Моя судьба - Саша Канес

Маша не рискнула сразу поехать к своему Виктору, побоялась, что не сможет объяснить, почему так быстро сорвалась после родов в Россию. Требовалась хотя бы неделя, чтобы прийти в себя. Без телефонных переговоров можно было легко обойтись, тем более что Виктор не особенно-то любил говорить с любовницей ни с работы, ни уж тем более из дома. Маша собиралась соврать ему, что специально приехала через неделю после родов, чтобы как можно скорее сделать этот долгожданный сюрприз.

Поселились они все в двухкомнатной квартире Машиных родителей. Квартира находилась на пятом этаже ветхой хрущевки, построенной между вокзалом и военным городком. Машина мать всю жизнь работала продавщицей мясного отдела, а отец служил прапорщиком в учебном авиационном полку и промышлял воровством запасных частей к самолетам. Вырученные за ворованное имущество деньги он подчистую пропивал. Машина сестра Лида жила в областной столице Саратове.

Когда-то именно Лида жила с Виктором Бухарцевым, но потом ушла от него к какому-то начальнику из Управления по борьбе с экономическими преступлениями. «Борец» с экономической преступностью был гораздо богаче бизнесмена-зерновика. Не иначе как на скромную милицейскую зарплату он купил Лиде шикарную квартиру на саратовском «Арбате» — улице Кирова и сделал евроремонт. При этом убэповец больше самой смерти боялся встречи Лиды с собственной женой, и поэтому квартира эта почти всегда пустовала — Лида жила на Ривьере, куда раз в месяц-другой «борец» прилетал, чтобы получить порцию ласки в обмен на немалую порцию денег, оторванных от семьи.

Брошенный Бухарцев получил от бывшей любовницы компенсацию в виде ее более юной, но туповатой сестры. Впрочем, интеллектуальные способности новой подруги его не особо волновали. Куда важнее были совсем юный возраст, кукольная мордашка и роскошное упругое вымя подруги.

Эту трогательную «семейную историю» Василиса узнала еще на Кануе. Все то время, что не было занято сериалами, Маша молола языком. Знала Василиса и про «приключение» с негритенком, а потому была готова к тому, что в итоге и произошло. Именно ей пришел в голову план сделать со мной и Маленькой Линей то, что они впоследствии исполнили, воспользовавшись случайной встречей с доктором Ченом. Али-Хассан даже переспросил ее на родном китайском языке, на что они рассчитывали, когда планировали свое преступление — неужели на то, что я сдамся и смирюсь с обстоятельствами? Неужто у женщины, приехавшей рожать в Таиланд, снимающей дом на Кануе, не достанет сил и средств, чтобы оказать сопротивление и отобрать и вернуть своего ребенка? На этот вопрос Василиса так и не смогла ничего ответить. Воистину, прав был великий Дейл Карнеги, когда призывал нас не пытаться искать логику там, куда мы ее не клали!

Жизнь в доме Тупицыных с первого момента была ужасной. Маша с ребенком заняла ту единственную комнату в доме, которую условно можно было назвать спальней. Родители спали в завешанной пыльными коврами гостиной, а Василису выгнали ночевать на раскладушку в коридор. Каждую ночь на нее валился с проклятиями пьяный Александр Харитонович, а Фарида Маратовна, Машина мать, просто ненавидела китаянку уже только за один разрез ее глаз. В России у Маши не было надобности в помощнице, и она просто не видела ее в упор, даже не задумываясь о том, что китаянка знает всю историю их преступления и они, по сути, подельницы. Даже если Маша и осознавала, что Василиса теоретически может ее сдать, то была все же уверена, что узкоглазой иностранке никто не поверит. Она даже не позаботилась о том, чтобы выпроводить ту из России, дав ей минимальных денег на дорогу. Уже на третью ночь Василису без копейки выгнали из дома. Китаянка попробовала заночевать на ртищевском железнодорожном вокзале, где и была задержана милицейским патрулем.

Али-Хассан, получивший указания от Большого Тао, еще до встречи со мной направил своих подчиненных по адресу, полученному нами от вице-консула Назарченкова. Однако в квартире Тупицыных был обнаружен только один в дрезину пьяный глава семейства. Он понятия не имел, куда делись жена, дочь и младенец. Сотрудник господина Култыгова связался с местными властями, прочесал весь город и в итоге нашел в КПЗ Василису. Китаянку незамедлительно этапировали в Москву, в тот самый кирпичный дом, где мы и встретились.

Увы, Василиса практически ничего не знала о дальнейшей судьбе моего мальчика и его главной похитительницы. Единственная польза от нее заключалась в том, что она сообщила особую примету моего ребенка: на лобике прямо над переносицей у Маленького Тао есть маленькое родимое пятнышко правильной круглой формы. Делать с Василисой было больше нечего. Мне страшно хотелось придушить эту тварь, но вместо этого я дала ей семьсот долларов, чтобы она поскорее покинула Россию.

— В следующий раз, — сказала я, протягивая ей деньги, — если увижу тебя — убью!

Схватив доллары, Василиса повалилась на колени и попыталась схватить мою руку, чтобы облобызать ее. Но я вырвала руку и оттолкнула китаянку. Видимо, по всем Василисиным представлениям, она не должна была выжить уже при этой встрече со мной. Кстати, я тоже так думала!..

Впервые за то время, что я увидела Большого Тао возле своей кровати в клинике, на меня навалился страх. Я не знала, почему исчезла из своего дома Маша, и снова не имела никакого представления о местопребывании своего сына.

Али-Хассан направился куда-то за новой информацией, а я вернулась в квартиру. Меня знобило. Вначале я подумала, что это следствие потрясения и нервного перенапряжения, но потом стало понятно, что дело довольно серьезное. Я вдруг осознала, что грудь моя затвердела и сильно болит. За диагнозом к доктору можно было не ходить — у меня начался мастит. Действительно, я совершенно упустила из виду свое «кормящее» положение и уже почти сутки не сцеживала молоко. Но на размышления о моем плачевном физическом состоянии пока не было времени. Я быстро набрала городской телефонный номер Лалита. Трубку взяла Анита, которая поведала, что индус отправился на встречу с кем-то из своих бывших сотрудников и вернется только вечером. Мобильник он с собой не взял — то ли забыл, то ли не хотел, чтобы ему помешали расслабиться по полной программе. Мне, собственно, нечего было на это ответить, и я только попросила Аниту передать господину Чатурвэди, что если он еще не в курсе, то пусть знает, что наш с ним волгоградский зерноторговец убит и планы, судя по всему, придется изрядно корректировать.

В дверь позвонили. Я удивилась — обычно без звонка ко мне приходили только самые близкие люди. Тем не менее, не без труда поднявшись с кресла, я открыла дверь. Каково же было мое потрясение, когда я увидела на пороге своей квартиры Ирину.

— Может быть, вы меня все же пустите в дом? — улыбнулась она как ни в чем не бывало.

Я, ни слова не говоря, пропустила свою, видимо, уже бывшую подчиненную внутрь. Ирина никогда еще не бывала у меня. Может быть, поэтому перед тем, как пройти в гостиную, она внимательно осмотрелась.

— Нам нужно поговорить. — Она без приглашения села на диван, еще сохранивший контуры брахманского тела.

— Ты пришла по поручению Черткова?! — Я скорее утверждала, чем задавала вопрос.

— Игорь Борисович запретил мне лично общаться с вами, так что я сейчас прямо нарушаю полученные мной инструкции. — Улыбка постепенно сходила с ее лица.

— Зачем? — честно говоря, я ей не верила.

— Вы не верите в любовь?

— Нет! — отрезала я. — Не верю! А особенно я не верю в женскую дружбу…

— В женскую дружбу правильно, что не верите! И в мужскую не верьте! Во-первых, дружбы не существует! А во-вторых…

— Что во-вторых?

— А во-вторых, дружба штука бесполая! Впрочем, и любовь — тоже!

— Да, да! — усмехнулась я. — Про отвислую красную мошонку я отлично помню!

Ирина захохотала.

— Вы молодец! Но тем не менее я здесь потому, что вы мне нравитесь.

— Так о чем ты хочешь поговорить со мной? Или ты здесь для того, чтобы предложить еще раз сходить вместе в турецкую баню?

— А что? Неплохая идея! Но не сейчас! У меня, я извиняюсь, критические дни. А тампаксы я не люблю.

Мне было уже совсем нехорошо, и, развалившись в кресле, я на несколько секунд прикрыла глаза.

— Вы устали, — продолжила Ирина. — Но я тем не менее выполню то, зачем пришла. Я расскажу вам, что происходит, и постараюсь, чем могу, помочь …

— Ты, я вижу, просто само бескорыстие!

— Не совсем! Я надеюсь, что когда-нибудь и вы мне поможете.

— Я слушаю!

— На фирме все изменилось, как вы уже могли заметить. Егерева пригрели в правительстве. Причины этого мне до конца не известны. По-видимому, там, наверху, шибко умные как раз и не нужны. Егереву поручили заниматься тем же, что он делал, на государственном уровне. Теперь в каждой африканской или азиатской стране его прямо в аэропорту встречает российский посол, а его контракты гарантируются Российским государством. Думаю, те деньги, что лежат у него на счету, принадлежат не только ему, но и… — Ирина потыкала тонким и ухоженным указательным пальцем правой руки куда-то вверх. — Господин Чертков стал его преданным заместителем. Он перестал предлагать Арсению Натановичу регулярно менять памперсы и усердно нюхать срамные части тела высокого начальства. Теперь сам Игорь Борисович не только норовит лизнуть шефа в грязную жопу, но и сильно в том лизании преуспевает. Таким образом, вы им больше не нужны. Для сокрытия украденных денег организованы новые офшоры, хотя пока и в них особой надобности не имеется. Те, кто забирает пришедшие из-за границы средства, по понятным причинам ни перед кем не отчитываются. Фирма наша не закрыта. Формально не закрыта. Но она спит. А в нашем офисе располагается руководство той самой госкорпорации, что ведает распродажей вооружений. Персонажи, как я уже сказала, те же. В вашем кабинете теперь сидит Чертков. Его приемную занял сам Арсений Натанович Егерев. Вас в природе не существует, как и бывшего партнера Шимона. Деньги ваши вам никто не вернет. Просто незачем делиться, если можно украсть все! Чайный бизнес тоже весь переписан на Черткова и его жену. Я там оставлена на хозяйстве. Не то чтобы мне доверяли, но недосуг Черткову вникать во все эти чаи да специи! — Она недолго помолчала, ожидая, что я что-нибудь скажу на все это. Но мне сказать было нечего. — Надеюсь, у вас осталось хоть что-то на личном счету в Женеве? — спросила Ирина осторожно.