Еще один шанс. Часть 1 - Иван Васильев

Ревнивица прикусила губу до боли. - Как она может косить своими глазищами в ЕГО сторону? Да я её! Да я?   

Настена заволновалась. Сердце учащенно забилось. От волнения девушка сильно прикусила губу. - Я... Я даже не знаю, как его зовут? - Она опечалилась. - А он такой хорошенький! А эта стерва проклятая на него свои зенки вытаращила! Я его жду, жду... А он? И сразу к ней... Господи, ну почему я такая несчастная?   

Несчастная не выдержала обрушившегося на неё горя, закрыла лицо руками и внезапно разревелась. - Вот, всегда так! Всем - всё! А мне - ничегошеньки! - По тонким её пальцам побежали капельки слез. Она зашвыркала носом. Расстроившись, стала тереть лицо рукавом. 

- Ладушка! - Матрена прошептала, легонько дернув страдалицу за рукав. - Успокойся, сердешная! Что происходит? Я прям с тобой ладу не дам. Что за докука донимает твой разум? Нельзя же так! На нас все смотрят.

- Отстать, пусть смотрят... - строптиво ответила воспитанница.

Когда Настенька закончила плакать, она вытерла слезы и снова потихоньку посмотрела в его сторону. Незнакомца не было. Он ушел. А, ЭТА! Довольная, улыбалась, глядя куда-то в сторону.     

Выйдя из церкви, девушка осмотрелась. Он не появился. Грудь плаксы от переизбытка чувств, сдавила тоска. В душе "скреблись кошки".

День стал плохим и грустным. Солнышко зашло за темную тучку. По небу поплыли серые, рваные облака. Они сталкивались над рекой, спешили куда-то на северо-запад. Собирался противный, нудный дождик. На ветвях ближайшего дерева громко ворчали черные вороны. Над куполами беспокойно носились галки. Посадские людишки шли навстречу в ободранной одежде, хмурые и злые... Громко кричали и стонали нищие на паперти. Тревожно звонили, словно теребили душу, колокола... Они не переставая гудели и звали. Громкий перезвон был слышен в Замоскворечье, расходился в Китай-городе, в царском Кремле, за Казенным двором и над дворцами. И нехотя затихал где-то далеко - в Кулишках.

    ***

Через два-три-четыре дня.

В доме одной несчастной

влюбленной особы.

Солнце медленно опускалось за резные крыши московских усадеб и теремов, попутно озаряя вечерним багрянцем кремлевские башни и купола церквей. Вечерняя заря потухала и багровыми полосами тянулась, отсвечивая через всю опочивальню, сквозь приоткрытые слюдяные оконца. В комнате постепенно темнело, но все багряней становились полосы от окон. Они помаленьку меняли цвет от ярко розового до темно фииолетового, попутно подымаясь к самому потолку.

Этим вечером как впрочем, и всеми предыдущими Настя много думала о своем желанном. Девичье сердечко истосковалось от одиночества, изболелось!

На серые стены светелки все ярче падал мягкий свет от лампады и свечей стоявших у иконы. Сладко пахло топленым воском. Красавица задумавшись сидела на кровати, не спеша накручивала волосы себе на ладонь. Она представляла своего любимого в ярких, разноцветных тонах: Брови соболиные, очи зоркие, сам орел. - Глаза девушки заволокло поволокой романтического тумана.

- Он самый лучший! Самый хороший! Так бы и полетела к нему! - живые очертания незнакомца не покидали головы кудрявой красавицы. - Вот он в образе могучего, былинного героя в блестящих доспехах подъехал к ней на вороном коне. Тепло улыбнулся. Нежно поднял её. Взял на руки. Девушка радостно прижалась к груди красавца.   

Внезапно страдалица вспомнила встречу с незнакомцем в церкви. В её голове возник образ соперницы.

- И что он нашел в этой тощей, запечной выдерге? - она воскликнула и недовольно надула щеки. - Такая напасть пришла! У неё, ведь "ни кожи ни рожи"!

Настя мысленно сравнила себя с конкуренткой. Перечислила все её достоинства. Потом оценила свои. Расстроено вздохнула. По всем показателям она проиграла. Противница была ярче и привлекательнее. И будь Настёна на месте любимого - то, конечно же, выбрала эту наглую бесстыдницу.

Затем она подумала, что скорее всего много девичьих сердечек разбилось об умные и голубые очи обаятельного незнакомца. И наверняка у него есть кто-нибудь на примете... И скорее всего он даже повенчан... А может быть и женат... И наверное даже несколько раз... И детей у него больше семи...

От этих печальных мыслей девушке стало плохо. Настроение у неё изменилось. Она начала убеждать себя, что никто ей не нужен. - Лучше всего - быть одной на белом свете! Ведь это так замечательно когда ты одна и всё для тебя!

Обида и переживания несчастной усилились. Грудь под белой, длинной до пят рубашкой, "стали колоть иголки". Зрачки от переживаний то расширялись, то сужались. Постепенно страдалица дошла до крайностей в своих рассуждениях...  

- А лучше всего... Отречься от всего земного... Уйти в монашки! Провести остаток жизни в покаянии и молитвах... И пусть они все страдают от своего жестокосердечия, видя её неземные мучения!

Завершая круг раздумий, девушка обвиняла себя в том, что она самая одинокая и несчастная в этом злом мире. Да ещё в придачу ко всему - страшная и некрасивая. И поэтому её никто и никогда не полюбит. Она обессиленно откинулась на пуховые подушки, закрыла глаза. - А этот синеглазый красавчик конечно же выберет другую!

Долгий - предолгий вздох разочарования. - Уж лучше утопиться в колодце, чем жить с сознанием того, что ты уродилась дурнушкой.

И такие размышления продолжались до самой ночи. Юное создание, переходя из одной крайности в другую, изводила и накручивала себя тяжелыми мыслями. Натертый нос и заплаканные глаза, вместе с глубокими душевными переживаниями долго не отпускали красавицу в царство Морфея. С трудом задремав под утро, даже во сне она продолжала звать и отталкивать его от себя.

      ***

- Любит... Не любит... Любит, - томно прозвучал еле слышный вздох девушки, сидящей на лавочке в саду. Прошептав что-то понятное только себе, она повертела цветком, глубоко вздохнула. - Не любит... Любит! - Настя оторвала последний лепесток ромашки и долго смотрела на него. Выпустила из рук. Налетевший ветерок подхватил его и резво унес в сторону тенистых зарослей кустарника.   

В небольшом, ухоженном саду было тихо и прохладно. Как бы ни был жарок летний день, сквозь густую заросль парка лучи проникали внутрь с осторожностью, и будто с любопытством заглядывали в это закрытое от чужих глаз зеленое царство. От душистых трав и цветов, от кустов бузины, жасмина, смородины веяло свежим ароматным запахом.

- Настёна, ладушка, - вот ты где, - тетка Матрена подошла к влюбленной неизвестно в кого страдалице, печально сидевшей под навесом в деревянной беседке. - Идём в дом. Сваты скоро приедут... Надо подготовиться, собраться. Платье новое одеть...