор. Но возможно, будет достаточно и кратковременного превращения.

Теперь Атхарве предстояло узнать многое из того, что хранилось в памяти кустодия: план Кхангба Марву, секретные коды, расстановку сил и, что наиболее важно, расположение входов и выходов. Но первым по срочности извлечения из мозга убитого воина для Атхарвы был сигнал отключения орудийных установок в пещере.

Он набрал в грудь воздуха и, прикрывшись самым примитивным кайн-щитом, вышел из камеры. На него обрушился ураган снарядов, способный уничтожить целую роту Имперской Армии, но щит держался. Казалось, что на Атхарву нацелены все установленные в стенах пещеры орудия, так что времени на раздумья у него не было.

— Прекратить стрельбу и отключить энергоустановки орудий! — крикнул он. Голос его был такой прекрасной имитацией голоса Уттама Луна Хеш Удара, что ни один вокс-анализатор не усомнился бы в личности говорившего. — Код подтверждения омега-омикрон-девять-три-прим.

Канонада мгновенно стихла, и все орудия спрятались в своих бронированных гнездах. Ветер, поднятый струями раскаленных газов и движением сотен снарядов, разогнал дым и пермакритовую пыль. Завывание сирен после оглушительной стрельбы казалось тихим.

Атхарва сбросил кайн-щит и с облегчением вздохнул, увидев, как из клубов пыли поднимаются темные силуэты. Их было пятеро, и по сравнению со смертными они, благодаря невообразимым достижениям науки, были настоящими гигантами, однако двигались с ловкостью, явно унаследованной от homo sapiens. Первыми показались близнецы Шубха и Ашубха,[31] палач и убийца. Оба они были Пожирателями Миров, хотя не обладали устрашающей аугментикой своего собрата сержанта Тагоре, но всем своим видом выражали крайнюю степень агрессивности.

Следом вышел Джития, воин легиона Мортариона, чья массивная и крепкая фигура обеспечила ему в Воинстве Крестоносцев прозвище Голиаф, по имени гиганта из древнего мифа. Рядом с ним шагал Аргент Кирон, высокий и широкоплечий мечник. Этих двоих бойцов объединяла странная дружба, хотя никто и предположить не мог, что общего нашлось у Астартес из Детей Императора и Гвардии Смерти. Последним показался Севериан, прозванный своими товарищами Волком за склонность к скрытности и уединению. Атхарва с ним был едва знаком, но в Воинстве Крестоносцев Севериан являлся единственным Астартес из легиона Хоруса Луперкаля.

«Воинство Крестоносцев… Теперь это название звучит как насмешка…»

Трое Пожирателей Миров приветствовали друг друга вскинутыми вверх кулаками и первобытной демонстрацией силы, но Атхарва заметил в этом ритуальном танце проявление четкой субординации. Вожака можно было легко отличить от подчиненных по разному наклону головы и степени открытости шеи. Атхарва постарался сдержать усмешку, Тагоре вряд ли понравился бы столь откровенный анализ их взаимоотношений.

Тагоре поднял алебарду первого из убитых Кустодиев и удовлетворенно заворчал, опробовав остроту клинка. Он отломил большую часть древка, превратив алебарду в некое подобие топорика с длинным лезвием, а Шубха подобрал обломок алебарды, разломанной Тагоре в схватке с Уттамом.

— Как мы оказались на свободе? — спросил Кирон, поднимая упавший плазменный карабин. Оружие в его руках казалось нелепо маленьким, но щелчок предохранителя свидетельствовал о его пригодности к бою. — Это твоих рук дело, Атхарва?

Джития и Ашубха не соизволили снизойти до оружия смертных, но Севериан выдернул клинок из спинных ножен мертвого солдата в темно-красных доспехах. В руках погибшего это был огромный двуручный меч, а для Лунного Волка не больше чем гладий.

— Да, это я устроил, — ответил Атхарва, уже спешивший к мосту, по которому можно было покинуть остров. — Но с объяснениями придется подождать, пока мы не выберемся из горы.

Тагоре, беспокойно оглядываясь на замолчавшие орудия, побежал рядом с ним.

— Как ты это сделал? — спросил он, хотя его речь еще была неразборчива из-за действия боевых стимуляторов.

Атхарва тряхнул головой.

— Долго объяснять.

Пожиратель Миров мощной рукой сжал его плечо.

— Атхарва, я не глупец. Расскажи.

Атхарва на мгновение задумался, как можно было объяснить Пожирателю Миров тонкости биопсихического строительства. Это было бы так же трудно, как объяснять амебе несовершенство трудов Пандора Зенга по сравнению с достижениями Азека Аримана.

Он поднял оторванную голову кустодия.

— Мне удалось добыть коды деактивации из мозга кустодия, пока он не прекратил функционировать.

Тагоре взглянул на убитого им воина с мрачным удовлетворением.

— Ты говорил точно как он, — заметил Пожиратель Миров.

«Значит, он не такой уж и варвар…»

— Я талантливый имитатор, — произнес Атхарва после того, как усилием воли изменил плотность и длину голосовых связок, подстраиваясь под кустодия Уттама.

Мост прозвенел под тяжелыми шагами космодесантников, и вскоре они оказались на краю выступа над бездонной пропастью. За мостом воины остановились, сознавая важность момента. Они вырвались из камер, но, чтобы добыть окончательную свободу, им предстоит много драться.

Атхарва почувствовал на себе взгляд Кирона.

— Эта голова еще живая? — не скрывая отвращения, спросил Астартес из Детей Императора.

В его бытность почетным представителем воюющего легиона искусственный цвет волос придавал воину вид альбиноса, но в заключении волосы отросли и черные корни отчетливо просматривались на висках.

— В некотором роде, — ответил Атхарва. — Я могу воспользоваться головой, чтобы пройти мимо орудий, но нам надо торопиться, пока синапсы не разрушатся до такой степени, что я больше не смогу поддерживать их функции.

— Это бесчестье для павшего врага, — заявил Шубха.

Атхарва метнул на Тагоре раздраженный взгляд, и сержант Пожирателей Миров, хотя и разделял мнение Шубхи относительно насилия над телами убитых противников, с понимающим видом кивнул. Он стукнул себя по груди кулаком, демонстрируя старинный жест приветствия и уважения времен Объединительных войн, более подходящий этим изгоям, чем императорская аквила.

— Шубха, мы Пожиратели Миров, — заговорил Тагоре. — На твоих глазах распались наши оковы. Помнишь, мы поклялись, что больше не будем рабами людей?

— Помню, — ответил Шубха, при этом он злобно оскалился и сжал кулаки.

— Мы все это помним, — добавил его близнец. — Лучше Багряная Тропа, чем железные оковы.

— Хорошие слова, — продолжил Тагоре, показывая на каменную арку. — Слова со значением. Слова, по которым надо жить.

— Слова Ангрона, — сказал Шубха, словно это все объясняло, и Атхарва не пропустил их взаимных взволнованных взглядов.

— За этой аркой нас ждет свобода, но за нее еще придется заплатить кровью. — Тагоре поднял обломок алебарды. — Мы покажем нашим врагам, что значит заковать в цепи Пожирателей Миров.

— Мы напрасно теряем время, — вмешался Севериан. — Надо выбираться отсюда. И поскорее.

— Первые разумные слова, которые я сегодня слышу, — проворчал Джития. — Может, мы и погибнем, пытаясь вырваться из тюрьмы, но, по крайней мере, схватимся с врагами лицом к лицу.

— Погибнем? — воскликнул Кирон. — Какая сила в состоянии одолеть Голиафа? Друг мой, ты слишком велик и упрям, чтобы умереть.

— Мы все можем погибнуть, Кирон, — сказал Джития. — Даже я.

При первых далеких звуках сирены Кай вскочил с каталки. Не надо иметь никаких особых талантов, чтобы понять, что происходит нечто ужасное, нечто такое, чего никогда не случалось в темнице Кустодиев. Необъяснимое поведение Скарффа и вой сирен могли означать только одно. Кто-то затеял побег из горы, и Кай, хоть и не знал почему, был уверен, что побег касается и его.