Дочь генерала - Нельсон Демилль

— Странно.

— Может быть, Кемпбелл его потеряла или отдала почистить? — предположила Синтия.

— Все может быть.

— Пол, если бы ее нашли живой и если бы сейчас она была с нами, что бы ты ей сказал?

— А что бы ты сказала? Твоя работа — утешать изнасилованных.

— Я тебя спрашиваю.

— Хорошо, попробую... «Энн, — сказал бы я ей, — я не знаю, что произошло у тебя в прошлом, но постарайся смотреть на вещи спокойнее, не мучая себя воспоминаниями, не доводя до исступления. Тебе нужен добрый совет. Постарайся преодолеть ту боль, которую ты испытала, постарайся найти как бы духовный противовес. Не надо мстить человеку или нескольким людям, которые... которые дурно обошлись с тобой». Я бы напомнил ей, что она полноценная человеческая личность и впереди у нее целая жизнь. У нее появятся хорошие друзья, и они будут заботиться о ней, если она сама не махнет на себя рукой... Вот в этом духе.

— Да, именно это Кемпбелл надо было услышать при жизни. Может быть, кто-нибудь и говорил ей это. С ней случилось что-то очень нехорошее, и она не нашла другого выхода. Такое поведение со стороны умной, образованной, привлекательной, добившейся служебного успеха женщины — это результат тяжелой душевной травмы.

— Какой, например? — спросил я.

Мы вышли из ангара на свежий воздух. Луна зашла, и миллиарды звезд усеяли ясное небо над Джорджией. Я смотрел на раскинувшееся передо мной пространство Джордан-Филдз и вспоминал, как каждую ночь здесь зажигались огни и три раза в неделю после полуночи на аэродром приземлялся следовавший спецрейсом самолет.

— Я разгружал тут мертвых из Вьетнама, — сказал я.

Синтия ничего не ответила.

— Если ее будут хоронить в Мидленде, здесь соберется народ после отпевания. Наверное, завтра или послезавтра.

— Ты тоже будешь?

— Естественно.

Мы подошли к автомобилю. Синтия сказала:

— Ты спрашиваешь, какая травма... Я думаю, ключевая фигура во всей этой истории — ее отец. Властный человек, заставивший дочь поступить на военную службу и, в сущности, распоряжавшийся ее жизнью, слабовольная мать, частые отлучки, мотание по всему свету, полная зависимость от отца. Вот Энн и взбунтовалась. Все это подробно описано в учебниках.

Мы сели в машину.

— Наверное, ты права. Однако есть миллионы дочерей с похожей биографией...

— Понимаю. Но так обстоит дело.

— Я о другом думаю. Не объясняется ли ее ненависть какими-нибудь ненормальными отношениями с отцом?

Мы двинулись к выезду с аэродрома.

— Догадываюсь, что ты имеешь в виду. Но как ни трудно доказать факт изнасилования и убийство, еще труднее доказать кровосмешение. На твоем месте, Пол, я не стала бы касаться этой темы. У тебя могут быть неприятности.

— Могут. Первое дело, которое мне поручили в УРП, была кража в казарме. Видишь, как далеко я пошел. Еще один шаг, и — на краю пропасти.

Глава 20

Мы подъехали к гостинице и по наружной лестнице поднялись в наши номера на втором этаже.

— Ну что ж, — сказала Синтия, — спокойной ночи.

— У меня, похоже, открылось второе дыхание, — сообщил я, — полон энергии и слишком взвинчен, чтобы уснуть. Может быть, выпьем, посмотрим телик?

— Вряд ли.

— Сейчас лучше не спать. Потом будет трудно вставать. Давай примем душ, расслабимся, посидим немного, а там уж — к полковнику Фаулеру.

— М-м... не знаю...

— Пойдем.

Я отпер дверь своей комнаты, вошел, Синтия последовала за мной. Она позвонила дежурному администратору и попросила разбудить в пять тридцать.

— На всякий пожарный. Вдруг задремлем.

— Правильно сделала... Однако... У меня, оказывается, нет выпивки, и телевизора не вижу... Что же делать? Разве в шарады сыграть?

— Пол...

— Да?

— Я не в состоянии...

— Тогда, может быть, фигурок из бумаги наделаем. Не умеешь? Я тебя научу, это легко...

— Я не могу здесь оставаться. После такого дня как-то нехорошо. Да и не будет никакого удовольствия.

— Ясно. Иди правда поспи. Я разбужу, когда мне позвонят.

— Извини... Я не буду запирать дверь из ванной.

— Хорошо. Через несколько часов увидимся.

— Спокойной ночи.

Синтия пошла к двери в ванную комнату, но возвратилась, легко поцеловала меня в губы, потом, заплакав, скрылась за дверью. Я слышал шум воды, потом хлопнула дверь, и наступила тишина.

Я разделся, залез под одеяло и через несколько секунд уже спал. Единственное, что отложилось в памяти, — это телефонный звонок. Я взял трубку. Наверное, администратор, подумал, а может быть, Синтия — зовет к себе? Но нет, в ушах зазвучал бас полковника Фаулера.

— Бреннер?

— Да, сэр.

— Спите?

— Нет, сэр.

— Хорошо. Вы молоко употребляете?

— Простите, не понял?

— У меня не оказалось ни молока, ни сливок.

— Это не имеет...

— Я хотел, чтобы вы знали.

Мне показалось, что в трубке послышался смешок, потом голос замолчал. Часы показывали пять часов утра без нескольких минут. Я поднялся, проковылял в ванную, включил душ. Ну и денек! Большая его часть промелькнула каким-то кошмаром. Я едва тащился на двух цилиндрах, и в баке почти не оставалось бензина. Еще сорок восемь часов такой же езды, а там — поминай как звали, отваливаю в лучах славы или груде дымящихся обломков.

Даже если отвлечься от личных и служебных обстоятельств, было что-то очень и очень нехорошее в Форт-Хадли, назрел какой-то гнойник, который надо было вскрыть, и рану очистить. Я знал, что мне это под силу.

Сквозь дверное дымчатое стекло и капельки осевшего пара на нем я увидел женскую фигуру. На пороге своей комнаты стояла Синтия.

— Ничего, если я войду?

— Конечно, входи.

Она была в чем-то белом, вероятно, ночной рубашке. Синтия скрылась в кабине, через пару минут вышла и, стоя спиной ко мне, стала споласкивать лицо.

— Как ты себя чувствуешь? — расслышал я сквозь шум воды.

— Нормально. А ты?

— Не жалуюсь. Кто-то звонил или мне послышалось?

— Да, полковник Фаулер. На военном языке это называется «беспокоящие действия».

— Ты это заслужил, — засмеялась Синтия и принялась чистить зубы.

Снова зазвонил телефон.

— Это администратор. Послушаешь?

— Конечно, послушаю, — ответила она, прополоскав рот.

Через несколько секунд Синтия снова была в ванной.

— Пять тридцать. Ты скоро?

— Скоро. Но может быть, сэкономим время?

Она молчала. Пожалуй, намек был чересчур тонкий.

— Синтия?

Она повернулась, и я услышал, как она пробормотала:

— А-а, будь что будет. — Синтия сняла рубашку, открыла дверь, вошла и произнесла: — Потри мне спину.

Я потер ей спину, потом грудь. Мы обнялись и поцеловались. Сверху лилась вода, а мы все теснее прижимались друг к другу. Тело помнит старую любовь. На меня нахлынули приятные воспоминания. Мы словно снова оказались в Брюсселе. Мой дружок тоже все вспомнил и поднялся, точно гончая навстречу хозяину, вошедшему в дом после годовой отлучки. Гав, гав!

— Пол... все в порядке... давай...

— Да-да, все в порядке... Господи, как хорошо... Здесь или в постели?

— Здесь и сейчас же.

Не повезло: опять зазвонил телефон.

— Теперь послушай ты.

— Черт всех побери!

Мы отряхнули от воды друг друга. Синтия, смеясь, повесила полотенце на крючок. Я откинул занавеску. Телефон не умолкал.

— Только ты никуда не уходи! — попросил я, вылез из душа и протопал в комнату, захватив свое полотенце.

— Бреннер слушает...

— Где пропадаешь?

— Кто это?

— Не-а, не мамочка.

— А-а...

Это был шеф Ярдли.

— Билл Кент только что сообщил, что ты тут. У тебя же есть трейлер. Валяй домой.

— Что-что?

— Целый день тебя разыскиваю. Ушел, видать, в самоволку? Тебя ждут дома, парень.

— Какого черта? Вы у меня в трейлере?

— Я-то тут, а тебя нет, понял?

— Послушайте, шеф, вы специально малограмотного разыгрываете или как?

— Или как. — Ярдли засмеялся. — Я тут твои апартаменты прибрал, слышь? Сделай им ручкой, понял? И ренту платить не надо.

— Вы не имеете права...

— Насчет прав опосля потолкуем, а сейчас валяй в мою контору за своими вещичками.

— Там у меня казенное имущество, шеф.

— Как же, видел. Пришлось сбить замок. Пушку твою забрал, бумаг целая куча, важные такие бумаги, книжечка записная с каракулями — видать, шифр. Еще имеется пара браслетов, из одежонки кое-что и удостоверение на имя какого-то Уайта... Ты спишь с ним?

Вошла Синтия, завернувшаяся в одеяло, и села на кровать.

— Ладно, сдаюсь, — сказал я Ярдли.

— Посмотрим-посмотрим... Пакет с резинками, трусы вроде как бабьи — твои, что ль, или дружка твоего?

— Шеф...

— Давай кати ко мне, ежели хочешь свои вещички обратно...

— Ладно, хватит... Казенное имущество доставите в военную полицию. Там поговорим, в полдень.

— Это мы еще подумаем.

— Подумайте. И привезите Уэсли. Перекинемся с ним парой слов.