Сами по себе - Сергей Болмат

Глава 11

В церкви было сумрачно и прохладно, как в аквариуме, и пахло свечами и антикварным магазином. - Волнуешься? - с любопытством спросила Марину Кореянка Хо. - Ужасно, - сказала Марина, отдала ей Иосифа и стала поправлять фату, округлым классическим жестом высоко заводя за голову руки в кружевных белых перчатках. Она чувствовала необъяснимую гордость, как будто венчание, которое само по себе, в религиозном смысле она в грош не ставила, было исключительно ее заслугой, более того - ее собственным изобретением. Как будто она сама придумала все эти пыльные колонны и пилястры, ангелов с позолоченными крыльями, разнообразно и щедро костюмированных священников, густые, зеленовато-серые кущи за окном, Тему, маму, Антона, Кореянку Хо и самого Бога с симпатичной старомодной торжественностью выглядывающего сквозь витраж из-за алтаря. Она сама ощущала себя в этот момент создателем и единственная ее забота сейчас была осторожность - не погубить все в последнюю секунду неловким движением, не переусердствовать, дать деловитому времени, как подмастерью, самому закончить неожиданно складывающийся шедевр. - Я тоже, - сказала Кореянка Хо и поежилась. Иосиф сонно моргнул. - Подожди, - сказала маринина мама, - ты все испортишь. Дай я. Марининой маме было сорок два года, она была музыкальный редактор в нотном издательстве и бывшая, прошедшая через многочисленные литературно-художественно-музыкально-сценические попойки, алкоголичка. После длительного и успешного лечения она выглядела много старше своих лет. Лицо у нее было слегка циничное, замкнутое, и темные глаза смотрели выжидательно, без особого интереса. - Не волнуйтесь, Ада Николаевна, - сказала Кореянка Хо. - Ты язычник, - сурово сказала маринина мама, неодобрительно покосившись на Кореянку Хо. - Тебе все эти таинства все равно, что туристу Эрмитаж. Смотри и поражайся. - А почему, - спросила мстительно Кореянка Хо, - у вас, у православных, в церкви никогда никого народу нет? Маринина мама огляделась по сторонам. Две старушки, поддерживавшие одна другую выходили через яркий застекленный тамбур на паперть. Служка в черном халате выковыряла огарки свечей из дальнего кандила и тоже вышла боковой дверью в сад. Продавщица в ларьке поправляла расставленные по полкам новенькие иконы. Два приготовленных к отпеванию покойника лежали в боковом нефе на столе, как гонщики на старте, один подле другого в своих открытых целеустремленных гробах. Позади алтаря быстро прошел дьякон. - Бывает, - сказала маринина мама, стараясь, чтобы голос звучал, по возможности, безразлично. - Рано еще. Будний день, кроме того. Тема и Антон стояли несколько в стороне. У Темы с марининой мамой всегда были чрезвычайно сложные отношения. Она до последней секунды надеялась увидеть в церкви кого-то другого, Тема надеялся хотя бы когда-нибудь увидеть в глазах будущей тещи хотя бы тень снисходительности - на симпатию он уже давно не рассчитывал, с того момента, как Марина прочитала маме одно из его стихотворений. Ему еще предстояло знакомить ее со своими родителями, которые, воссоединившись на день по случаю венчания, как всегда опаздывали. К ним подошел священник, величественный, как оперная прима на сцене Байрейта или Ковент-Гардена. Он уже выходил к ним раньше, когда они только приехали и был ужасно недоволен тем, что Антон, в последний момент выдернутый из-за компьютера, был в шортах и в футболке с надписью "666 West". Тема приехал как был, в своем новеньком французском костюме. Антону пришлось разбудить свою старую, еще с медицинских времен сохранившуюся знакомую, спавшую на соседней улице с каким-то писателем с татуировкой на спине и одолжить у нее малиновые безразмерные рейтузы и другую футболку с надписью "Бонго-Бонго". - Регент ногу подвернул, - сказал он, - сейчас ногу ему перевяжут и можно начинать. Вы пока исповедоваться можете и причаститься. - Мне не надо, - сразу сказала Марина. - Мариночка, ты уверена? - настороженно спросила мама у нее из-за спины. - Мама, - сказала Марина, поморщившись. Она обернулась. Мать серьезно смотрела на нее. Марина подошла к ней поближе. - Я знаю, - сказала она негромко, - вечные мучения и все такое прочее: червь неугасимый и зубовный скрежет. Но мне, правда, нечего ему сказать. После интенсивного лечения маринина мать сделалась радикально религиозным человеком. Она всегда была верующей, сначала - богемной, потом интеллектуальной, теперь - ортодоксальной. Еще задолго до того как Марина объявила ей о своем намерении выйти за Тему замуж, мать взяла с нее обещание непременно венчаться в церкви, по всем правилам. Теперь она с удовольствием вернула бы Марине данное ей слово. - Ты необыкновенно легкомысленный человек, - грустно сказала Ада Николаевна, оглаживая атласные маринины рукава, - тебе Василия Великого надо бы почитать. - Мам, - сказала Марина, ласково придерживая руки Ады Николаевны в своих, - правда: не волнуйся. Все будет в порядке. Тем временем Тема вместе со священником отошел в сторону, и они принялись шептаться. Марина настороженно оглянулась на них. Мать впервые за все время посмотрела на Тему с интересом. Тема что-то объяснял священнику. Священник переспрашивал. Тема показывал на пальцах. Священник удивленно наклонялся к нему. Тема доказывал и возражал. Священник слушал. Тема остановился. Священник что-то переспросил. Тема кивнул. Священник повернулся и ушел за алтарь. Марина подошла к Теме. - Что случилось? Вдвоем они отошли в сторону, поближе к столу с гробами. - Я ему все рассказал, - сказал Тема обескураженно. - А он ушел. - В каком смысле все? - спросила Марина недовольно. Тема помялся. - Все, - сказал он. - Про кокаин рассказал и про ЛСД и про грибы, про то, как я мастурбировал, пока ты в больнице лежала. Про заказ рассказал. Сказал еще, что мне иногда кажется, что Бога нет. Сказал, что, - глупо, конечно, только не смейся, - что Нобелевскую премию хочу получить, неважно за что. Рассказал, что я тебя ударил и что мне понравилось - тогда, я имею в виду, тогда. Про кетамин рассказал. Сказал, что... неважно... рассказал, там, одну вещь, короче. Сказал, что мне из пистолета нравится стрелять и нравится, когда попадаешь, особенно если издалека. Про куннилингус рассказал и про то, что я сексуальную ориентацию хотел поменять. - А это зачем? - удивилась Марина. - В помыслах согрешил, - ответил Тема авторитетно. - Про гадалку рассказал? - спросила Марина. - Забыл, - расстроился Тема искренне. - И ты знаешь, - продолжил он вполголоса, осторожно и серьезно, - честно говоря, в этом что-то есть. Он огляделся по сторонам, как будто заново увидев высокие выпуклые иконы, усталых, сосредоточенных, поднимающих чашу ангелов на изгибе свода и частые огоньки свечей неподалеку. - Понимаешь? Исповедь, я имею в виду. Я не знаю, как насчет всех этих песнопений и дыма, но исповедь здорово меняет. Абсолютно, я бы сказал. Это как будто тебя стерли и на начало перемотали. Только не смотри на меня так, пожалуйста. Я действительно так считаю. Возможно, это чисто психологический эффект, я не знаю, но я чувствую себя сейчас совершенно другим человеком. Как будто у меня ум сделался другой. - Ум?! Они помолчали. Что я вообще хорошего в своей жизни сделал? - спросил Тема самого себя, глядя как Антон учит Кореянку Хо отправлять факс с мобильного телефона. Подведем итоги. Он быстро перечислил. Сочинение хорошее в школе написал: "Положительный герой у Беккета". Вправил плечо Кореянке Хо, когда она в люк провалилась. На пляже в Комарово научил какого-то бесхозного ребенка воздушного змея запускать. Рассказал Маринке, кто такой Каурисмяки. Отдал Антону долг. Получил однажды в собесе посылку с гуманитарной помощью для марининой мамы. Помог как-то раз в поликлинике дебилу "Сникерс" распаковать. Священник вышел из-за алтаря и огляделся. В руках у него был обрез. Он увидел Тему и направил обрез прямо ему в лицо. - Так это ты, падла, - крикнул священник библейским басом, - моего братана завалил?!! За секунду до того, как священник выстрелил, Марина успела, ухватив за пояс остолбеневшего Тему, нырнуть под стол с гробами. Крупная шрапнель прогремела по доскам. Стол пошатнулся и упал и гробы соскользнули на пол. Лепестки цветов медленно разлетелись по воздуху. Ближайший к Теме гроб нерешительно перевернулся и из него прямо к Теме на грудь вывалился мертвый Харин и ткнулся ему в плечо наскоро загримированным зеленоватыми белилами лицом. Марина профессионально посмотрела на Харина. - Чудовищная самодеятельность, - сказала она, поморщившись. Священник выстрелил еще раз. Из ближайшего образа со звоном посыпалось стекло, мелкие щепки разлетелись по сторонам и Тема, выбравшийся из-под Харина увидел через дыру в столе, как две крупные латунные гильзы, кувыркаясь, упали на разноцветные плитки пола. Священнник сунул руку под рясу и достал еще пару патронов. Марина поднялась с колен, высоко задрала свое баснословное свадебное платье, вытащила из-за пояса белых колготок пистолет, левой рукой откинула фату с лица и прицелилась. Краем глаза она успела заметить восхищенное лицо спрятавшейся за колонной Кореянки Хо. Фата медленным облаком опустилась позади ее головы. Священник клацнул затвором и поднял глаза. Через минуту они все впятером (если не считать Иосифа, ревниво отобранного марининой мамой у Кореянки Хо еще во время Теминой исповеди и теперь мирно спавшего у нее на руках) вышли из церкви на паперть. Антон, вежливо пропустивший всех вперед и выходивший последним, аккуратно затворил за собой тяжелые церковные двери. Тема отвязал поводок Канарейки от церковной ограды и дал доллар калеке в инвалидном кресле, приглядевшему за собачкой. - Поехали в другую церковь, - озадаченно сказала маринина мама. - Может, лучше в пельменную? - предложил проголодавшийся неожиданно Антон, - Я знаю здесь одну отличную пельменную неподалеку. - Темка, кстати говоря, новые стихи сочинил, - сказала Марина. У Ады Николаевны сделалось после этого заявления болезненное лицо, и она попыталась незаметно отойти в сторону. В этот момент около тротуара остановилась потрепанная машина, из нее по очереди выбрались нарядные темины родители, и машина уехала. - Опоздали? - встревоженно спросил темин отец, оглядывая присутствующих. Здравствуйте Мариночка. Вы похожи на Алису в стране чудес, то есть, я хочу сказать, что вы сказочно хороши. Познакомьтесь, это темина мама. - Лев, как тебе не стыдно, - сказала темина мама, протягивая марине руку, - мы тысячу лет знакомы, еще с твоего дня рождения. Марина достала из-за корсажа рулончик туалетной бумаги, развернула его и стала читать. Длинная лента бумаги длинной горизонтальной волной струилась на утреннем ветру. - Люська - сволочь и проститутка, - прочитала Марина громко. Все, включая нищего у ограды и одинокого прохожего с плоским портфелем в руке, обернулись. Прохожий остановился. - У Линды подозрительная линия рта. Ты уверен, что это именно свадебные стихи? - спросила она Тему, оторвавшись от бумаги. Тема тягостно кивнул головой. Марина продолжила: