Исход - Александр Цзи

В Вечной Сиберии из символики остались одни Знаки, но зато преисполненные такого сакрального значения, какого не заслужил ни один лик вождя прошлого.

Из любопытства мы остановились на месте одного вросшего в землю Посада и прогулялись по пояс в траве между прямоугольными холмиками с торчащими арматуринами и бетонными балками. Ничего особенного не нашли, за исключением отличных овальных черных очков в плотно закрывающемся пластиковом чехле в груде разного хлама на месте административного здания. На них наткнулся Витька, но они были ему велики, и он отдал их мне. Я их протер, надел, и выяснилось, что они мне вполне идут.

В тени небольшой кущи молодых деревьев лежала куча конского дерьма и трава была вытоптана. Я поначалу не обратил на это внимания, но позже напрягся — судя по размеру кучи, кони здесь топтались долго — вероятнее всего, на привязи. Трава на пятачке, кстати, была выщипана. Вскоре мы отыскали следы тщательно замаскированного кострища. Здесь делали привал конные люди — очевидно, двое или трое, жгли всю ночь костер, отпугивая Погань, а потом ушли в неизвестном направлении, привычно скрыв следы пребывания, кроме говна и вытоптанного пятачка.

— Огнепоклонники? — предположил я.

— Наверное, — почесал затылок Витька. — Хотя кто его знает, сколько народу в Поле шляется…

Он взял свою мотыгу, которая превращалась в лопату, собрал дерьмо в мешок и унес в кузов.

— Тебе зачем конское говно? — изумился я.

— Пригодится, — ухмыльнулся Витька. — Полезная вещь, на самом деле. Из говна делают раствор для стройки, как топливо жгут в печи, при желании можно электричество извлечь, почву удобряют.

Я поднял брови.

— Ты будешь строить? Почву удобрять? Или электроэнергию извлекать? А топлива в лесу полно.

— Ничего подобного. Увидишь!

Я не стал допытываться, хотя разбирало любопытство. И немного — беспокойство по поводу склонности Витьки коллекционировать все, что ни попадя. Что ж с ним в старости-то будет? Страшно представить!

В обычном, то есть моем родном мире он никогда не был бы бедным, с такими-то привычками и трудолюбием. А дома у него было бы не развернуться.

Ночевали мы на открытых пространствах — что встречались нечасто, но все же встречались, — на отдалении от разрушенных построек и лесных массивов. Лагерь разбивали возле ручьев или рек, в которых не было недостатка. Витька каждый раз старательно делал бездымные костры, роя саперной лопаткой яму с поддувалом. Я не возражал — лучше перебдеть, чем недобреть. Ночью, правда, наша световая гирлянда все равно заметна за километры вокруг, но мы надеялись, что другие люди сами сидят в кругу света от костров и по сторонам не пялятся.

Местность менялась — ландшафт вздыбился холмами, сморщился складками-долинами, покрылся густыми лесами из неведомых деревьев с могучими стволами, похожими на толстенные пучки лиан. Некоторые деревья опирались на землю не только основным стволом, а несколькими дополнительными, как баньян. На каждом шагу росли акации и папоротники. Подлесок вообще стал намного гуще. В то время как лиственницы пропали — так же, как и березы, клены, дубы и прочие деревья умеренной полосы. Если так пойдет и дальше, скоро появятся пальмы и мартышки, думал я.

За сто лет случилась экологическая катастрофа (в придачу к катастрофе с падением метеоритов), климат стал намного жарче. Недаром в тропиках погибли миллион человек. Наверняка сейчас там вообще жить невозможно.

Иногда мы оставались на одном месте дня три, охотясь на зверье — оказывается, звери никуда не делись, просто вели себя очень тихо и осторожно. Идти на них с автоматами наперевес смысла не было, поэтому мы использовали капканы и ловушки, которые заготовил мой предшественник и Витька.

Пацан, ничуть не брезгуя, натирал капканы и прутья решетчатых ловушек конским дерьмом, чтобы отбить запах металла.

— А человеческое не подойдет? — спросил я.

— Не. Звери человеческого запаха боятся.

В основном, никто не попадался, но пару раз мы поймали кабанчиков и устроили барбекю. Чаще еду мы добывали из рек, рыбача у ветхих, но прочных мостов.

Время шло, и я начал ловить себя на мысли, что привыкаю к такой жизни, а прежняя жизнь постепенно забывается, стирается из памяти, тускнеет, и я больше не скучаю. Это и пугало, и успокаивало: я больше никогда не вернусь домой, так что пора привыкать к новому дому.

Обычно мы с Витькой вечно были заняты — то охотой и рыбалкой, то обустройством лагеря, сбором топлива для костра, изредка — стиркой, поэтому я все никак не мог усесться за чтение “Современной истории”. Я просил Витьку читать вслух, пока я веду машину, но он читал так сбивчиво, чуть ли не по слогам и так нудно, что слушать было невозможно. Диктор аудиокниг из него не получился бы однозначно.

Тем не менее, иногда я садился во время привалов на раскладном стульчике в тени развесистого баньяна и читал единственную книгу. И охреневал в самом буквальном смысле этого слова.

Читалась “История”, как какой-нибудь триллер, но это был не триллер. Разразилась-таки Третья Мировая Война, и шла она по законам информационного века; это была война за умы, где на передовице находились не солдаты, а пропагандисты всех мастей, купленные блогеры, медийные личности и прочий сброд, осваивающий все новые и новые методики промывания мозгов массам.

Экология провалилась в глубочайшую задницу, а правительства разных стран лишь выражали свою озабоченность и не предпринимали никаких конкретных шагов — эти шаги делали отдельные люди с большим влиянием и деньгами, но их было слишком мало.

Разрабатывалось новое оружие, которые было круче ядерного и воздействовало якобы на квантовом уровне и каким-то образом затрагивало информационный слой реальности. Я не совсем врубился в теоретическую основу, но если кратко, то наука сделала открытие, что информацию, как и материю с энергией (что, по сути, одно и то же), также невозможно по-настоящему создать и разрушить. Она существовала всегда, меняя форму, даже в первые наносекунды Большого взрыва, в виде мельчайших асимметричных флуктуаций в плазме, которые впоследствии стали структурными объектами вселенной — звездами, планетами, галактиками. В отличие от энергии-материи информация в большей степени вариативна и может существовать скрыто, в виде импликативного, свернутого состояния. А еще информация способна “кодировать” сразу несколько материально-энергетических объектов, схожих по структуре. Поэтому для того, чтобы закодировать всю Вселенную, нужно не так много информации, как представлялось ученым в двадцатом веке.

Изобретенные во время Третьей Мировой субквантовые инфо-бомбы вытягивали из определенного объема всю информацию, что приводило к скачку энтропии. Местность на многие километры превращалась в ничто, в пустоту, в которой нет даже виртуальных частиц, нет