Тяжелые звезды - Анатолий Куликов

Совершенно ясно, что без подкрепления ситуацию в столице Кабардино-Балкарии нормализовать не удастся. Но только на месте и можно выяснить, какие силы потребуются для решения задачи. Предварительно планируется переброска в зону конфликта сводного полка из северо-западного управления внутренних войск. Называется цифра: нужно еще пять сводных батальонов… Самолет командующего внутренними войсками готов к взлету на аэродроме «Чкаловский»…

Командующий не стал игнорировать настоятельные просьбы Гафарова. В тот же день, 26 сентября, пригласил меня (при этом присутствовало все командование ВВ) и сказал: «Ну что, есть предложение Анатолия Сергеевича туда отправить… У кого-нибудь есть возражения?» Возражений не было, и я, срочно собрав группу офицеров (в моей записной книжке так и записано: «Обязательно взять связиста и тыловика»), начал готовиться к отлету. Именно в эти часы на связь из Владикавказа вышел находившийся там Виктор Гафаров. Подробно рассказал что к чему и напоследок добавил: «Там 21-я (Софринская) и 22-я (Калачевская) бригады. На меня особо не надейся: сил и средств больше нет…»

Взлетали уже в сумерках. Взлетали, еще не зная, что аэропорт в Нальчике уже захвачен мятежниками. Запасной аэродром — «Беслан». Это в Северной Осетии, под Владикавказом. Что ж — вполне годится… До Нальчика вполне можно добраться на машинах. Другое дело, не слишком ли рискованной будет наша попытка попасть туда ночью, к тому же не имея известий, как разворачиваются события в самом Нальчике и его окрестностях.

В аэропорту «Беслан», на взлетной полосе аэродрома, нас уже ждали машины из МВД Северной Осетии и штаба нашей войсковой оперативной группировки, располагавшегося во Владикавказе. Именно его работу я решительно собирался реформировать еще две недели назад. Как жаль было этих потерянных дней, в течение которых, будь мое предложение принято, можно было многое изменить.

Понимая, что на пути в Нальчик нас могут ожидать не самый теплый прием, особенно если нарвемся на засаду, решил с самого начала заручиться поддержкой тех людей в Кабардино-Балкарии, которым доверял абсолютно. Одним из них был мой однокашник по Орджоникидзевскому училищу, министр внутренних дел Кабардино-Балкарии, генерал-майор Хачим Шогенов. Так уж мне всегда везло, что в самые трудные дни где-то рядом были мои товарищи-однокашники по училищу и двум академиям. Конечно, всякими могли быть обстоятельства и любыми — собственные убеждения и намерения этих людей. Однако знал, как бы там ни было, они никогда не заманят в бандитскую засаду, не подставят под пулю, не станут коварно обманывать. Это такое братство, которое дороже любых денег и важнее любых политических альянсов.

Поэтому спросил без обиняков: «Как, Хачим, у тебя дела?» Он мне коротко обрисовал обстановку, и стало ясно, что дела в Нальчике совсем неважные. Многие милиционеры перешли на сторону Конфедерации, но есть еще несколько преданных офицеров, способных следовать долгу… Президент республики находится в блокированном Доме правительства, и существует реальная опасность штурма здания.

«Вот что, Хачим, — сказал я, — если действительно есть надежные офицеры, то ты обязательно отправь кого-нибудь из них с машинами за нами, во Владикавказ. Будут провожатыми. Я еду к тебе, и хочу доехать именно до тебя…» Хачим очень обрадовался, а его голос излучал уверенность: «Анатолий, уже отправляю к тебе людей!»

И действительно через два часа пришла машина с провожатым — старшим лейтенантом милиции Губайдулиным. Этот офицер оказался толковым проводником: кружным путем, объезжая мятежников, доставил нас в Нальчик к зданию республиканского МВД, но не с парадного входа, а грамотно — с тыльной стороны. И там я сразу же увидел Владимира Ильича Колесникова, генерала милиции и известного специалиста в области уголовного розыска. Волей судьбы и он оказался здесь, приехав курировать расследование по делу Шанибова. Этот политический деятель был арестован с оружием в руках, этапирован в Ростов-на-Дону, но впоследствии сбежал из-под стражи при весьма загадочных обстоятельствах.

Лично я никогда и не сомневался, что побег Шанибова был обусловлен трусостью некоторых российских политиков, испугавшихся неприятных, опасных для своей карьеры последствий. Вот так — из-за боязни и мелочных политических интересов — и на этот раз были растоптаны принципы законности и права.

С Колесниковым мы до этого никогда не встречались, и, честно говоря, я был искренне удивлен его радости по поводу моего появления. «Уф, — переводил он дух, — я рад, что ты приехал. Все-ж таки ты специалист в этой области. Давай, начинай! Тут очень тяжелая обстановка».

Я в свою очередь попросил его задержаться в Нальчике, мотивируя это тем, что без опытного организатора оперативной работы, каким является Владимир Ильич, в этой ситуации просто не обойтись. Даже вызвался сам позвонить в МВД России, чтобы Колесникова не отзывали в Москву, на заседание коллегии министерства: было ясно, что в Нальчике события развиваются точно так же, как и год тому назад, в столице Чечни — городе Грозном.

Как только мы приехали, Хачим Шогенов, министр, сообщил: «Нас ждет президент республики Валерий Мухамедович Коков». «Мы без проблем туда доберемся?» — спросил я Хачима, но он даже обиделся: «Спрашиваешь…»

Поднялись на четвертый этаж Дома правительства каким-то боковым ходом, минуя в коридорах импровизированные баррикады. Это была совсем не лишняя предосторожность: Дом правительства уже был обстрелян, уже погиб сотрудник милиции. В комнате отдыха президента сидели сам Коков, председатель Верховного Совета республики Кармоков, председатель Совета министров Черкесов и прокурор республики, фамилию которого, к сожалению, я не запомнил.

Зашли в комнату вчетвером: я с Шогеновым и два сопровождавших меня офицера.

Сразу понял, что присутствующие руководители республики очень встревожены и, мягко говоря, находятся под впечатлением новизны своего положения. Я бы не стал это квалифицировать как испуг или подавленность, но по всему чувствовалась некоторая растерянность людей, которым еще не приходилось испытывать что-то подобное. В отличие от нас, уже тертых Баку, Сумгаитом, Ферганой, Карабахом и Чечней образца 1991 года и воспринимавших эту обстановку с уверенностью знатоков. И действительно, многое казалось знакомым: и напряженные лица защитников Дома правительства, и вот эти перевернутые кресла в коридорах, и даже вытертые от ежедневной носки ремни на автоматах сотрудников милиции — узнаваемые черты любой осады. Знаковые детали смутного времени.