Призраки во плоти (СИ) - Самсонова Катерина

— «Я прольюсь и утеку. Если солнце скажет: «Надо». Моментально испарюсь…»*

— Куда ты испаришься?

— Марк! — она радостно обернулась на его голос. — А что ты здесь делаешь?

— Ха, я хотел спросить тебя о том же, Крис.

Эту встречу, очевидно, не предугадала и сама Кристина, проходившая мимо при свете смартфона.

— Думаю, я здесь за тем же, что и ты.

— Да? Хм, ну ладно. Присаживайся тогда.

— Холодно же, — нахмурилась Крис.

— Ах да, это я уж привык. Тогда вот, — Марк скинул со спины плащ и подстелил его на песке рядом с собой.

— Как мило с твоей стороны, — засмущалась она. — Ну, спасибо.

«И зачем я это сделал? Теперь она от меня не отстанет. Эх, так и быть».

Они молча сидели и смотрели вдаль. Минуты шли без единого слова.

— Знаешь, кого ты мне напоминаешь? — вдруг спросила Крис.

— И кого же?

— Одного героя древнегреческих мифов. Эндимиона. Он по преданиям искал своё счастье посреди ночи, звёзд и снов. И влюбилась в него Селена, богиня луны, которая настолько сильно полюбила его, что спросила у Зевса исполнить все самые заветные его желания. А он пожелал навеки уснуть. Впасть в глубокий сон, оставаясь вечно молодым, вечно красивым… вечно счастливым. Я знаю, что ты ищешь в своих снах — или как назвать то, куда уходит твой разум.

Марк молчал, не сводя с неё внимательного взгляда — её пространная речь искренне заинтересовала его.

— Пойми меня правильно, я лишь хочу сказать, что… ты можешь смело рассчитывать на меня. Ты понял, о чём я.

Втайне от самой себя Крис представила, с какой радостью она бы стала его Селеной, чтобы, благодаря ей, он нашёл долгожданное счастье. Но в то же время Крис сильно опасалась того, что тот мир, куда уходит Марк во время снов, овладеет им, и, в конце концов, он точно так же, как и Эндимион, пожелает навечно остаться там. Она предчувствовала это.

— Ты повторяешься, — заметил Марк.

— В смысле?

— Ты говорила это тогда.

27-ое число. Она не смела забывать эту дату.

— Так я скажу ещё раз. Ты можешь доверять мне, изливать мне душу сколько угодно, если никого другого не будет рядом.

— О, ты не вынесешь моего груза.

Он погладил кончик маятника, качающегося на шее.

— Знаешь, что это?

— Похоже на маятник для гаданий.

— Практически так и есть. А ещё он держит мою душу под замком. Так что, если я захочу вернуться к простой человеческой жизни, я буду носить его постоянно.

— А пока ты останешься полутенью.

— А пока я останусь полутенью, — повторил Марк и откинулся на спину.

Экран смартфона, над которым свесилась голова Кристины, на миг высветил незнакомый цвет её прядей, до этого невидимый во мраке ночи. Марк посветил на них своим телефоном и убедился в том, что был прав. Концы её чёрных волос были окрашены в зелёный.

— Красиво.

Кристина отвернулась, сдерживая накалённые чувства.

— Спасибо, но… ты тоже повторяешься.

— Как это? — он приподнялся.

— Ты это и вчера говорил. А я так уж неделю хожу.

Марк слегка оторопел. Отчего тогда кажется, что он видит их впервые? Такое бы он вряд ли пропустил, да и запомнил бы он наверняка, что говорил вчера…

«Стоп. А что я делал вчера?»

Его пронял нервный тик. Тело похолодело. Цепочка поползла по шее, и маятник с высоты погрузился в песок.

Это более чем странно. Он и в самом деле не мог вспомнить, что он вчера делал. Очень странно. Проклятые призраки…

Кристина вынула маятник и положила его на протянутую ладонь Марка. Коснувшись кожи, она невольно отдёрнулась, будто дотронулась до чего-то мерзкого.

— Какая кожа у тебя… холодная. Словно у мертвеца.

Марк изучающе оглядел руки. Предательски дрожат как от мороза.

— Ничего, — сказал он. — Я это исправлю.

[28 ноября 2015 года]

— Она тебе нравится? — спросила Ирма, играя прядями его волос.

— Ты про кого?

— Да вот эта, чёрненькая. Ну, теперь чёрно-зелёненькая.

— Ах, Крис? Не смеши меня, — Марк перевернулся на бок. — У неё же мания на почве меня, а мне лишь нравится её подогревать. Хотя, не спорю, этим я её только мучаю.

— Да уж, жесток ты с ней. Ложные надежды — самое противное. Тем пуще я сержусь на Германа, чем больше он обещает мне: «У тебя будет нормальная жизнь!..» Пф-ф. Ни один человек не способен воскрешать. Он тоже не сможет.

Притянув его за талию, Ирма прижалась лбом к его лбу и прошептала шелестом листьев:

— Как только поймёшь, как — убей меня. Без единого шанса. И тогда ничто не будет меня держать.

Марк закрыл глаза, не в состоянии отвернуться.

— Ты просишь меня о невозможном.

— Я прощу тебя, — губами она дотронулась до его щеки. — А высшие силы и подавно.

Она перевернула его на спину и оплела его тело призрачной энергией. Сердце запылало, мотыльками взлетели огоньки души. Ирма провела кончиком пальца по груди Марка, дойдя до его сердца, живого, человеческого.

— Так как же ты стал полутенью? Для меня это до сих пор загадка.

— Это… непростая история, в отличие от твоей, — протянул Марк.

Ирма едва не погибла от руки грабителя три года назад, и так, пережив ножевое ранение в живот, она ожила в качестве полутени. С тех пор она боится острых предметов. Она пересиливала эту фобию при проведении хирургических операций, но кровь всегда стыла в её жилах, если любое остриё, специально или нет, оказывалось направленным на неё. По этой же причине она ненавидела уколы, и её фобия развивалась с новой силой с каждым разом, когда брат заносил шприц над её коматозным телом.

— Но это же закономерный вопрос тому, кого я считаю другом, — наивно сказала Ирма. — Но сколько бы я ни спрашивала, ты молчишь.

— Ты правда хочешь знать?

— Хочу, — она одарила его новым быстрым поцелуем.

— В таком случае, тебе лучше показать, чем рассказать, — Марк закатил глаза, и уже полутенью он выскользнул из-под Ирмы и ловко соскочил на пол. — Я отведу тебя туда, где родилось моё второе «я».

В эйфории подхватив Ирму, он перенёс её на край туманного оврага. Утренняя вуаль разошлась перед полутенями, а опавший серый занавес обнажил пред их взорами старинный особняк с башней. Безмолвный и непреступный, как его тайна.

— Так это он! Герман мне рассказывал о нём. Дом Слёз.

Марк кивнул. А кое-кто давал обет не возвращаться.

Ирма в нетерпении перенеслась поближе к дому, разгоняя наземные облака.

— Ира, подожди меня!

Но она упорхнула от Марка бабочкой, как только он приблизился к ней. Словно сама богиня Луны, Ирма освещала собой сонный овраг и пушинки предрассветной мглы. Она кружила посреди тумана, который вокруг неё раздувал лёгкий ветер, едва она ступала вперёд. Она взмахнула руками, и туман отхлынул от неё огромными волнами, словно пенное море.

Ирма хотела жить. Как бы она ни пыталась убедить Марка в обратном. Её дух сиял светом жизни, и ничто не мог отнять его. И вот она, прямо здесь, прямо сейчас, Ирма парила на пересечении миров, подобно воплощению живой стихии. Настоящее Дитя Ветра.

Она звонко засмеялась, когда Марк перестал гнаться за ней, и спряталась за колонной крыльца.

— А здесь да, есть этакая магия. Так что здесь случилось, раз ты стал таким?

Марк, насупившись, скрестил руки. Гордость тем, что Дом Слёз так и не убил его, сколько бы он ни являлся туда, перевесила потаённый страх, и он слабо улыбнулся.

— Здесь происходят временные аномалии. Этот дом исчезает в пространстве, когда того захочет его дух. Я чуть было не застрял здесь, но сумел бежать. Потом… «Ей хватит и этого». Потом мне стало плохо, и когда я очнулся, я очнулся полутенью.

— Так эти истории правдивы? Что дом «меняется»?

— Да.

Играешь с огнём, думалось ему. А будто он не занимался этим всю сознательную жизнь. Азартная игра с добром и злом, проверяющая его на прочность. Отныне же эта игра переходила в вечность. Страх — атрибут человека, не знакомого с призрачным миром. Чего же бояться Марку, если полутени бессмертны?