Хамелеон и Бабочка - Татьяна Грачева

так горько. Как ему должно быть было больно увидеть тот снимок? Что он подумал о ней? Предательство, измена, ложь… Какая же она тварь. Прав был Константин Андреевич. Ведь она видела эту боль в глазах Антона, он хотел, чтобы она сама призналась, может, и получился бы разговор, а сейчас ей жутко стыдно перед ним. Какой тут разговор? Пошлёт её и будет прав. Теперь только просить прощение и надеяться, что он простит.

Зоя вышла из парка, и не заметила, как оказалась недалеко от тренажёрного зала, в аллее, ведущей в речке. Не аллея даже, а заросший и неухоженный, практически не освещающийся лесок. Последний фонарь остался позади, впереди ждала тёмная тропинка, похожая на вырезанную из ужастика сцену. Дождь так и не начался, тучи повисли над головой, воздух пропитался озоном, искрился и будоражил.

Зоя остановилась, почему-то вспомнила слова Константина Андреевича. Как-то он вещал что-то про отсутствие фонарей и опасность в темноте, а сегодня гнал её в ночь и берёзки, уверяя, что она заслужила. Вдалеке послышались шаги. Зоя обернулась, увидела на границе света и тени девушку. Та шла в её сторону, опустив взгляд в телефон, с кем-то активно переписывалась. Зоя облегченно выдохнула. Не маньяк и, слава богу, даже не её ровесница, явно школьница. Безобидная и улыбающаяся. Можно было пройти по аллее с ней за компанию, а можно — вернуться в освещенную часть парка. Домой к Антону она точно не пойдёт. Сначала нужно обдумать своё предательство, пережить это в тишине и изобрести выход из ситуации.

Она остановилась в раздумье и достала телефон. Нашла последнее сообщение и снова посмотрела на фото, в этот раз внимательнее, стараясь абстрагироваться от эмоций Антона. Она понимала, что он увидел гораздо больше того, что запечатлела камера. Кое-что додумал. Сам по себе снимок, был настолько будоражащий, что Зоя никак не могла отвести взгляд. Их с Максимом поцелуй…. бесстыжий, недопустимый, яркий, и как ни странно нежный.

Утро Максима прошло в суете. Сначала он отвёз гостей на автовокзал, кое-как отбрехался от поездки в Анапу. Не хотел покидать город, когда его накрывало ощущение предстоящей открытки. Ещё с утра он почувствовал знакомое возбуждение, нарочно задержался в квартире, но открытку не застал. Отвёз гостей и вернулся. И снова его ждал пустой ящик.

Он просидел дома несколько часов, названивая друзьям в поисках герани. С музыкальной школой для Иры, видимо, ничего не получится. Специализированного училища для слабовидящих в Краснодаре не построили, неизвестно, захочет ли Ира уехать и можно ли вообще ей покидать город. Кто тогда будет видеть будущее и пересказывать его почтальону? Об этом Максим думал напряжённее всего. Ковыряясь в интернете в поисках герани и поднимая старые связи, он постоянно возвращался к мысли, что своим визитом к Ире они всё испортили. Во-первых, она, скорее всего, расскажет, если уже не рассказала, об этом Степану Петровичу. Может, им не стоило вмешиваться, и теперь вообще не будет открыток? Не просто так от него скрывали эту слепую девушку. Почтальон приносил послания, Максим вмешивался в судьбы людей. Ирина не знала о Максиме, а он о ней. Только Степан Петрович был между ними связующим звеном. Наверняка, эта странная система, придумана не случайно.

Зря он всё-таки послушал Зойку.

Вопрос с обучением игре на фортепиано решился неожиданно просто. Одна из старых маминых знакомых преподавала когда-то в музыкальной школе, она согласилась бесплатно обучать Ирину, приходить к ней домой пару раз в неделю. Осталось только предложить это самой Ирине. Может, её и не устроят такие занятия.

Нервическая лихорадка не покидала Максима. Самое ужасное, что он перестал понимать, чем она вызвана. С появлением Зои постоянно находился во взвинченном состоянии, боялся, что уже не отличает свои собственные эмоции от открыточных. Вот и сегодня, он ощущал всё, что обычно предшествовало посланию, а ящик зиял пустотой.

Ближе к обеду позвонила бабушка и, перемежая слова всхлипами, поведала, что нужно похоронить Тяпу. Соседи вчера травили крыс, но они подохли не сразу, успели побродить по своему участку и перебрались на ближайшие. Тяпа на цепи не сидела, гуляла по двору вольно, дегустировала, всё что плохо лежало, частенько несъедобное. Собака нашла крысу у курятника, не съела, но погрызла, а потом принесла эту гадость на крыльцо, похвастаться, что поймала вредителя. Сутки Тяпа мучилась, а утром умерла.

Макс тут же сорвался к бабушке, Дину предупредил по телефону, что вернётся вечером. Тяпу Максим любил, не так сильно, как бабушка, но любил и был к ней привязан. Тяпа помнила ещё его маму.

Мария Павловна ждала его на скамейке у ворот, утирала тыльной стороной ладони щёки и беззвучно плакала.

Максим сел рядом и обнял бабушку.

— Мне так жаль. Тяпа у нас долгожительница, ты её баловала и обожала, она прожила счастливый собачий век.

Бабушка кивнула, но ничего не сказала. Переживала потерю глубоко внутри.

Максим похоронил собаку около забора на краю яблочного сада, где по умолчанию расположилось кладбище домашних животных. Кого тут только не было. Одних хомячков около десятка, селезень, два цыплёнка, пять котов и шиншилла.

Вымыв руки, он отряхнул одежду и снова сел рядом с бабушкой. Мария Павловна теребила пустой ошейник, смотрела на дорогу и рассеянно гладила кошку.

— Ба, хочешь, я тебе Димона привезу. С тех пор как он превратился в лошадь, ему мало места в городской квартире. Он только рад будет сельскому раздолью.

Бабушка покачала головой.

— Нет, Максим. Не трэба. Для тебя Тяпа — собака, для мэнэ — друг. Я должна пережить эту утрату полностью, пострадать. Она заслужила, чтобы по ней скучали, чтобы её не забували.

— Ты права, — Максим опустил взгляд на свои руки, вздохнул. — Нужно это пережить.

Мария Павловна судорожно вздохнула.

— А Диночка где?

Максим рассеяно улыбнулся.

— На работе. На выходных ещё приеду, траву опять косить нужно. — Максим едва не сказала «приедем» в последний момент поправился.

Если Мария Павловна и заметила его заминку, то вида не подала. Сейчас она страдала по Тяпе, а позже обязательно обдумает, почему Максим все реже упоминает в беседах Дину и больше ни разу её не привёз.

По дороге в город Максим раздобыл адрес волшебного места, где водится мятная пеларгония. И это оказался не магазин цветов, и не ботанический сад, а салон ритуальных услуг. Хозяйка салона выращивала герань для себя, не торговала ею, но согласилась встретиться и обсудить продажу дорогого сердцу растения.

Максим решил заехать туда по пути домой. Оказывается, он постоянно проезжал мимо похоронного бюро и не знал,