Талиесин - Лоухед Стивен Рэй

— Ко мне, болтливые Чайки, — сказала Харита, выстраивая их в круг. Как только они угомонились, она начала объяснять, какие номера им предстоит показать сегодня, подробно расписывая, что необходимо сделать каждому.

Закончила она так:

— Давайте сегодня станцуем, как никогда. День ожидается трудный. Зной, солнце — все против нас, толпа будет раздражена — заставим же ее рукоплескать громче прежнего. Пусть никто из пришедших не забудет сегодняшнего выступления.

Жоет, привыкший все свои мысли выражать вслух, спросил:

— А что, сегодня какой-то особый день?

Харита замялась, и это еще пуще раззадорило их любопытство. Марофон смотрел в сторону.

— Да, — твердо отвечала она. — Или вы забыли?

Непонимающие взгляды.

— Золото! — сказала она. — Сегодня мы получим половину пожертвований. Так пусть оно сыплется нескончаемым дождем, бурной полноводной рекой.

Танцоры засмеялись и заспорили, чье выступление принесет им больше денег. Харита пошла к дверям со словами:

— Отдыхайте. Я приду, когда настанет пора переодеваться к выступлению.

Харита вернулась к себе и легла на постель, но поняла, что отдохнуть не сможет. Она продолжала думать о том, что будет дальше, после выступления, о той ужасной минуте, когда придется объявить им о своем решении.

Честно ли она поступает? Есть ли иной путь?

Конечно, они вольны выбирать сами. Если они захотят остаться при храме, их возьмут в любую команду. Этому может помешать разве что мелочная зависть. Но они перестанут быть Чайками. Без Хариты Чаек не будет.

И все же она надеялась, что они предпочтут свободу, уйдут с арены, пока их не настигло увечье или болезнь.

Белрен прав: она служит долго и успешно, но пора остановиться. Лучше закончить на пике мастерства, уйти по собственной воле.

Переполняемая этими мыслями, она встала, надела платье и сандалии, вышла и бесцельно побрела по храму, чувствуя почти забытую нервную дрожь. Сейчас она волновалась не из-за выступления, но теперешнее ощущение напомнило ей день перед первым выходом на арену.

Это было в начале весны: она уже два года провела в храме, с необычайной скоростью осваивая трудное мастерство танцовщицы. Казалось, она рождена для танца, как будто нет ничего естественнее, чем прыгать через взбешенного, остервеневшего от злобы быка. И даже в этот день, хотя ее выступление ничем особым не отличалось, зрители запомнили печальную девушку, танцевавшую с таким блеском, с такой самоотреченной покорностью судьбе.

Это презрение к опасности заметили все. Вскоре народ стал собираться нарочно, чтобы взглянуть на девушку, которая танцует со смертью. Хотя все, смотревшие на хрупкую фигурку посреди арены, не сомневались в том, что она на волосок от гибели, ей с загадочной легкостью удавалось сохранять жизнь даже во время номеров, которые другие танцоры считали слишком опасными. Вдохновенные выступления быстро завоевали ей уважение старших танцоров, и ее назначили предводительницей команды Серых.

Она оказалась требовательной руководительницей. Одному за другим членам ее команды пришлось уйти, чтобы уступить место более талантливым — их Харита выбирала сама. Вскоре Серые стали называться Чайками.

Теперь это завершится. Харита никогда себя не обманывала. Что бы ни говорила она Белрену, сама она знала: однажды придет конец. Случится ошибка, погрешность, промах — и все. Боль, кровь, да, но в то же время избавление. Жизнь оборвется.

Именно уверенность, что так оно и будет, помогала ей отдалять этот миг крови и боли. Она принимала неизбежное, более того — тешилась мыслью о нем. В ответ на смелость и покорность судьбе боги даровали ей жизнь — непрошеную, ненужную.

До сего дня. «Пора принять решение», — сказала царица. Очень хорошо, она решилась. Остальные пусть выбирают сами. Она не может вечно за них отвечать. Она покажет еще одно представление и даст им волю. Даст волю себе. Один раз они станцуют за деньги, и деньги купят им будущее.

Ноги вывели ее в окрестности храма. Она стояла в почти пустом проулке возле рынка. Торговцы снимали навесы и запирали лавки. Она поняла, что они закрываются, потому что вот-вот начнется представление.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Она повернулась и побежала туда, откуда пришла.

К тому времени, как она добежала до комнаты, где переодевались танцоры, первая команда уже вышла на арену. За криками толпы наверху никто не услышал, как Харита, запыхаясь, влетела в дверь. Она быстро оделась — влезла в жесткий кожаный набедренник, туго затянула шнуровку, обмотала грудь узким полотнищем, из шкатулки камфарного дерева достала лавровый венок на шею — его листочки были сделаны из чистого золота. Она ловко заплела длинные волосы в толстую косу и, схватив белый кожаный ремешок, чтобы ее подвязать, присоединилась к своим танцорам.

Чайки были уже готовы. Они сидели в кружок, скрестив ноги, положив руки на колени и закрыв глаза. Харита опустилась рядом, сделала три очистительных вдоха и начала:

Бел преславный, бог света и пламени, Владыка небес, повелитель преисподней И всего, что пребудет вовеки, Услышь моление слуг твоих! Старейший на небесах, призри со своего высокого трона, Одари нас благодатью твоего присутствия, Дай нам силу, мужество, крепость, Нам, танцующим перед тобой сегодня. Величие мощи, Озаряющий землю, Укрась нашу жертву, Вселись в наш дух, Оживи красу нашего танца

Трижды повторив молитву, танцоры молча встали и начали тянуться, расслабляя мышцы. Каждый старался заглянуть в глубины своей души, чтобы почерпнуть в них мужество для первого шага на арену, а там уже сработает привычка, обретенная за бесчисленные часы тренировок, и движения станут автоматическими. Однако первый шаг требовал усилия воли, и никакие тренировки тут не помогали. И каждый танцор должен был сделать это усилие самостоятельно.

По грому рукоплесканий они поняли, что первая команда закончила выступление и на арену вышла вторая. Чайки продолжали готовиться. Один за другим танцоры подходили к большой алебастровой амфоре, стоящей на треножнике в центре комнаты, обмакивали руки в благовонное масло и принимались натираться.

Харита ходила между ними, держа в руках маленький каменный сосудец. Когда она подходила к Чайкам, те становились на колени, закрыв глаза и воздев руки в знаке Солнца. Харита окунала палец в сосуд и рисовала танцору золотой кружок у основания шеи.

Крики толпы наверху становились все громче, потом разом оборвались. Танцоры молча переглянулись. Они знали, что это означает: кто-то из их товарищей лежит на арене, и алая кровь уходит в горячий белый песок.

— Бел избрал себе жертву, — прошептала Харита. — Хвала Белу!

— Хвала Белу! — повторили остальные.

Она выбросила руки в стороны, ближайшие танцоры взялись за них, и вскоре все уже держались за руки, стоя в кружок посреди комнаты.

— Кто мы? — тихо спросила Харита.

— Мы — Чайки, — отвечали танцоры.

— Кто мы?

— Мы — Чайки! — закричали они. — Чайки! Мы — Чайки!

— Мы лучше всех! — выкрикнула Харита. — Лучше всех!

— Мы — Чайки! Мы лучше всех! — подхватили они.

В этот миг большие внутренние двери комнаты распахнулись. Двое потных служителей держали створки. Не расцепляя рук, танцоры шагнули в слепящий свет. Их приветствовал многоголосый радостный рев. Харита почувствовала, как по телу пробежала знакомая дрожь. Она подняла глаза на круто вздымающиеся ряды, на орущих зрителей и медленно воздела руки. Этот простой жест заставил публику вскочить на ноги и разразиться новыми криками. В истерзанном воздухе гремело ее имя.

— Хари-та! Хари-та! Хар-ри-та-а-а!

Без всякого предупреждения в противоположной стороне открылась дверь, и на обожженную арену вылетел бык. Он тряс исполинской головой, брызгал слюной. Рога его были окрашены в алый цвет, острые концы блестели. По сигналу Хариты Жоет и Галая легко двинулись к центру овала, остальные Чайки остались на месте.