Алая Вуаль - Шелби Махёрин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Его туманные глаза сужаются при взгляде на ткань, как будто она нанесла ему личное оскорбление.
— Вы страдаете дальтонизмом?
— Простите?
— Цветовая слепота, — повторил он с вызовом. — Вы страдаете от него? Или — возможно, вы родом из мира, где золотой считается холодным тоном? — Поморщившись, я как можно быстрее возвращаю атлас на вешалку, ища вместо него серебро. Однако прежде чем я успеваю его найти, мсье Марк нетерпеливо качает головой и снова щелкает пальцами, давая знак своим помощникам подать зеленые, черные и синие ткани. — Нежно-розовый, я думаю, тоже, — говорит он им, — или, может быть, красивый тиловый…
— Тиль42? — Д'Артаньян издает из своей корзины насмешливый звук. — Скажи мне, брат, неужели ваш здравый смысл умер вместе со мной?
— А что, собственно, плохого в цвете тиль? Он символизирует ясность, оригинальность…
— В этой девушке не может быть ничего менее оригинального.
— Это ваш официальный вердикт?
— Это изменит ваше мнение в любом случае?
— Нет, конечно. Враг моего врага — мой друг, а значит, вы, papillon, — он повернулся ко мне, восторженно хлопая в ладоши, — мой новый любимый клиент.
Я смотрю между ними, недоверчиво. И, возможно, немного возмущенно.
— Вы думаете, я неоригинальна?
— Да ладно, — любезно говорит мсье Марк. — Если бы все были оригинальными, никто бы не был оригинальным. В этом-то все и дело.
— Простите, мсье, но это не прозвучало как комплимент.
Д'Артаньян еще раз облизывает лапу, совершенно не беспокоясь, в кошачьем эквиваленте пожимает плечами.
— Жизнь длинна, и мнения меняются. Если вас это беспокоит, докажите, что я не прав. — Когда я открываю рот, чтобы сказать ему… ну, я не знаю, что именно, он отворачивается от меня и нюхает плащ Одессы. — На данный момент, боюсь, вы потеряли мой интерес. А вот что меня по-прежнему интересует, так это анчоусы в вашем кармане, мадемуазель Петрова.
С надменной улыбкой Одесса достает маленькую баночку и открывает ее, чтобы показать ряд маленьких, склизких на вид рыбок. Она предлагает их д'Артаньяну, который уплетает их с самодовольным видом, будто делал это уже сотни раз. Я резко прекращаю обыскивать стеллаж. И снова я должна испытывать огромное облегчение от этого откровения, но возмущение в моей груди только разгорается. Конечно, д'Артаньян недолюбливает нас с Дмитрием — мы не носим рыбу в карманах.
— Это из-за вас кошки преследуют нас, — обвиняюще говорю я.
Улыбка Одессы исчезает.
— Кошки нас не преследовали, Селия.
— Но…
— Papillon! — Мсье Марк хмыкает и кладет руки на бедра. — Focus, s’il vous plaît43! Моя следующая встреча состоится через одиннадцать минут, что оставляет нам примерно две минуты и тридцать шесть секунд на выбор остальных тканей. Борис, Роми…
Он машет своим помощникам, которые достают из фартуков измерительные ленты и направляют меня к помосту. Их руки холодны, когда они снимают с меня мерки.
— Серебро. — Я произношу это слово сквозь стиснутые зубы, держа свое терпение на очень коротком поводке. — Я бы хотела попросить серебряное платье, пожалуйста, вместо тилового или розового. — Я ожидаю, что он снова начнет хмыкать, возможно, закатит свои бледные глаза и укажет на целый шкаф, заполненный серебристой тканью, но он не делает ни того, ни другого.
Действительно, никто не реагирует так, как я ожидаю.
Ассистенты прекращают свои действия и становятся совершенно неподвижными, а мсье Марк натягивает на лицо слишком широкую и слишком яркую улыбку. Одесса и Димитрий обмениваются настороженными взглядами, а д'Артаньян поднимает глаза от своих анчоусов, и усы его слегка подергиваются, когда он рассматривает меня.
— Да, брат, — говорит он элегантно. — Где серебряная ткань?
Мсье Марк прочищает горло.
— Боюсь, полностью распродана.
— Неужели?
— Вы знаете, что это так.
Несмотря на улыбку, его голос звучит натянуто, и хотя в его объяснении нет ничего предосудительного, оно не кажется правильным. Не в таком магазине, как этот. Не тогда, когда он предлагает по меньшей мере четыре разных оттенка золота в различных тканях.
— Когда прибудет следующая партия? — спрашиваю я. — Полагаю, вы сделали заказ, чтобы пополнить свои запасы.
— Боюсь, границы не откроются до Кануна Всех Святых.
Я моргаю.
— Почему?
— Так много вопросов, — бормочет Одесса.
— И совсем не те, — добавляет д'Артаньян.
Нахмурившись, я возвращаю свое внимание к мсье Марку, улыбка которого стала довольно неподвижной.
— Возможно, у торговца в деревне найдется…
— Нет, нет. — Снова прочистив горло, он дико размахивает рукой, а затем погружает ее в жилет, чтобы достать карманные часы. — Не думаю, papillon. Серебро — довольно ограниченный ресурс на Реквиеме, и мы в нем почти не нуждаемся. В канун Дня Всех Святых вы будете щеголять в изумруде. Я настаиваю на том, чтобы превратить вас в настоящую и правильную бабочку…
— Ограниченный? — При этом слове у меня в животе поселилось странное чувство. Намек. Подозрение. В Цезарине каждый магазин платьев ломится от украшений — если сама ткань не сверкает, то металлические бусины и нити украшают каждый подол, каждую талию, каждый рукав, и Реквием, похоже, предпочитает такую же щедрость. Вряд ли вампиры стали бы исключать серебро из своего репертуара без веских причин. — Мои извинения, — наконец говорю я. — Изумрудные крылья, конечно, будут смотреться прекрасно. Я все понимаю.
— А вы? — спрашивает д'Артаньян.
— Думаю, да.
Мы смотрим друг на друга. Его взгляд оценивающий. Мой бросает вызов.
Затем, резко фыркнув, он снова склоняется над своими анчоусами.
— Как-то я в этом сильно сомневаюсь, и на твоем месте я бы выбрал розовый. Мне идет.
Мсье Марк захлопывает карманные часы с решительностью человека, завершающего разговор.
— Восемь минут.
Я вызывающе поднимаю подбородок, улыбаюсь д'Артаньяну и не обращаю внимания на резкое давление в ушах. Свежие мурашки по рукам. Хотя на периферии мелькает неестественный свет, я игнорирую и его. Потому что теперь — впервые с момента прибытия в Реквием — я понимаю.
У вампиров тоже есть секреты.
— Тиль, — говорю я с удовольствием.
Глава 17
L’ange de la Mort44
Восемь минут спустя мсье Марк выпроводил нас из своего магазина, его грудь надулась от нескрываемой гордости.
— Отличный выбор, papillon, отличный выбор, и я поспешу вызвать тебя для выбора костюма на канун Дня Всех Святых, да? Я думаю об изумрудном ласточкином хвосте. — Он широко расставляет пальцы, подчеркивая их. — Самая красивая бабочка из всех. Вы будете сверкать, как la lune à vos soleils45.
Давление в моей голове немного спадает, когда мы выходим на улицу.
— Это было
