Убить демиурга! - Юлия Фирсанова

Дарет споро нацедил в крышку, сделанную в форме маленького стаканчика, густого вина на пару-тройку глотков и поднес к бледно-сиреневым губам девушки. Почти ласково велел:

— Хлебни, полегчает.

Ника сейчас была не в том состоянии, чтобы соображать, кто, что и зачем ей предлагает. Перед глазами все еще мелькали черно-белые мушки, а в ушах позванивало да гудело. Периодически звук вообще отрубало, закладывало уши, и тогда окружающие шевелили губами, как рыбы. Это было не забавно, а почти страшно. Из фразы Дарета девушка услышала только «хлебни» и машинально пригубила.

Нет, пивала она напитки и покрепче (в шутку друзья-студенты подливали) или от простуды в качестве профилактики, но это было не только крепкое, а еще сладкое и густое. Ника от неожиданности закашлялась, хватая ртом воздух.

— Вот, и румянец появился, — довольно прокомментировал результат диверсии Дарет и с удовольствием одним махом допил остатки. После чего добросовестно закупорил фляжку и всучил кучеру с наказом:

— Прячь на место!

Парень, довольный представлением — все одно, что в балаган сходил, — помчался к карете с улыбкой от уха до уха. А Ника, отдышавшись, попросила:

— Поставь меня, Пепел, уже все в порядке.

— Не верю, — меланхолично возразил альсор и выдвинул встреченное предложение: — Я отнесу тебя в карету, едем во дворец.

— Не надо! Пожалуйста! — взмолилась жертва местного транспорта, отчетливо понимая, что новой порции мучений не выдержит, и слабо затрепыхалась в объятиях альсора. — Можно я пешком пойду с Даретом, потихоньку, а ты езжай!

Пепел тихо и ласково обронил:

— Нет, — и зашагал вперед по дороге, не спуская девушку на землю.

Еще не хватало, чтобы Видящая покалечилась в нескольких сотнях метров от дворца! Выпустил он ее из виду на несколько часов и вот результат: нашлась бледная, больная, да еще с каким-то нахалом в придачу. Убить бы его, чтобы глаза не мозолил и внимание Ники на себя не отвлекал, да нельзя — полезен и девушку к нему привязаться угораздило. Огорчится! А расстраивать свое маленькое сокровище Эльсор не хотел. Теплое, щекочущее ощущение рождалось в груди, когда Ника улыбалась, звенел колокольчиком ее смех, внимательный взгляд, исполненный приязни, устремлялся на Пепла, или задумчиво склонялась набок головка. Становилось так хорошо, как ему прежде почти никогда не бывало. И терять свой личный шанс на радость альсор не желал. Эгоизм? Ну и пусть. Эльсор всегда ухитрялся сочетать практицизм и интуицию наивыгоднейшим для себя образом.

— Я могу идти сама! — попробовала снова возразить Ника. Она очень старалась, чтобы голос звучал спокойно и уверенно. Но, похоже, сии старания никого из заинтересованных лиц не убедили. Дарет недоверчиво хмыкнул, Эльсор буркнул: — Угу, — и опустить даже не подумал.

Живая ноша поерзала еще, надеясь на освобождение, да затихла. А что делать? Во-первых, не было уверенности в том, что она, коль предоставят свободу передвижения, сможет идти сразу не в темпе гоночной черепашки. Во-вторых, «земля в иллюминаторах» после винца из фляжки, испитого на пустой желудок, покачивалась как-то слишком сильно, напоминая море. В-третьих, Ника чувствовала, что Эльсору почему-то принципиально важно ее вот так тащить. И девушка пустила события на самотек, тем более, что снотворный эффект обезболивающего наложился на вино, и начал сказываться вдвойне. Глаза закрывались неодолимо, хоть спички вставляй, рот разъезжался в вульгарном предательском зевке, а пушистая помеха — юркая собачка на руках — не позволила прикрыть зевок ладонью.

— Поспи, — с усмешкой посоветовал все подмечающий Пепел, и Ника покорно закрыла глаза.

Будь что будет и как будет. Трепыхаться, настаивать на своем, бороться за что-то или против кого-то, отстаивать независимость — не худший образ жизни. Вероника Соколова считала себя энергичной девушкой, но сейчас почему-то совсем не осталось желания жить в том же стиле. Хоть раз хотелось, чтобы кто-то большой и сильный позаботился обо всем, как в детстве мама. А она потом, попозже, снова будет брыкаться и взбивать масло из молока.

У Пепла на руках было просто уютно, как в гамаке на даче, подвешенном между стволами старых берез за домом. Нет, птички над ухом не пели, зато комарье не зудело, а еще руки альсора были теплыми, почти горячими, и очень-очень надежными. Ника плыла в его объятиях как по волнам в полудреме. Приятный аромат, чем-то напомнивший детские духи сестренки, заставил ее разулыбаться и потянуть воздух носом.

Легкий треск ломающейся ветки заставил девушку приоткрыть один глаз. Прямо над ней, перекинувшись через высокий каменный забор с фигурными пиками поверху кладки, покачивались ветки дерева. И, самое удивительное, они были усыпаны мелкими цветами, больше всего похожими на цветки яблони сиреневого цвета. Именно они источали тот самый приятный аромат, и веточку с дерева, мимоходом надломив пальцам, держал у уха Ники Пепел.

Собачка, устроившая на груди девушки лежку и вовсю наслаждавшаяся покачиванием в живом гамаке, тоже тянула чуткий носик к ароматной веточке.

— Спасибо, — Вероника взяла подарок и положила рядом с Шотар. — Пахнет, как мороженое.

— На вкус пробовать не советую, они кислые, — отметил Дарет одновременно со скрежетом кованых воротец и скрипучим, в тон, старческим голосом:

— Ты ее сажал, чтоб ломать?! Руки вам, лоанам полоумным, оторвать некому!

У стены, потрясая массивной тростью с резной рукоятью, стоял пожилой, но еще крепкий мужчина. Бледное лицо его было искажено гримасой ярости, слабо сопоставимой с нанесенным садам ущербу. Жилет с пообтрепавшейся золотой строчкой вышивки прикрывал белую рубашку с закатанными до локтей рукавами. Туфли негодующего возмутителя спокойствия были измазаны в земле, да и на коленях прослеживался отчетливый серый отпечаток.

— Чокнутый Негал, — равнодушно констатировал Пепел так же спокойно, как отметил бы наличие облаков. Угрозы в беснующемся старике он не видел. Даже шага не прибавил.

— Это тот, у кого дочка единственная семь лет как пропала? То ли убили девицу, то ли деру дала из дому от отцовских заскоков, то ли сам папаша и пристукнул, — тихо откомментировал Дарет, проявляя странную осведомленность.

Ника все еще плавала на грани яви и сна. Дедушка с тростью воспринимался ею как один из персонажей занятной истории, и вообще все происходящее с ней самой теперь стало частью фантастического романа. Только она пока не знала, какой именно это будет роман: юмористический, романтический или приключенческий. Нике даже казалось, что кто-то там, наверху, в невообразимой дали, тоже не знает или ждет ее собственного решения, чтобы выбрать жанр.