В лабиринтах тёмного мира - Олег Северюхин

Как бы ни критиковали нас, но вы первыми вернулись к языческим способам захоронений — кремации и созданию колумбариев. Похоронная процедура сократилась, а расходы на нее выросли.

Затем исподволь нас приучали к тому, что на смену кремации придет криомация. Помните тот фильм с Сильвестром Сталлоне, где преступников замораживали, а потом размораживали. И в итоге, злой преступник был заморожен и разбит вдребезги. Вот и получается, что тело покойного можно заморозить, разбить, осколки высушить, а получившуюся пудру высыпать в грядку или положить в памятную пудреницу.

Затем мафия предложила свой способ захоронения — растворение тела в кислоте или гидролиз в щелочной среде — ресомацию. Дорого, сердито и безотходно. Не нарушая, а ускоряя круговорот веществ в природе.

Можно, конечно, отправлять усопших в космос, но тогда в космосе будет не протолкнуться от контейнеров с телами, которые будут входить в плотные атмосферы, сгорая там или успевая грохнуться на землю и пришибить пару-тройку зазевавшихся живых граждан Земли.

Мне кажется, что каждая страна должна сама выбрать свой похоронный алгоритм. Не нужно оказывать давление на слабые страны и в этом вопросе.

Моя речь закончилась аплодисментами. Я сошел с трибуны и был встречен своим знакомцем, который провел меня в затрибунную комнату.

— Вы выступили блестяще, а латынь оказалась универсальным языком для всех присутствующих, — похвалил он меня, — а сейчас позвольте представиться — Велле Зеге Вульф, консультант.

— Имя у вас звучное и звучит как-то вроде бы знакомо, — сказал я. — Где-то я его уже слышал.

— Не удивительно, — согласился Вульф, — каждый слышит то, что хотел услышать. А вот скажите, вы в Бога верите?

— Ну, — замялся я с ответом, — не могу сказать, что я так вот, безоговорочно, верю в Бога, но в церковь хожу, свечки святым ставлю, лоб крещу и вообще думаю, что если бы ничего не было, то люди уже давно перестали строить церкви и молиться по любому поводу. Так что, хотя и не доказано существование Его, но и не доказано, что Его нет. Вот так.

— Браво, — Зеге захлопал в ладоши. — Удивительно точный ответ. А в антипода Его вы верите?

— Кого Его? — не понял я.

— Как кого, Бога, конечно, — рассмеялся Вульф.

— Антихриста, значит? — спросил я.

— Да почему же Антихриста, — снова рассмеялся Велле, — у него и другие имена имеются, да и не Антихрист он вовсе. Не любит он Христа, но и не Антихрист. Он Христу предлагал царствие над всеми царствами, а тот не искусился на это и остался верен заветам Отца Его. Так что, за это ему Антихристом быть? Нет, он людишек Его на другие дела совращает и дела эти для людей богоугодны, да только вот добра от них нет.

— Что-то вы все загадками говорите, господин консультант, — сказал я, — и похоже, что вы обо мне знаете намного больше, чем я того хотел.

— Так ведь, дорогой Андрей Васильевич, не я к вам в гости пожаловал, а вы ко мне, да еще нос везде стали совать, — ехидненько и с усмешкой сказал мой знакомец. — Проверил я тебя, бросал из огня да в полымя, а ты везде выплываешь. Чувствуется солдатская закваска. Ты уж не обессудь, что я к тебе то на «вы», то на «ты» обращаюсь. Я ведь постарше тебя буду, а если хочешь, то и на «вы» буду величать, мне это без разницы. Я и царей на «ты» зову, а уж простому люду можно и в пояс поклониться. А о тебе мы с Ним об заклад побились, что не выдержишь ты искушения на горе Иерихонской. Скурвишься в первые же недели и будешь таким, как и все.

— Кто это как все? — обиделся я.

— Да все, на ком слава государства держится, кого орденами и благами всякими ублажают, и презирают одновременно, — сказал Зеге, — те платят такой же монетой. Так вот, возьмешься ли ты за это искушение и кому останешься верен, Ему и Антиподу его? Заклад-то у нас мал, грош медный, да вот только для тебя цена будет поболее. Душа твоя. От тебя будет зависеть, кому ты душу продашь. И интересно будет посмотреть, сможешь ли ты между каплями дождя пробежать и не замочиться вовсе.

Я стоял, смотрел на этого веселенького гражданинчика и верил ему, и не верил ему в то, что это он меня закидывал то в Рим, то в Россию и все время ставил в такие условия, что хоть помирай или кулаками себе дорогу пробивай. Согласись, а потом придется кровью договор подписывать.

— Что вы, что вы, — скороговоркой заговорил Вульф, — никаких договоров, никакой крови. Все как в старину, поручкаемся и тем слово свое и скрепим.

— А что я должен делать? — спросил я.

— А что хочешь, то и делай, — сказал Зеге и протянул мне руку для рукопожатия или для того, чтобы подтвердить достигнутую между нами договоренность.

Глава 51

Не пожать протянутую руку это все равно, что послать человека подальше. Хоть и странный этот человек Велле Зеге Вульф, но ничего плохого он мне не сделал и не факт, что это по его хотению я проделал довольно интересный вояж по историческим местам. Я взял и пожал протянутую мне руку. Заложился, одним словом.

— И что же я могу делать? — с издевкой спросил я.

— Да все, — с улыбкой ответил Вульф, — хочешь — спать ложись, хочешь — песни пой, хочешь — миллионы копи, хочешь — на большую дорогу выходи…

— И все можно? — спросил я.

— Все! — утвердительно сказал Велле. — Только за все придется расплачиваться.

— Как расплачиваться? — не понял я.

— Очень просто, — сказал мой собеседник, — все в мире чего-то стоит, а в том мире, куда мы пойдем, там расплата разная. Ну, да вы сами все увидите, — и он тронул меня за рукав, приглашая с собой.

Мы вышли в широкий коридор и пошли налево, потому что там горел свет, а в правой стороне было темно. Внезапно коридор закончился и перед нами оказался тупик с тремя дверями. На каждой двери висела табличка с надписями на латинском языке готическим шрифтом: Petersburg, Moskov и Roma.

— А при чем здесь Рим? — спросил я.

— Ну, как же, — рассмеялся Велле, — вы же сами говорите, что ваша Москва — это третий Рим.

— И что дальше? — спросил я.

— Открывайте дверь и идите, — просто сказал мой спутник.

— А какую дверь открывать? — спросил я.

— Какой вы непонятливый, — не собирался раздражаться Вульф. — Откроете среднюю дверь и сразу попадете в Москву. Откроете левую дверь, попадете в Ленинград, нынешний Петербург и уже в Москву приедете как питерский.

— А если я открою правую дверь? — спросил я.

— Открывайте, — спокойно сказал Велле, — попадете на свалку современного мультикультурализма и, я вам скажу, что новый Рим намного хуже того, старого Рима, где было больше наций и было больше порядка.

— А за средней дверью нет свалки? — спросил я.