Баудолино - Умберто Эко

Дальше — хуже. Фридрих вовсе перестал планировать что-то вместе с Баудолино. Вместо этого Баудолино был направлен с деликатным поручением в апреле 1177 года в Венецию. Нужно было искусно подготовить разные аспекты намеченной на июль встречи папы и императора. Церемония примирения должна быть продумана в подробностях, исключая наималейшие опасности срыва.

— В особенности Христиана волновало, не подстроит ли ваш василевс какую-нибудь козню или же бунт, чтобы испортить обстановку встречи. Помнишь, ведь именно тогда Мануил Комнин заигрывал с папой. Примирение Фридриха с Александром сильно портило планы василевса.

— Не то слово! В корне подрывало эти планы! Мануил потратил десять лет, чтобы убедить папу объединить наши церкви. Он был готов признать папу по церковной иерархии выше себя. А в мирской державе он хотел получить от папы титулование единственного истинного римского императора, как Западного, так и Восточного. Однако Александру даже при такой договоренности не предоставляли полной власти в Константинополе. И к тому же кто бы избавил его от Фридриха в Италии? Новым пактом, вдобавок, папа рисковал восстановить против себя других монархов Европы. Поэтому он выбирал, какой союз сулит ему больше разнообразных выгод.

— Все же твой василевс наслал в Венецию шпионов. Переодетых в монахов…

— Вероятно, они монахами и были. В нашей империи люди церкви довольно часто работают на василевса, а не копают под него. Насколько я могу понять… но учти, что в тот период я еще не состоял в высшей власти… тогда никого из наших не посылали разжигать бунты. Мануил смирился с неизбежностью. Может, он хотел просто получше знать о том, что происходило у ваших.

— Государь Никита, ты, конечно, знаешь, раз был логофетом невесть каких келейностей… что когда шпионы двух противостоящих держав действуют на одном месте, самое естественное для них — дружить и обоюдно обмениваться секретами. Тогда они не волнуются, что у них украдут секреты, и вдобавок предстают во всей красоте перед начальством. Примерно это произошло и между нами и монахами. Мы сразу оповестили друг друга, с каким намерением были там. Они — чтобы шпионить за нами, а мы — чтобы шпионить за ними! И, объяснившись, во взаимопонимании пречудесно проводили время.

— Подобную ситуацию предусмотрительный правитель всегда предвидит. Она неотвратима. Если он захочет обратиться напрямую к иностранным шпионам, которых он, в частности, не знает, они ему ничего не скажут. Поэтому он отправляет своих шпионов, снабженных не слишком важными секретами… теми, которыми правитель готов поступиться… и через них он узнает то, что ему необходимо. И что, как правило, уже известно всем, кроме этого правителя, — сказал Никита.

— Среди монахов состоял некий Зосима из Халкедонии. Меня поразил его облик, испитое лицо, горящие и вращающиеся вверх и вниз глаза… Сверкающим взором будто освещались большая черная борода и длинные космы. Беседа его была… будто он обращался к распятому, повешенному истекать кровью в двух пядях от его лица.

— Да, знаю эту породу, у нас в монастырях их сколько угодно. Обычно умирают молодыми от изнурения плоти…

— Ну, это не тот случай. В жизни не встречался мне подобный сладострастник. Однажды я привел его к двум венецианским куртизанкам, а те, как знаешь, слывут сильнейшими из тружениц достопочтенного ремесла, старого, как мир. В три часа ночи я основательно напился и предпочел пойти домой, а Зосима оставался. Впоследствии одна из девушек мне сказала, что ей ни разу еще не приводилось выдерживать такого сатанинского наскока.

— Да, знаю эту породу, у нас в монастырях их сколько угодно. Обычно умирают молодыми от изнурения плоти.

Баудолино и Зосима не то чтоб стали друзьями, но много кутили вместе. Это началось довольно необычно. После первой и обильной попойки Зосима изрыгнул невоспроизводимое ругательство и сказал, что этой ночью он обменяет всех зарезанных библейских младенцев на одну деву несуровых обычаев. На вопрос, тому ли учат в византийских монашеских школах, Зосима отвечал: — Рече святый Василий, двое суть демоны, гораздые прельщать ум. Первый есть блуд, второй богохульство. Однако действие второго недолго, а первый, если не сопровождается страстностью, безвреден для ума и не мешает созерцанию Бога. — Они тут же отправились отдать должное, не сопровождая страстностью, демону блуда. Баудолино с восхищением отметил, что у Зосимы всегда имеется в запасе некая сентенция отца церкви или святого угодника, помогающая восстанавливать при каждом случае мир душевный.

В другой раз они опять вместе пили. Зосима восславлял чудеса Константинополя. Баудолино было стыдно, что он мог рассказать лишь о переулках Парижа, загаженных калом, который выкидывали жители из окошек. Еще он мог описать насупленные воды Танаро, которым было далеко до золотистых течений Пропонтиды. Говорить о mirabilia urbis Mediolani было невозможно, поскольку Фридрих в Милане все разгромил. Он не знал, чем отвечать Зосиме, и, чтоб поразить его, показал ему письмо Пресвитера Иоанна. Будто хотел показать, что существует на земле земля, по сравнению с которой Зосимова Византия — жалкая пустошь.

Не успел Зосима впериться в первую строку, как он уже недоверчиво спрашивал: — Presbyter Johannes? Кто это?

— Ты не знаешь?

— Благ, еже достиг предела знаний, иже не прейдеши.

— Прейдеши, прейдеши. Прочитай до конца.

Тот прочитал, горящие очи загорелись еще сильнее. Отложил пергамент и равнодушно промолвил: — А, Пресвитер Иоанн. Ясное дело. В моем монастыре хранится куча путевых записок о таких странствиях.

— Да ты ведь только что не знал как его зовут!

— Журавли слагают письмена на лету, хоть не знают азбук. Эта грамота празднословит о Пресвитере Иоанне и лжет. Но царство, о котором она рассказывает, неложно. Я читал о нем в путевых записках. Правит царством Господин Великих Индий.

Баудолино прозакладывал бы голову, что лукавец просто хочет вытянуть из него сведения. Но Зосима не оставлял ему времени для сомнений.

— Господь трижды обетовал в крещеном человеке: душу правой вере, язык прямоте, плоть воздержанью. Это твое послание не мог сочинить Господин Великих Индий. Слишком много неувязок. Например, описываются чудные твари, бытующие в той земле, однако не охвачены… дай подумать… к примеру, не охвачены метацыпленарии, финсиреты и камететерны.

— Чего, чего?

— То есть как! Первым делом всякий, кто попадает во владения попа Иоанна, видит перед собой финсирету. И если он не готовился к этой встрече… Хрясть! Финсирета его сожрет и не поморщится. Э-э, милый, в таких местах не прогуливаются запросто, как в Иерусалиме, где уж в самом крайнем случае натолкнешься на верблюда, крокодила, на парочку слонов… ничего особенного… Продолжаю. Твоя грамота кажется мне подозрительной еще и по той причине, что адресуется к вашему императору, а не к нашему василевсу, хотя именно наша империя расположена ближе к земле Иоанна, нежели империя латинян.

— Ты так уверенно говоришь, будто знаешь, где она.

— Точно-то знать и я не знаю, но могу представить себе, как добираться, потому что кому ведома цель, тому ведом и путь.

— А тогда почему никто из вас, ромеев, туда не хаживал?

— А с чего ты взял, что не хаживал? Я мог бы сказать: василевс Мануил затем и ходил на Иконий во владениях султана, чтобы разведать дорогу в царство Господина Великих Индий.

— Мог бы сказать… но не говоришь!

— Не говорю, ибо наши доблестные вояки были разбиты именно в тех краях, при Мириокефалоне, два года тому назад. Поэтому нашему василевсу, прежде чем снова идти, нужно как следует собраться. Но если бы у меня были деньги и вооруженные люди, готовые к трудностям, я с моим знанием пути выступил бы хоть сию минуту. В дороге узнал бы еще больше… спрашивал местных жителей… Опознавался по знакам: например, когда начнут попадаться деревья, цветущие только в искомых землях. Или когда обнаружатся звери, обитающие только там… метацыпленарии…

— Многая лета метацыпленариям! — вскричал Баудолино и поднял кубок. Зосима предложил здравицу за царство попа Иоанна. Следующим предложением было — за Мануила, и Баудолино ответил, что ладно, если тот согласится выпить и за Фридриха Барбароссу. Потом они пили за папу, за Венецию, за двух куртизанок, с которыми позавчера познакомились, и наконец Баудолино рухнул, сраженный количеством выпитого, головой на столешницу, напоследок услышав бормотание Зосимы: — Жизнь монашеская такова: чуждайся любопытству, не споспешествуй неправедному, не покушайся руками…

На следующее утро Баудолино, еле ворочая заскорузлым языком, сказал: — Зосима, ты прощелыга. Ты не имеешь ни малейшего понятия, где обретается Господин Великих Индий. Ты надумал выйти на перекресток, расспросить народ, и как только тебе укажут, что вон в той стороне могут пастись метацыпленарии, — побежать скорее, отыскать дворец из ценных каменьев, во дворце найти попа и сказать ему: добрый день, Пресвитер Иоанн, приятное знакомство! Прибереги этот бред для василевса! А со мной уж лучше воздержись.