Греховный поцелуй - Эрика Ридли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не напишет ли он мой… Господи, Сьюзен, что за странный вопрос!
Губы Сьюзен изогнулись в лукавой кошачьей улыбке.
— Вы уверены, что не питаете к нему нежных чувств?
— Я?.. — Эванджелина отчаянно покачала головой. — Нет. Я… я скоро уезжаю.
— Это не ответ. Вы можете питать к нему нежные чувства, даже если и не выйдете за него замуж, а я могу выйти за него, не испытывая к нему нежности. О, не корчите гримас! Я знаю, что вы верите в брак по любви. Но если это избавит меня от необходимости жить с матерью и вместе с тем даст возможность бывать в обществе, то это как раз то, что я должна сделать. Поверьте мне, если бы был другой выход, я не стала бы преследовать его.
— Но почему? — Эванджелина наблюдала уголком глаза за Лайонкрофтом. — Кто бы отказался обладать таким мужчиной?
Сьюзен вздохнула:
— Ни на секунду не могу себе представить, чтобы Лайонкил… Лайонкрофт заинтересовался мной. Я подозреваю, что и тридцать лет брака не изменили бы этого. Если представить хоть на секунду, что меня снова приняли бы в общество без такой жертвы, я бы…
— Прикоснитесь ко мне. — Эванджелина протянула к ней руку ладонью вверх.
Сьюзен недоуменно заморгала:
— Что?
— Дайте мне руку, — настаивала Эванджелина. — Сейчас же!
— Но вы ведь…
— Да, знаю. И все же попытайтесь. Может быть, я увижу вас в обществе. Может быть, вы встретите человека, который придется вам по душе и который безумно влюбится в вас.
Мужчину, не похожего на мистера Лайонкрофта.
«Я хочу увидеть Сьюзен в обществе без мистера Лайонкрофта. Сьюзен в обществе без мистера Лайонкрофта. Сьюзен в обществе без мистера Лайонкрофта».
Сьюзен нерешительно приложила пальцы к руке Эванджелины.
Десятки хорошо одетых леди и джентльменов толпятся в роскошном театральном вестибюле, кое-кто из них цедит вино маленькими глоточками, другие поправляют платочки в карманах жилетов или полируют стекла биноклей.
Затянутая в перчатку рука Франсины Радерфорд наносит пощечину Сьюзен с такой силой, что с той слетают очки.
Сьюзен подносит к щеке руку, оставляя на полу разбитые очки:
— Я… я…
— Лгунья, — возглашает Франсина. К ногам Сьюзен летит скомканная бумажка.
— Мисс Стентон, яне могу потворствовать столь недостойному поведению. Теперь, когда я знаю, что вы доносчица и любительница скандалов, не сомневаюсь в том, что никто из приличных светских людей не потерпит вашего присутствия здесь.
Высоко задрав нос, Франсина поворачивается и удаляется сквозь расступающуюся толпу.
Сьюзен отнимает дрожащую руку от горящей щеки и поворачивается к ближайшей соседке. Молодая леди опускает глаза и делает вид, что не замечает Сьюзен. Сьюзен поворачивается к другой, к третьей, к четвертой. Одна за другой они отворачиваются от нее…
Эванджелина отдергивает руку. Лицо Сьюзен выражает уныние.
— Больше никаких светских вечеров? — спрашивает она обреченно. — Я же говорила вам, что Лайонкрофт — мой последний шанс.
— Не важно, — слабо возражает Эванджелина. — Пожалуйста, скажите мне, что этот ужасный выпад против вас Франсины Радерфорд был в прошлом. Это было в опере? Да?
Сьюзен отворачивается и двигается по траве.
— Это положило начало светскому скандалу, о котором я упоминала. Я заметила ее флиртующей и милующейся с кем-то, кто не был ее дражайшей половиной. И кому-то рассказала об этом.
Эванджелина была вынуждена бежать, чтобы нагнать ее.
— Ангелы Господни, Сьюзен! Похоже, вы разрушили несколько жизней.
— Знаю. Я даже попыталась разрушить свою. — Она ускорила шаг. — Я не хочу обсуждать свое прошлое постыдное поведение. Теперь я стала другой. Пойдемте запускать змеев?
Минуту спустя Эванджелина последовала за Сьюзен на тот участок газона, где еще оставалось несколько змеев.
— Знаете, — сказала она, когда Сьюзен взяла желтого змея из кучи лежавших на траве. — Я полагаю, что и Лайонкрофту неприятны постоянные напоминания о его прошлых грехах.
Сьюзен резко повернулась к ней:
— Знаете что? Если вы думаете, что могли бы стать образцовой женой для Лайонкиллера, то можете брать его. Он как раз направляется к нам, и я, черт возьми, уверена, что не ради меня.
— Он видит не меня, — сказала Эванджелина, простирая руки вперед. — Он видит только мой дар. Как и все остальные. Как только он узнает правду, я перестану быть Эванджелиной и стану для него просто посторонней девушкой, способной впадать в транс и видеть то, что недоступно другим. Я никогда не буду для него нормальной женщиной. А вы можете…
Но Сьюзен уже удалялась со змеем в руке, не добавив больше ни слова.
Глава 18
— Почему вы не сели рядам со мной? Проклятие! Он вовсе не это собирался сказать.
Мисс Пембертон медленно-медленно повернулась, пока наконец не оказалось, что она смотрит прямо ему в лицо из-под этих темных густых ресниц. И это было все, что Гэвин мог сделать, чтобы удержаться от соблазна встряхнуть ее, поцеловать, а потом перекинуть через плечо и убежать с добычей в дом.
— Дело в том, — начал он и запнулся.
Право же, был, наверное, способ не сказать того, что он только что сказал. Так к чему было фальшивить и что-то придумывать?
— Я сохранил для вас место, — признался он. — Я рассчитывал на ваше общество.
По лицу ее мгновенно промелькнуло какое-то неуловимое выражение и тотчас же исчезло.
— Разве вам не было приятно общество Сьюзен?
— Что это сегодня происходит? — спросил Гэвин. − Вы спрашиваете о ней, она о вас…
— Сьюзен спрашивала обо мне?
Вопрос был вполне невинным, но в выражении лица мисс Пембертон было что-то особенное.
— Я сказал, что… А впрочем, не важно.
Гэвин опустился на колени перед несколькими еще остававшимися змеями. Она опустилась рядом с ним.
— Вы хотели сказать о портрете? Но разве есть что-то не важное для вас, если это касается живописи?
Он стиснул зубы:
— Зачем спрашивать, если вы уже знаете?
Она бросила на него взгляд искоса.
— Вы же заполнили весь дом своими полотнами. Значит, это очень важно для вас.
— Я люблю писать пейзажи… Возьмите змея.
Гэвин поднялся на ноги.
— Что? — Она склонила голову, все еще стоя на коленях, и подняла к нему лицо.
— Выберите змея, мисс Пембертон. — Он сглотнул, почувствовав, как брюки вдруг стали ему тесны. — Пожалуйста.
— Зачем?
— Так мы будем выглядеть, будто собираемся запускать змеев, а не… ссоримся. Ради Бога, почему с вами всегда так трудно разговаривать?
— Разве?
