Не верь мне (СИ) - Евстигнеева Алиса

Так и вышло, что в эту глубокую ночь мы сидели с Киреевым в его машине и очень активно целовались.

 Никита прикусывает мою кожу, и я дёргаюсь.

-Ай!

-А не фиг зависать, - усмехается он прямо мне в шею.

-Прости, - смущаюсь я. – Задумалась.

-Умеете же вы, Ольга Владимировна, гадость сказать, - фыркает Киреев, и до меня доходит, какую вообще глупость я сейчас сморозила.

-Прости, - опять извиняюсь. – Видимо устала, что-то меня рубит сегодня.

-И как же ты, бедная, всю ночь обычно отрабатываешь? – летит в меня подколка, намекающая на то, что мою отмазку не засчитали.

-Так и работаю, - невинно хлопаю я своими ресницами. – Это уже рефлекс. С работы освободился – спать завалился. А по времени… мой мозг уже не работает.

 -Тогда, может это… Я тебя спать уложу? – с видом великого искусителя предлагает мне Никита.

Отрицательно мотаю головой. Получается излишне поспешно. Приходится тут же начать оправдываться.

-Дети.

-У них же паподень. Или нет?

Про Серёгу мне совсем говорить не хочется. Тем более  с ним.

-Никит.

-Ммммм?

Я наклоняюсь совсем близко и практически выдыхаю ему в рот:

-Не дави.

А потом целую, легко и беззаботно. По крайней мере, делаю всё возможное, чтобы выглядело оно именно так.

-Оооох, - почти стонет Киреев. – Когда-нибудь ты мне за это заплатишь…

-Обязательно, - обворожительно растягиваю я свои губы, а сама стараюсь не думать о том, что он вкладывает в свои слова.

Минут через пятнадцать Никитка, наконец-то, выпускает меня от из своих объятий, и я влёт преодолеваю расстояние от машины до двери – на улице самый настоящий декабрьский мороз.

В подъезде мне потребовалось ещё немного времени, чтобы перевести дыхание. В голове крутилась навязчивая мысль о неправильности происходящего. И я ничего не могла с этим поделать, кроме того как пару раз стукнуться лбом о холодной бетон подъездной стены.

В квартире было ожидаемо тихо. Часы на запястье высвечивали начало четвёртого. Дети давно спали. После пропажи Кроша я не рисковала оставлять их надолго одних. Поэтому мы с Измайловым теперь честно делили родительские обязанности. Каждый раз, когда меня ждала ночная или поздняя смена, он забирал детей ночевать к себе, а потом с утра развозил в садик и школу. Но на этой неделе сын немного приболел, и я была против, чтобы ребёнка таскали туда-сюда. Поэтому Серёжка с детьми ночевали у нас.

Я не спеша избавилась от верхней одежды и тенью прошмыгнула в ванную. Тут меня ждал неприятный сюрприз – отсутствие горячей воды. Кран прохрипел что-то некрасивое и далеко неприветливое, отдалённо напоминающее: «облом». Ну круто. Пришлось просто сменить рабочую одежду на домашнюю. На всякий случай проверила отопление в кухне – горячо. Значит, замёрзнуть нам пока не грозило. Глянула детей. Анютка как всегда закрутилась в один сплошной ком с одеялом. А Крош из-за забитого носа и больного горла громко сопел, уткнувшись в подушку.

Ещё немного поторчала на кухне, пытаясь понять, что делать дальше. В квартире оставалось только одно спальное место – моя кровать. И она сейчас была благополучно занята – Измайловым. Сама же разрешила вчера, когда просила его не увозить никуда сына. И что теперь было делать, я не знала. Спать мне действительно хотелось очень сильно, я не врала Никите, когда говорила, что для организма конец смена означал всегда баюшки. На кровати сына я просто не поместилась бы, а дочь спала настолько поперёк дивана, что мне пришлось бы просто будить её. Нужно было идти к себе в спальню и отвоёвывать кусок кровати. Что было слишком опасно, волнительно и… неоднозначно. Особенно после всего того, что там произошло. Два месяца назад. Дура. Он уже, наверное, и думать забыл, а ты всё… событие из этого делаешь.

На кухне я просидела достаточно долго, пока в один момент чуть ли не слетела со стула, задремав на месте. Пришлось обречённо топать в свою комнату.

Серёжка лежал на «законной» левой стороне. Когда мы жили вместе, эта часть всегда принадлежала ему. Я тихонечко обогнула кровать и скользнула под одеяло, благо, что оно было большим, стараясь определить как можно большее расстояние между нами. Сергей не пошевелился, и я облегчённо выдохнула, наивно пологая, что осталась незамеченной. Какое-то время просто лежала в темноте, вслушиваясь в его мерное дыхания и борясь с целым цунами эмоций, бродивших внутри моего тела. Даже рискнула чуть отодвинуться от края, чтобы не так сильно натягивать одеяло, когда он всё-таки нарушил тишину между нами.

-От тебя мужским парфюмом пахнет.

Глава 23

Глава 23.

Его слова рассекают нашу ночную мглу… На самом деле всё далеко не так поэтично. Потому что это приговор. Мне. И даже не Сергей мне его выносит. Есть в этом что-то ужасное. Так, если бы я буквально прыгала из постели одного мужика к другому. И какая разница, что нюансы меняют всё. Но разве кого-то волнуют эти нюансы? Если даже я сама закрываю на них глаза.

-Горячей воды не было, - сбивчиво оправдываюсь я, как будто это могло бы хоть что-нибудь объяснить. А потом ещё совсем сдавленно и приглушённо прошу. – Прости.

Он отвечает не сразу. Сначала мы просто лежим в темноте, по разные стороны кровати, вглядываясь в темноту комнаты и вслушиваясь в звуки нашего дыхания.

-За что именно ты извиняешься?

Сама не знаю. Мне бы ощетиниться, выпустить свои колючки, сказать, что всё это не его дело. Язык не поворачивается. Наверное, всё-таки его, если в итоге я лежу с ним под одним одеялом, в квартире, где в безмятежном сне забылись двое наших детей. Или же всё-таки нет? И в тот момент, когда он согласился на развод, это стало только моим делом? Или же ещё раньше, когда я врала напропалую снова и снова, а он ломал жизнь своими необдуманными поступками? Сможем ли мы идти параллельными курсами? Или уже навсегда переплетены меж собой?

Столько вопросов, и не одного мало-мальски приемлемого ответа.

-Серёж, я просто жить хочу… дальше.

И это звучит так правдиво. Для меня. Только сейчас, я вдруг почувствовала эту жажду, словно у меня все предыдущие шесть лет кислород перекрыт был. И дело тут не в Ане с Крошем. Но это тупое ожидание, надежда и извечный страх. Шесть лет напряжения. А если приедет. А если не приедет. Узнает. Не узнает. Я себя собакой на цепи ощущала. Когда на привязи сидишь и хозяина ждёшь. Он не приходит, но ты всё равно уйти не можешь. Хотя я и не пыталась, но цепь чувствовала, сотни звеньев, до последнего связывающие нас – прошлое,  дети, воспоминания, Анька с её надеждами и чаяниями, Крош с незаданными вопросами, штамп в паспорте, деньги, которые он так упорно слал мне… Потому что если слал, значит, хоть как-то помнил? Даже если и откупался.

-Живи, - разрешает он мне.

А мне от этого крышу рвёт, душу и сердце! Потому что не нужно мне его разрешение! Потому что, чёрт возьми, оно собаке нужно, той самой, что на цепи, а я не хочу… Не хочу больше ей быть.

На другой бок я перекатываюсь резко, даже в одеяле не путаюсь, первый мой удар приходится наугад, в темноту. Но попадаю, кажется в бок.

-Не смей! - рычу я на него. - Не смей мне указывать, что мне делать!      

Серёжка не сопротивляется, лежит на своей части кровати, обречённо принимая мои неумелые замахи руками. Это не так уж  и удобно, драться из положения лёжа. В итоге больно мне…. Но мне всё равно. Я нависаю над ними, болезненно шипя из-за подвернувшего запястья. И тут Измайлов оживает, закидывая свою руку мне на шею и рвёт на себя. Бухаюсь на его грудь сверху, обнажённую и до невозможности горячую. Пытаюсь барахтаться и вырываться, путаясь в своих волосах, наших ногах, дурацком одеяле. Кричать нельзя, дети же, это я ещё понимаю сквозь свой затуманенный разум. Впрочем, и без этого получается до несмешного нелепо. А потом ему это надоедает, вторая рука падает мне на поясницу, а сам Сергей одним движением переворачивает нас так, что я оказываюсь прижата его телом к матрасу, ещё немного и он подминает меня полностью под себя.