Благословенный (СИ) - Сербинова Марина

Закончив с приготовлением праздничного ужина, Кэрол оставила близнецов под присмотром Патрика и удалилась в спальню, чтобы привести себя в порядок. Со вздохом она посмотрела на залитую кофе постель и засохшие тосты, сложенные аккуратной стопочкой на столике. Сердито поджав губы, она отвернулась и села перед зеркалом. Уронив голову на руки, она долго сидела неподвижно, сбросив свою напускную веселость, которую так старался в ней разжечь Исса. Потом подняла голову и взглянула на свое скованное печалью лицо. И испугалась собственного отражения, отчаяния и страха в своих больных глазах.

— Габриэла, почему ты оставила меня? — прошептала она чуть слышно. — Неужели я действительно скоро умру, и никак нельзя этому помешать? Я не хочу… Спаси меня, Габриэла… не оставляй меня… Габриэла, Габриэла, помоги, умоляю… помоги…

В глазах вдруг потемнело, Кэрол почувствовала, как провалилась во тьму. И оказалась в знакомой комнате, где была так давно, перед слепой уродливой старухой, которая смотрела на нее бесцветными, ничего не выражающими глазами. И Кэрол с криком радости бросилась к ней и прижалась к ее коленям, как испуганный, просящий защиты ребенок.

— Ты услышала меня! — простонала она. — О, Габриэла!

— Дитя мое, не плачь, — худая дрожащая рука легла ей на затылок.

— Это правда? Правда, что я скоро умру? Или, может быть, я опять ошиблась в своих видениях и напрасно теперь страдаю, готовясь к смерти?

— Мне жаль… но на этот раз ты не ошиблась. Твое проклятие убивает других, но и тем, кто его несет, не позволяет жить долго. Я вижу, что все в твоем роду, кому оно передалось, умирали молодыми. Кто-то раньше, кто-то позже… Ты родила сына, передала ему свое проклятие, и темной силе твоя жизнь теперь ни к чему, потому что оно уже нашло себе продолжение.

— Значит, права я была, когда боялась, что когда-нибудь оно доберется и до меня, — в ужасе прохрипела Кэрол.

— Вопрос времени. Как только твой сын наберет достаточно сил для того, чтобы обходиться без тебя, ты умрешь. Не сопротивляйся, девочка. Подчинись судьбе. Умирать страшно, но на этот раз судьба проявляет милосердие, обрывая твою молодую жизнь, ибо ты не узнаешь страшной муки, которая все равно убьет тебя, если ты останешься жива. Если тебе нужен мой совет, я скажу тебе — будь мужественной и умри. Умри, чтобы не знать, не видеть того, что будет дальше.

— А что будет дальше? Неужели для меня есть что-то страшнее того, что происходит со мною сейчас?

— Ты можешь сама судить об этом, если выберешь жизнь.

— Значит, у меня все-таки есть шанс? Я могу выбрать, как ты говоришь?

— Почему нет? Ведь ты всегда сопротивлялась, можешь делать это и дальше. Есть вариант для тебя жить дальше и не познать уготованной тебе в будущем муки… но ты не воспользуешься им, я знаю.

Кэрол крепко схватила ее за руки, умоляюще смотря в слепые глаза.

— Скажи! Скажи, умоляю! Я все сделаю, чтобы избежать смерти и обрести спокойную жизнь! Чтобы это проклятие оставило меня, перестало мучить!

— Все? — старуха презрительно усмехнулась, демонстрируя, что не верит.

— Все!

— Ты не сможешь. Для этого в тебе маловато мужества и сил.

— Все сделаю, все! — запальчиво кричала Кэрол, обезумев от надежды.

— Тогда убей своего сына. Ибо именно он заставит тебя пожалеть о том, что ты воспротивилась и не умерла в положенный срок. Держи подле себя благословенного, чтобы он своим светом не подпускал к тебе тьму, и так ты сможешь прожить долгую жизнь и, возможно, обрести покой и счастье.

— Убить Патрика? Ты с ума сошла? Мой мальчик ни в чем не виноват, он всего лишь ребенок!

— В твоем сыне растет страшная сила… и страшное зло. Сохранив жизнь себе и ему, ты познаешь кошмар, такой, что вся твоя жизнь покажется тебе сладкой и легкой по сравнению со всем этим. Убей его, не рожай больше, и проклятие умрет вместе с тобой, не найдя больше себе продолжения. Только так ты можешь уничтожить это проклятие — убить того, кому его передала, и унести за собой в могилу это зло.

— Боже… разве нет другого способа?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Уничтожить проклятие — нет. Твой сын вырастет и передаст проклятие одному из своих детей… и так до бесконечности, как продолжалось до сих пор.

— Я не причиню вреда Патрику, никогда. Скорее, умру сама.

— Умирай. Но умирая, ты будешь знать, что оставила зло в этом мире, отдала ему своего сына, обрекла на гибель многих людей, которые станут жертвой этого проклятия. И их смерти будут на твоей совести, потому что ты не нашла в себе сил этому помешать.

Кэрол дрожала, прижимаясь к худым старческим коленям, сидя на холодном полу.

— Габриэла, ты убиваешь меня! Я просила у тебя утешения, помощи, а ты мучаешь меня, разрываешь мою душу. Тысячи смертей невинных людей не станут для меня бременем тяжелее бремени смерти моего мальчика, если бы я оборвала его жизнь. Он не виноват, как не виновата я. Ведь мы с ним тоже всего лишь жертвы этого проклятия. Должен быть другой выход, другой способ! Сжалься, Габриэла, не мучай меня так! Скажи мне, что делать! Только не говори о том, что мой сыночек должен умереть! Не смей это говорить!

— Хорошо, — равнодушно ответила старуха. — Я вижу, ты сделала свой выбор. У тебя был шанс, но ты не захотела его использовать. Ты позволишь злу разгуляться в этом мире. Бог тебе судья, девочка, и твоя собственная совесть. За свою слабость ты еще поплатишься. Я помогу тебе, подскажу, что делать. Твой единственный шанс выжить, если не считать шанс, который ты отвергла — это благословенный. Пусть своим присутствием он отгонит от тебя тьму и спасет твою жалкую жизнь, дабы ты смогла увидеть последствия своей трусости и слабости. Может быть, он поможет и твоему сыну. Только это труднее, потому что разница между тобой и твоим сыном в том, что тьма вокруг тебя, а у Патрика она внутри, в нем самом. И свет благословенного может попросту туда не достать. Но, как знать… Если вокруг мальчика будет свет благословенного, он не позволит тьме вырваться наружу. Попытайся, девочка. Попытайся спасти себя и своего сына. Только не ошибись. Не ошибись, ибо это ошибка отнимет жизнь у Джека, у тебя, и обрушит на мир страшное зло… Помни, что муж твой должен жить.

— Я никогда об этом не забываю, ни на секунду.

— От того, будет ли жить твой муж, зависит все. Только не ошибись.

— В чем я могу ошибиться?

Образ Габриэлы померк, стал исчезать, она что-то говорила, но Кэрол уже не могла различить слов в удаляющихся звуках ее голоса. Она отчаянно сопротивлялась, пытаясь вернуться к Габриэле, но что-то все больше отдаляло их друг от друга, унося ее куда-то от провидицы. Она почувствовала на своем теле чьи-то сильные руки, попыталась вырваться, но тело не подчинилось ей, налитое непреодолимой слабостью. Разомкнув веки, она увидела перед собой взволнованные лица Иссы, Патрика и Тима. Она осознала, что лежит на полу, в спальне, а Исса держит ее в своих объятиях. И поняла, что потеряла сознание и свалилась со стула, а кто-то из них услышал. Они привели ее в чувства, не позволив дослушать Габриэлу.

— Мам, ты чего?

Кэрол улыбнулась, любуясь красивым лицом сына. Убить его? Никогда, ни за что. Разве есть на свете ребенок прекраснее? Разве может быть в этом невинном создании что-то плохое, за что его следовало убить? Пусть только кто-нибудь попробует. Она своими руками вырвет у того сердце, будь то хоть сама Габриэла.

— Ничего. Со мной все в порядке, — Кэрол погладила мальчика по руке и. извиняясь, улыбнулась Иссе. Тот хмуро смотрел на нее, помогая подняться с пола, и придержал за талию, опасаясь, что она опять упадет. Подняв голову, Кэрол поймала взгляд Тима и замерла, впившись в него глазами. Он! Он ее спасение! Их спасение!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Ее странный взгляд заставил Тима растеряться. Впервые в жизни женщина смотрела на него так пристально, так пылко, жадно. Казалось, что она хотела схватить его, вцепиться и больше никогда не отпустить. А еще в глазах ее была странная мольба, как будто она просила его о чем-то.