Отомстить или влюбиться - Оксана Алексеева

– Ладно, дядь Петь, тогда расскажите мне о нем.

И Петр Александрович во время завтрака, а потом по пути к Юльке, где я переоделась, и в офис плел какие-то истории, больше похожие на байки. Рома с детства был бесшабашным. Рома с детства ненавидел Бергманов. Рома с детства знал, что когда-нибудь окажется в кабинете отца и будет наблюдать в окно, как сотрудники внизу меняют табличку. И тогда он сможет рассказать матери, что сделал все для жизни с чистой совестью. Я слушала молча и все лучше понимала, какая пропасть лежит между нами. Да, мой отец виноват и заслуживает наказания. Но какого? На какое я сама дала бы согласие? В тюрьму его за угрозы не упекут – это и двадцать лет назад было сложно, а уж теперь и вовсе за гранью реальности. И Рома перегибал палку – да, вклад Михаила Поларского в развитие компании неоспорим, но и Бергманы вкалывали не просто так. У этой дилеммы как будто вовсе не было справедливого решения.

– Знаете, Петр Александрович, если бы мы с Ромой влюбились друг в друга, то получился бы самый худший вариант. Вообще безвыходный. В войне и бизнесе нужен холодный рассудок, вот тогда мы сможем договориться.

– Белобрысая, мне вчера показалось, что на этот счет переживать уже поздно.

– Тебе показалось. Я просто была пьяна.

– Понятно, – старик слабо улыбнулся. – Кстати, Рома сказал примерно то же самое, когда я спросил об отношении к тебе.

Вот как. Мы слишком часто с Поларским совпадаем в поступках и мыслях. Полная несовместимость.

В офисе я оказалась раньше Тавригина. Вошла в кабинет, села за большой стол из красного дерева, выдвинула верхний ящик и потом задвинула на место с громким стуком. Кабинет отца, который когда-то был кабинетом моего деда. Почему именно тут чувствуешь непроницаемую тишину и бесконечное одиночество? Как будто рядом полно народу, но все они словно где-то внизу. Уверена, Зевс на Олимпе был так же одинок. Окруженный богами… но всегда слишком высоко над остальными, чтобы в полной мере ощущать их присутствие.

Глава 20. Лояльность к врагу

Рабочий день выдался насыщенным, но я справлялась. По большей части благодаря великодушию Алексея Алексеевича, который терпеливо объяснял каждую мелочь и не спешил заваливать меня всеми вопросами сразу. Не пройдет и тысячи лет, как я стану наикрутейшей бизнес-леди. Мама же занималась своими делами, при этом со мной общалась по-деловому – никакой подчеркнутой холодности, но и без восторгов. Меня все устраивало.

Однако в СМИ всплывало все больше и больше неприятных новостей: ни я, ни Тавригин не знали точно, что из них правда, а что утки от команды Ромы. Но проблема была не в этом: купленные судебные разбирательства так или иначе вытаскивали на поверхность и непридуманные вопросы. Репутация «Бергман и Ко» висела на волоске. Она давно уже там висела, но из-за этой махинации привлекла внимание каждого заинтересованного. Алексей же настаивал, что первым делом надо выплачивать долги. Никому и дела не будет до подобных мелочей, если компания подтвердит славу устойчивого монолита. Но ведь цена на бирже продолжала падать – и не только потому, что Тавригин начал продавать акции. После всего случившегося Королевство годами будет восстанавливать предыдущее положение. Конкуренты тоже оживились: до сих пор они искали ниши, в которых смогли бы выбиться, потому что прямая конкуренция с таким гигантом их бы уничтожила… а теперь даже в рекламных кампаниях звучало подчеркнутое: «Наше лекарство прошло многолетние испытания». Любому обывателю понятен намек, чье не прошло. Вранье!.. но обывателю и дела нет до истинного положения вещей.

К концу дня оформилась идея, которую я пока решила не обсуждать с Алексеем. В конце концов, только слово Ромы способно обозначить, насколько такое исчерпание конфликта возможно. Поэтому после работы я отправилась прямиком к нему.

Парня не было дома, пришлось прождать пару часов в машине. Когда он подъехал, сразу вышла и направилась навстречу:

– А я уж забеспокоилась, что у тебя пропала необходимость возвращаться в это захолустье. Где ты живешь на самом деле?

– Ты с мобильной связью не знакома? Здесь и живу.

– Хотела поговорить лично. Кстати, почему? Тебе ведь должно хватать средств на что-то более престижное.

– На особняк а-ля Бергман? – он улыбнулся, открыл передо мной дверь подъезда и пропустил внутрь. – Нет, у меня с детства аллергия на особняки.

– Успел пресытиться?

– Успел проникнуться – за счет чего люди позволяют себе жить в такой демонстративной роскоши. Для этого нужно иметь особый склад… морали.

– То есть ты останешься в этой квартирке, даже если заполучишь всю компанию?

– О, так речь пойдет о получении компании? Тогда иди быстрее, напарница, мне не терпится начать.

Рома запер дверь, приглашающе махнул рукой в сторону дивана, а сам направился на крохотную кухню. Вернулся с двумя кружками чая – я отказываться не намеревалась. Сделала глоток и тут же перешла к делу:

– Ром, это не твоя компания и никогда твоей не станет. Умерь амбиции и проси ровно столько, сколько можешь получить.

– Видимо, ты мне сумму и назовешь? Но ведь я в курсе, что Бергманы сейчас почти на нуле, вряд ли вы можете предложить в качестве отступных те сотни миллионов, которые заработали на изобретении моего отца.

Я кивнула, но подвела мысль к более отчетливым выводам:

– Кроме того, сейчас невозможно рассчитать, о какой цифре идет речь. Работу Михаила Поларского продолжили наши лаборатории, сейчас она расширена до неузнаваемости. Но… я все-таки обдумала идею Дениса Данилина: отделить несколько фармацевтических линий и отдать их тебе. Такой дележ – плохой вариант, но все же вариант. В этом случае две компании просто разойдутся в разные стороны, ты получишь развитые линии – дальше дело за тобой, а Бергманы хотя бы сохранят то, что наше по праву.

– Ты не видишь в этой идее прокол? – Ему не было весело – Рома размышлял.

– Думаешь, я в восторге? Просто ищу способ…

– Способ оставить большую часть компании твоей семье. Тебя за это проклянет вся родня, а потом Сергей Васильевич вернется на свое место. Уже в следующем поколении Королевство станет больше, чем было, капиталы идут к капиталам. В чем тогда наказание?

Я ошиблась в изначальной предпосылке: говорила с ним как с бизнесменом, предлагала лучшую сделку из возможных, а Рома… Рома никогда не был бизнесменом. И он готов пойти на разрушение компании, если она не достанется ему целиком. Он согласен на любой способ, при котором Сергей Бергман потеряет все. Только так. Можно спасти или Королевство, или отца.

– Я все понимаю, Ром… А твои люди? Те самые, которые работали ради мести двадцать лет. Может, хотя бы им пора остановиться и получить причитающееся? Подумай о них.

– Те два молодца? Они и так получат. Сверх того, что уже получили. Когда вся компания будет моей, они встанут рядом со мной на самой верхушке.

Видимо, я пошла по неправильному пути – те двое, конечно, тоже заинтересованы только в полном падении Сергея Бергмана, иначе их преданность не объяснишь. Я начинала злиться:

– Ром, ну почему ты не хочешь хоть немного переосмыслить установки?! Разве отец сейчас не наказан?

– Надолго ли?

Я встала, желая уйти – сейчас продолжать бессмысленно, а на нервах еще можно и наворотить дел. Гарантировать, что отец не вернется на свой пост, я не могла – знала прекрасно, что если бы мы заключили с Ромой предложенную сделку, то на первом же совете директоров меня сместили бы с поста. Возможно, поставили бы маму, Тавригина или Выдрина – и тоже на время. Пока на табличке главного офиса написано «Бергман», отец всегда останется где-то неподалеку.

Но Рома догнал меня у самой двери. Прижал к ней и уперся руками в поверхность. Хотелось развернуться к нему лицом, но я замерла.

– Напарница… предложи другое, чтобы твой отец действительно понес наказание. Тогда я прекращу суды, просто останусь в совете директоров, и компанию дробить не придется.

– Неужели ты думаешь, что я скажу – убить? Или наподобие того? Неужели считаешь, что смогу смотреть на тебя, если ты сделаешь с моим отцом что-нибудь