Другой Синдбад - Крэг Гарднер

— Последний шанс! — объявил Кинжал, удерживая бутылку и пробку в прежнем положении.

— Ладно! — согласился быстро тающий джинн. — Простите, хозяин, но я должен дать им переносящее заклинание!

Шрам снова захохотал и хлопнул своего напарника по спине:

— Наша взяла!

Но Кинжал с ужасом уставился на свою пустую теперь ладонь:

— Идиот! Из-за тебя я выронил пробку!

— Нупуба! — провозгласил Малабала, и синий светящийся шар сорвался с его ладоней и взмыл в воздух.

Кинжал упал на четвереньки, выискивая на земле ту штуку, которая могла бы остановить ужасающий ветер. Огромную голову Оззи тоже притянуло к земле, поскольку сверхъестественный ветер еще более усилился. Синий шар прыгнул вперед, едва не задев мечущегося торговца, и понесся к джинну.

И тут свет столкнулся с ветром.

Последовала ослепительная вспышка, заставившая меня упасть на колени и закрыть глаза обеими руками. Потом наступила тишина.

Через мгновение я опустил руки. Исчез не только ветер, но и синий свет тоже.

— Я едва-едва снова не угодил в бутылку, — прогромыхал за моей спиной могучий голос Оззи.

Оглядев поляну, я увидел, что деревянные прутья нашей клетки разметало по сторонам, поскольку подпиленные канаты не смогли противостоять сверхъестественным силам, пронесшимся над поляной. Остальные сидели и лежали на земле; Джафар, Кинжал и Шрам сгрудились возле паланкина, который повалился набок, но, казалось, никто не пострадал. Даже циклопа сбило с ног. А Малабала, похоже, и вовсе лишился чувств, неподвижность его распростертого тела нарушало лишь медленное и слабое дыхание.

— Но я все еще тут, — продолжал Оззи. — Прошу прощения, но я отменю свое переносящее заклинание. Мне надо забрать парочку Синдбадов.

— Этот джинн по-прежнему снаружи! — с отчаянием бросил Шрам.

— Не без твоей помощи! — обвинил Кинжал. Шрам бросил на него злой взгляд. — Погоди-ка! — Кинжал уставился на бутылку, стоящую на земле рядом с ним. Бутылка дергалась и подпрыгивала. — Хоть джинн и избежал нашей западни, бутылка, похоже, поймала кого-то другого!

— Кого-то другого? — Я обернулся и увидел громадную голову Оззи, отдыхавшую, упершись подбородком в землю. И это огромное лицо хмурилось. — Но кого мог поймать этот подлый сосуд?

И тут снова налетел ветер, и полыхнула новая вспышка слепящего белого света.

— О нет! — взвыл Оззи. — Это переносящее заклинание!

— Ну что, джинн, — торжествующе бросил Кинжал. — Ты выполнил-таки свою часть уговора.

— Выходит, так! — ответил джинн. — Но я понятия не имею, куда отправляю вас!

Глава двадцать четвертая,

в которой мы узнаем, что порой путешествия и привычка рассказывать истории могут завести в полный мрак

— Я хочу Синдбада! — вскричал джинн.

— Это мое имя! — отозвался я.

Могло ли быть, что другой, едва слышный голос произнес те же слова из волшебной бутылки?

Очевидно, Оззи уловил эти звуки каким-то неподвластным простым смертным образом, поскольку его огромная башка начала подкатываться к бутылке.

— Я получу Синдбада! — провозгласил джинн.

— Это мое имя! — снова откликнулся я и скорее почувствовал, чем услышал, как отозвался второй голос.

— Ну уж нет! — раздался пронзительный мальчишеский крик, и Ахмед выскочил из кустов и подхватил золотую бутылку.

Голова снова покатилась, теперь гораздо быстрее, гонясь за убегающим Ахмедом.

— Я уничтожу всех, кто встанет между мной и Синдбадом! — пообещал джинн.

— Это мое имя, — снова, будто попугай, беспомощно повторил я.

— А я думаю, что Синдбады должны быть вместе! — прокричал Ахмед сквозь усиливающийся вой ветра и оглушительный раскатистый грохот, с которым гналась за ним голова. — Лови!

С этими словами мальчишка подбросил бутылку в воздух, там ее подхватил очередной мощный порыв ветра, и она по большой дуге перелетела через голову джинна и приземлилась прямо в мои протянутые руки.

Пальцы мои сомкнулись на бутылке, которая оказалась приятно теплой на ощупь. Ветер выл у меня в ушах. В тот миг, как я поймал бутылку, он, казалось, усилился вдвое и теперь свивался вокруг нас в воронки, будто мы оказались в самом центре пылевого смерча.

Последовала вторая вспышка, такая яркая, словно мы очутились внутри самого солнца.

И тут ветер исчез и наступила темнота.

Один Аллах знает, сколько я лежал в этой глубочайшей из ночей, безучастный ко всему на свете. Но наконец меня привел в чувство слабый, но знакомый голос:

— Есть тут кто-нибудь?

— Синдбад? — спросил я, осознав, что продолжаю держать в руке по-прежнему теплую бутылку.

— Меня в самом деле так зовут, — ответил голос. — А с кем я разговариваю?

Он что, не узнал мой голос? Хотя, возможно, пребывание в бутылке может искажать восприятие.

— Я — другой Синдбад, — терпеливо ответил я.

Никакого ответа.

— Синдбад-носильщик, — уточнил я.

— Мой добрый друг! — Теперь торговец откликнулся с энтузиазмом. — Прости мне мою минутную растерянность. У меня такая проблема с памятью на имена и лица. А твоего лица я все равно не вижу. Тут, где я нахожусь, чрезвычайно темно.

Темно? Судя по тому, как и откуда доносился голос, я понял, что Синдбад, должно быть, все еще находится в бутылке, покоящейся у меня в руке. Но должен признаться, что чрезвычайно темно было вне зависимости от того, в бутылке ты или нет.

— О великий торговец и прославленный путешественник, — кротко ответил я. — Похоже, в этом мире вовсе нет света, словно мы угодили в страну вечной ночи, где небо и звезды затянуты тучами.

— Прекрасное толкование, — отозвался тоненький голосок торговца, — за исключением того, что оно никак не объясняет той тесноты, которую я в данный момент испытываю. Клянусь, мой добрый носильщик, я едва могу пошевелиться!

Только тут мне пришло в голову подумать, как торговец Синдбад мог поместиться в эту волшебную бутылку. Без сомнения, самая широкая его часть, живот, застряла в узком бутылочном горлышке. Я не мог придумать лучшего объяснения, чем эта своеобразная затычка, для внезапного прекращения сверхъестественного ветра. Значит, Синдбад сделался своего рода живой пробкой. Воистину, мир полон чудес!

Но что теперь? Я слишком хорошо помнил предупреждение Джафара насчет прежних приключений Синдбада и про то, что они повторяются с нами. Что если мы не просто под беззвездным небом, но в каком-нибудь другом, ужасном месте, где торговец побывал во время одного из своих последних путешествий? По одной этой причине моя обычная любознательность становилась насущной необходимостью. Я торопливо спросил у торговца, не случалось ли ему когда-нибудь во время странствий попадать в места, где царит полная темнота.

— Пожалуй, — признал сидящий в бутылке Синдбад, — был один случай. Долго объяснять, но ты не мог бы пошевелить немного ногами, чтобы проверить, нет ли там трупов.

Трупов? Моя любознательность меня уже совсем не радовала. Не важно, сколько времени это займет, я понял, что разумнее будет получше разузнать про оставшиеся путешествия.

— Расскажите мне остальные свои истории, о торговец, — сказал я с убедительностью, порожденной страхом. — Как говорил Джафар, знание, которое мы почерпнем из этих рассказов, может спасти нам жизнь. — Мысль о престарелом слуге заставила меня выдвинуть дополнительное условие: — И пожалуйста, сделайте их как можно короче.

— Да, — откликнулся Синдбад скорее с энтузиазмом, чем с сожалением. — Я думаю, ты прав. Бедный Джафар. Хотел бы я знать, куда забросило его заклинание этого проклятого джинна? Но на чем я окончил свой рассказ?

— Вы делали седла, — напомнил я, чувствуя, как глаза у меня начинают слипаться при одной мысли об этом.

— Ах да, трупы были сразу после этого.

Это отнюдь не успокоило мои нервы. Если приключения действительно идут друг за другом в некоем подобии очередности…

Я прогнал эту мысль из головы и, чтобы успокоиться, тихонько пошарил ногой перед собой. Мои пальцы что-то нащупали. На самом деле, однако, это было похоже всего лишь на торчащий корень.

Или на остатки скелета.

Я поспешно отдернул ногу, решив, что в данный момент разумнее будет послушать историю торговца.

— Итак, как ты, без сомнения, помнишь, — начал купец, привычно продолжая свой рассказ, — я весьма разбогател в этой чужой стране, познакомив ее жителей с таким неведомым им изобретением, как конское седло, меня окружили почетом, и я обзавелся отличным домом и женился на одной из самых красивых женщин во всем королевстве.

Это, думал я, и есть истинное счастье, почти равное лучшим временам в моем любимом Багдаде. Но радость моя была недолгой, поскольку в один из дней у моего соседа стряслась беда — беда, которая открыла мне ужасную правду об этой стране, которую я называл теперь своим домом.