Со щитом и мечом - Коллективные сборники

Сначала Ильяш решил было взять его живым. Но для этого Коханюку и Михаилу Козлишину надо было выйти на просеку и этим обнаружить себя. Правда, бандит мог принять их за своих или по крайней мере за сельских хлопцев, что значительно облегчило бы дело.

Но верзила оказался не из доверчивых. Испуганно забегали маленькие глазки на заросшем лице, а в сторону чекистов развернулся ствол «шмайсера». Однако перед засадой был отработан и такой вариант. Опередив бандеровца, негромко треснул пистолетный выстрел, и он свалился навзничь, ломая густой лесной подрост. А невдалеке затрещали сухие сучья под чьими-то ногами.

Убитый оказался Калиной – командиром личной охраны Далекого. Сам же его шеф в это время сломя голову мчался по лесу – полуодетый, теряя оружие, сумку и другое снаряжение.

Он бежал, тяжело дыша, проваливаясь длинными ногами в ямы и муравейники, не чувствуя боли от веток, хлеставших по лицу. Сзади уже не слышно было погони, но Янишевскому все казалось, что в затылок смотрит леденящий зрачок автоматного дула.

В тот день ему удалось уйти, но именно тогда он окончательно убедился, что уже не найдет покоя и безопасности в самом глухом лесу и на самом далеком хуторе и что поимка его – лишь вопрос времени. Это подтверждали и панические грипсы – шифрованные донесения от подчиненных. К примеру, член возглавляемого Янишевским провода Роман жаловался: «Выкурили меня из одного гнезда, а через неделю из другого. Я уже, избегая всякого зла, перебрался в такое место, что, казалось, невозможно даже додуматься. Однако и туда наехало каких-то лесорубов, которые лазят целыми днями по всему терену, так что удержаться невозможно. Я уже абсолютно потерял спокойное место…»

Ему вторил Павло-Микола: «…блокируют переправы, и нет возможности доставить продовольствие и все необходимое…»

Да, Янишевскому еще удалось на какое-то время продержаться на свободе. Но первую часть своего задания все три чекистские группы могли считать выполненной: деятельность бандитов в этом обширном районе была надежно скована. К окончательной развязке приближалось и все дело Далекого.

Давалась борьба нелегко. У невидимого фронта не было тыла и флангов. Смерть могла в любую минуту прогреметь предательской очередью в спину, взвиться огненным клубом гранатного взрыва или выпрыгнуть из-под ног немецкой «шпринг-миной» – этого добра вдоволь оставалось в лесах и спустя годы после войны.

Но чекисты готовили себя к этой опасной работе и действовали как профессионалы, мгновенно реагировавшие на любую неожиданность и предусматривавшие любую из возможных ситуаций.

Чаще всего приходилось опасаться нападения сзади, особенно ночью. На этот случай замыкающие держали автоматы стволом назад, не снимая пальца со спускового крючка. Шагая друг за другом по росистой траве, обязательно волокли за собой ветку, чтобы уничтожить следы. Приходилось и вырезать специальные деревянные подставки к сапогам в форме кабаньих копыт – это не раз сбивало бандитов с толку. Целые дни и ночи просиживали в засадах, неделями были оторваны от остального мира. Что касается нехватки продовольствия, ночлегов на голой земле под открытым небом, многокилометровых переходов в зной и в холод, под проливными дождями, то на это никто не обращал внимания. Все три группы постоянно оставались туго сжатой пружиной, готовой распрямиться и ударить при первой же возможности.

Так было и в ту лунную ночь, когда четверо бойцов шли дорогой вдоль опушки, чтобы не оставлять следов на траве. Залитый призрачно-голубым светом простор поляны как бы подчеркивал зловещую черноту леса. И время – глухая предрассветная пора, и место – затаившись за деревьями, бандиты получили бы значительное преимущество – как нельзя более подходили для засады.

Едва Ильяш успел подумать об этом, как именно оттуда рванулась пестрая россыпь трассирующих пуль, а звуки ночного леса заглушила трескучая пулеметная очередь. Бандиты не жалели патронов, на их стороне были внезапность нападения и выгодная позиция. И все-таки победителями в короткой и яростной схватке вышли не они.

Едва раздались первые выстрелы, группа залегла в придорожном кювете, еще раньше примеченном натренированным взглядом командира. Кювет был неглубоким – так, скорее обычная выемка. Но и этого оказалось достаточно, чтобы укрыться от огня, а затем, вжимаясь в землю, рассредоточиться и умело, рассчитанно ударить по вспышкам, трепетавшим в угольно-черной темени.

Бандиты ушли, даже не попытавшись забрать с собой два трупа. Один из них удалось опознать. В перестрелке был убит телохранитель Далекого Скорый.

Вскоре группа Ильяша захватила в селе Друхов Сосновского района известных бандеровских вожаков Индуса и Хмеля, а группа Распутина – двух связных. Всего за это время все три группы обезвредили около двадцати оуновцев и окончательно лишили покоя Далекого, который после стычки на хуторе Ведмедевка вынужден был отправиться в соседнюю Житомирскую область. Но спустя некоторое время был выкурен оттуда и вернулся в Ведмедевский лес, который и стал его последним прибежищем.

Лесной массив был окружен в ночь на 23 августа. Чекисты уже более или менее точно знали, где находится схрон, и спешили, чтобы действовать наверняка. Операцию решено было начать с утра.

На рассвете послышались голоса, доносившиеся из-под земли. Через минуту открылся замаскированный люк, и из отверстия высунулась чья-то рука.

После короткой перестрелки все было кончено. В бункере обнаружили убитого бандита и личные вещи Далекого. Сам он ушел через запасной лаз. Но недалеко и ненадолго.

Что было дальше, читателю уже известно – вплоть до того испуганного крика, который чекисты услышали с болота:

– Не стреляйте! Передайте начальству: я – Далекий.

Когда-то он учил своих подчиненных не сдаваться, отстреливаться до конца, оставляя только один патрон – для себя. До него доходили советские газеты с обращениями раскаявшихся бывших оуновцев, был радиоприемник, по которому он слушал призывы к тем, кто еще укрывался по схронам, сдать оружие. И Далекий приказывал мучительными способами убивать каждого, кто мог явиться с повинной, беспощадно уничтожать их семьи. Эти чудовищные зверства преследовали одну мысль: до смерти запугать рядовых оуновцев, связать их кровавой круговой порукой, пресечь мысли даже о малейшем неповиновении проводникам.

А вот у самого Янишевского соблюсти собственные же требования не хватило духу. Он сдался, лелея надежду, что властям, возможно, не все известно и удастся выторговать жизнь.

Три года вели ровенские чекисты следствие по делу Далекого. Тысячи документов, скрупулезно проверенных, проанализированных, аккуратно подшитых, бесстрастно и неопровержимо свидетельствовали о безграничной глубине человеческого падения. В них отражена еще одна грань предательства своего народа.