Новый Мир ( № 11 2012) - Новый Мир Новый Мир
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но не в этот раз. Не дождетесь.
— А коллекционер лох, — бросил серьезный человек уже почти безмятежно. — Был бы не лох, работал бы сам. Такую тему поднимают своими руками, больше никак. Вот этими руками!
Он растопырил над костром обе короткопалые пятерни, на них зазолотились волоски, и перстень вспыхнул гранями печатки. Тане тоже захотелось погреть руки над огнем, но в последний момент она все-таки воздержалась.
И спросила:
— Коллекционер? Какой коллекционер?
— Потырил он твои боны, Протопоп? — озабоченно спросил Цырик, вглядываясь в ночную дорогу. — За тем поворотом налево.
— Не боны, — напомнил его дружбан-телеведущий. — Таню! Ты ее не знаешь, одна девчонка из провинции…
— Это я понял. А боны где?
— Ну чего ты заладил?! В надежном месте. Вон у него.
— А-а… — Цырик коротко зыркнул на Артема, который старался не отвлекаться за рулем. — Отсюда уже прямо по шоссе. Понастроились тут!.. Тормозни, я выхожу.
Артем чисто рефлекторно сбросил скорость, выглядывая, где бы встать. Возмущаться ему и в голову не пришло. Возмутился Дима Протопопов:
— Цыр!!! Ты чего?!!
Помещался он сейчас на заднем сиденье, у Артема за спиной, и если бы полез разбираться руками — а подозрения на то имелись, — это получилось бы четко через его, Артемову, голову. Танин жених предпочел притормозить и аккуратно остановиться под зеленым забором, нескончаемо уходившим вдаль. Цырик, сидевший рядом для удобства указывания дороги, тут же распахнул дверцу. Запахло ночью и жаром асфальта. Застрекотали сверчки, а позади симметрично взвизгнули тормоза.
— Я дал тебе пацанов. — Цырик указал царским жестом назад, в темноту. — И наводку дал с адресом. Ты же лох, Димка, ты неделю не мог вычислить, кто тебя кошмарит. А теперь еще хочешь, чтобы Цырик вместо тебя ехал разбираться по понятиям. Это твоя разборка, Протопоп. А пацанам я выставил, не боись, они тебя не кинут.
— А ты кидаешь, да? — обиженно спросил Дима.
— А я — реальный пацан. Я на чужие разборки не езжу.
И добавил совсем уж дидактично:
— Не трусь. Твой дед на войне и то не трусил.
Он выбрался в ночь и аккуратно приложил дверцу. Однако ночные запахи и звуки никуда не делись, поскольку Протопопов буквально в тот же момент распахнул свою и заорал в пространство:
— Цырик!!! А до города ты как теперь доберешься?!
В ответ раздался нечленораздельный звук, дешифруемый как констатация нелепости подобного вопроса применительно к реальному пацану. Лично Артему было абсолютно плевать, как доберется до города Цырик. Протопоповский криминальный дружбан свою миссию выполнил, а теперь надо было спешить, мчаться, спасать Таню. И нелепая заминка, устроенная Димой, выводила его из себя.
Рванул с места, не дожидаясь, пока телеведущий закроет дверцу. Протопопов безадресно выматерился за спиной. А он, Артем, уже набрал крейсерскую скорость и несся вдоль шоссе, обгоняя шестисотые “мерседесы” здешних хозяев, которых был готов изрешетить всех до единого ради освобождения Тани. Две таратайки с пацанами Цырика старались не отставать. Артем ехал на разборку, конкретную, в натуре, и безумно, до нарциссического неприличия, нравился сам себе в этот момент.
Видел бы его сейчас папа.
Нужный особняк он чуть было не проскочил: номерами домов серьезные люди брезговали, а прочие ориентиры, изложенные Цыриком подробно, с явной историей погружения в вопрос, из положения сидя в машине надежно скрывали темнота и забор. Но его вела по этой ночной дороге великая любовь! — и притормозил Артем чисто по наитию, по зову сердца. Подрулившие пацаны подтвердили: здесь.
Так он, между прочим, впервые, пускай заочно, признался Тане в любви. Раньше все как-то не получалось, не ложилось в стилистику, не приходило в голову. Все у них происходило само собой, без слов, легко и естественно, будто по накатанному (неизвестно кем!!!) пути. Они с Таней вообще ни о чем важном не договаривались, только смеялись и болтали о пустяках. Как-то постепенно оказалось, что она уже давно у него живет, что заявление в ЗАГС — вопрос хорошей погоды, не страдать же ерундой в жару, что презервативы — зло, к тому же всегда недостаточного размера, а вообще все на свете может измениться и отмениться в любой момент, потому что он ведь имел дело с Таней. Она бы захихикала, услышав от него про любовь, и потому Артем превентивно хихикал сам.
Вся эта любовь и сейчас была неуместна. Вот он вроде бы приехал на разборку, но как ее начинать, категорически не знал. Наверное, полагались какие-то вступительные слова. Но какие именно и, главное, кому? — в закрытые ворота?!.
Цыриковы пацаны повставали своими драндулетами поперек дороги, вместе с его “вольво” образовав подобие солнца напротив нужных ворот. Видимо, ждали сигнала.
Артем в растущей панике обернулся к Диме Протопопову. Увидел зеркальную панику на его побитой телеморде и отвернулся, едва удерживаясь, чтоб не высказаться и не сплюнуть.
А дальше все произошло — и здесь! — само собой.
Скрежетнули и дрогнули зеленые ворота, неразличимые в заборе, и реальные пацаны, пользуясь оплошностью предполагаемого противника, ринулись прямо на них, тараня привычным, видимо, к таким эскападам бампером. Что-то взвизгнуло, загрохотало, заматерилось; мимо со свистом промчалась вторая пацанская колымага, а он, Артем, все тормозил, и тут у него с многоэтажным комментарием выдернул руль Протопопов и крутанул, и понеслось.
Из машины они оба выскочили одновременно. Пацаны поливали из автоматов шикарный особняк, чудовищное преступление против архитектуры, и с верхних этажей сыпались битые стекла. Артем было ужаснулся — Таня!!! — но быстро сообразил, что так надо, что это ритуальная любезность приехавших на разборку гостей и стреляют все равно поверх голов. Ответный реверанс со стороны хозяев прочертил линию живописных фонтанчиков у их с Протопоповым ног, и Артем едва удержался, чтобы позорно не попятиться, с досады пальнул куда-то вверх из своей травматики — и враз погасла вся иллюминация, и стало темно.
Во мраке уважительно зашептались пацаны. Рейтинг Артема явно подрос.
И тут со стороны особняка из тьмы раздался голос. Даже можно сказать, трубный глас:
— Какого <… … … … … … … … … …> вам надо?!
Надо объяснить, лихорадочно задумался Артем, как-то так, чтобы сразу понятно, то есть по понятиям, блин… Новорусское кино из жизни братвы он не любил и почти не смотрел, а чего смотрел, того не запомнил — а жаль.
— <… … …>, — прозвучал над ухом другой голос, не такой трубный, но зато известный всей стране. — Я продюсер Дмитрий Протопопов, <… …>!
Кому интересно, кто он такой? — раздраженно подумал Артем. Почему он, блин, не скажет про Таню?! Или — тоже ритуал; эти новые русские, с отвращением говорил отец, всю свою глупую короткую жизнь прошивают насквозь ритуалами, такими же неэстетичными и нелепыми… “Продюсер Дмитрий Протопопов”, блин, должен быть в курсе, он же наверняка все время общается с этими людьми, кто ж еще станет финансировать его убогие телешоу?..
— <… … …>, — донесся ответ. — Я же сказал, бабло в понедельник.
Дима громко икнул. Хотя, наверное, не так громко, чтобы услышал кто-то кроме Артема.
— Я не насчет бабла, — выговорил на полтона ниже и неувереннее. — Мне сказали, что у вас…
— А мне сказали, что у тебя, Кацнельсон.
Протопопов икнул еще громче.
Артем не понимал ничего — от слова вообще.
Из-за угла особняка выплыло красноватое пляшущее пятно света. В пятне маячил квадратный мужик, освещавший фонарем путь, а больше себя самого, безалаберно подставляясь, — следовательно, разборка уже не представляла для него опасности, заключил Артем. Мужика он, кстати, сразу узнал.
Дима Протопопов тоже.
— Это вы?!. — прошептал потрясенно.
А потом враз перестал иметь какое-либо значение. Потому что за спиной мужика из темноты показалась Таня.
— Это вы?! — повторила она, и Артем тут же простил ей неуместную зеркальность — столько в ее голосе прозвучало удивления и чистого, девчоночьего восторга.
— Короче, ты понял, Кацнельсон, — бросил мужик. — Мне нужны боны. Твоего деда. Или не будет у тебя никакого проекта, продюсер <…>.
Таня напряглась как струна. Вся подалась вперед, вонзившись взглядом, как лучом, настолько мимо Артема, что стало холодно и тоскливо и захотелось уйти, раствориться в темноте, раз уж он, получается, так разительно не имел значения. Но тут простучала новая автоматная очередь, ритуально взметнув пыль возле их стоп, и от резких движений Артем воздержался. Протопопов тоже.
Он только зябко переступил с ноги на ногу и сказал просто:
— А у меня, <…>, и так уже нет никакого проекта.
И Таня бросилась ему на шею.
Артем стоял совсем рядом, опаляемый ее жаром, смотрел, не шевелился и понимал, что происходящее, несмотря на острую несправедливость к нему лично, по большому счету — с точки зрения мироздания, приходящего в равновесие в этот самый миг, — правильно и прекрасно.
