Чернобыль. Большая ложь - Алла Ярошинская

Долгие годы не спешили приезжающие медики сообщать населению результаты обследований. Иногда проходил год, пока удавалось их «выбить» из Киева. Да и осмотры велись все больше для успокоения, чем для активного лечения. Иногда за день «осматривали» двести детей. О каком качестве может идти речь? К слову, на пять тысяч населения, проживающего в селах жесткого контроля, всего одна больница, да и та в мало приспособленном помещении.

Через три года после аварии результаты обследований буквально парализовали общественное сознание: на треть увеличились заболевания щитовидной железы, органов кровообращения, вдвое – крови и т. д. И при этой экстремальной ситуации району «спустили» план заготовки донорской крови – 260 литров (!) в год. У кого же брать эту кровь? И кому ее вливать? Бездумно. Безумно. Жестоко.

В своих выводах о радиационной обстановке в районе руководитель Центра экологических проблем ядерной энергетики Академии наук Украины В. К. Чумак и старший научный сотрудник Н. П. Белоусова пишут: «Возможные максимальные дозы облучения населения (Лугинского района. – А.Я. ), обусловленные потреблением пищевых продуктов местного производства, могут достичь 10 бэр в год. Дозовые нагрузки на население за счет внешнего облучения <…> могут достичь 0,8 бэра в год».

Только за первые несколько лет годы после Чернобыля во все инстанции из района отправлено более трехсот писем, телеграмм, жалоб, заявлений. О драматической ситуации в районе инициативная группа общественности сообщила в тревожном письме на имя председателя Президиума Верховного Совета УССР В. С. Шевченко и Председателя Совмина УССР В. А. Масола. Это письмо в Киев доставил нарочный. «Через месяц после этого, – рассказывал мне начальник общего отдела РМ-10 C. К. Василюк, – радиационную обстановку и настроение жителей района приехал проверять… сотрудник КГБ».

Через три года после взрыва на ЧАЭС я получила письмо из Киева от кандидата юридических наук А. А. Покрещука, преподавателя Высшей партийной школы при ЦК Компартии Украины. Вот что, в частности он писал: «21 июня я побывал на сессии. Путинского райсовета. На следующий день меня с утра срочно вызвали на работу. Ректор сказал мне, что звонил первый секретарь Житомирского обкома партии и говорил, что я будоражу в районе людей. (Хотя первый секретарь вообще на сессии не был. – А.Я. ) Мне было предложено написать заявление об уходе по собственному желанию. А мои действия оценены как провокационные. Я не согласился. Тогда ректор предложил подать мне объяснение, копию которого я прилагаю…»

В объяснении доцент кафедры советского государственного строительства и права, написанном на имя ректора высшей партийной школы И. П. Грущенко и секретаря парткома П. И. Скрипки, почему-то ни в чем не раскаивался и не просил прощения. Он сообщал, что его официально пригласили из Лугин, что он «принимал участие в редактировании проекта решения сессии… а также предложил творческой группе программы „Земля моя“ Украинского телевидения сделать передачу о работе сессии».

Я связалась с ректором высшей партийной школы профессором И. П. Грущенко. «Да, – подтвердил Иван Павлович, – мне действительно звонил первый секретарь обкома В. М. Кавун и сообщил, что Покрещук на сессии вызывал панику среди людей, вместо того чтобы помочь нагнетал обстановку. Я попросил обком дать мне письменную объективную справку, как он там себя вел. Мне ее уже прислали. Партгруппа рассмотрит его поведение на сессии».

В письме на имя ректора второй секретарь Житомирского обкома партии В. А. Кобылянский сообщает о «поведении» Покрещука: «В своем выступлении он не внес ясности в вопрос, пытался отрицательно оценить работу партийных и советских органов, выразил необоснованные замечания в адрес руководителей республики, предложил направить пленку в адрес II съезда народных депутатов СССР». И в конце: «Это не способствовало установлению нормальной обстановки в районе <…> вызывает неудовлетворение у людей».

Получается так: закрытость радиационных данных не стала поводом для взволнованных протестующих звонков и писем из обкома, видимо, потому, что это «вызывает удовлетворение», а рассекречивание их – наоборот.

Не только на Покрещука был направлен высокий начальственный гнев. В немилость попало и руководство района. Виданное ли дело – оно решилось в кои-то веки провести несанкционированную «сверху» сессию! Да еще о том, что так тщательно скрывалось от населения: о последствиях аварии в Чернобыле. И консультанта посмели пригласить из Киева, телевидение, представителей из четырех соседних таких же радиоактивных районов! За несколько дней до несанкционированной властями области сессии последовал грозный звонок из облисполкома – предупреждали и стращали разными карами. После сессии непослушного председателя райисполкома вызвали «на ковер» в облисполком. Звонили также из обкома партии – что там позволял себе Покрещук?

Нет, не уровнями радиации, не здоровьем людей обеспокоилась партийная рать. Никто (!) из областного руководства так и не приехал на жизненно важное для граждан района событие. Заволновались по другому поводу – не допустить гласности! Наказать смутьянов и бунтовщиков!

Несанкционированная сессия. Путинского районного Совета народных депутатов транслировалась, а люди стояли на улице, слушали. Зал на четыреста мест был забит до отказа. Это – при семидесяти пяти депутатах. Впервые в стране за несколько лет чернобыльского безмолвия лугинские депутаты начали действовать так, как и должны действовать народные избранники. Сессия в присутствии тысяч людей (если учесть и зал, и улицу) обсудила драматическую ситуацию в районе, сформулировала и направила в адрес Генерального прокурора СССР и Главного государственного арбитра СССР письма с требованием привлечь к ответственности Минатомэнерго СССР. Была подсчитана сумма ущерба, который понес район в результате взрыва, – 1 миллион 314 тысяч 630 рублей.

Разве могло все это понравиться тем, кто с садистским рвением защищал от собственного народа правду о последствиях Чернобыля?

Вот где должен был показать свою принципиальность и честность, независимость и порядочность редактор областной газеты «Радянська Житомирщина» Дмитрий Панчук. Но ни слова правды о том, что произошло на этой бунтарской сессии, когда люди попытались сами себя защитить и попали в опалу к властям, в газете не появилось.

Рашевский С. К, первый секретарь Лугинского райкома партии, депутат: «Тридцать процентов района уже отнесено к зоне жесткого режима. Но не лучше положение и в других районах, селах. Даже в Лугинах есть места, где гамма-фон достигает 0,32 миллирентгена. „Практически, – я цитирую вывод специалистов из института ядерных испытаний Академии наук УССР, – нет ни одного населенного пункта, в котором уровни цезия в молоке были бы ниже временно допустимых уровней, как в личном, так и в общественном секторе, а в отдельных населенных пунктах превышение временных допустимых уровней достигает десять и более раз“. <…> Дети из села Рудня Повч получили облучение радиацией намного больше, чем дети Овручского района. <…> Комиссия, которая приезжала, пробовала доказать нам, что в районе все хорошо и тут почти курортные условия. Непонятную позицию занял и министр здравоохранения УССР т. Романенко, перед которым мы не раз поднимали вопрос о состоянии здоровья населения района. Он все время делает вид, что не знает настоящего положения и что для здоровья людей угрозы нет. Да и со стороны руководителей нашей республики Масола и Шевченко не проявляется беспокойство о жизни и здоровье наших людей в этой сложной обстановке».

В.Путинском районе повторялись ошибки, допущенные в Народичском. И об этом тоже откровенно говорили на сессии. На ликвидацию последствий лугинцам выделены миллионы рублей. В Малаховке – «жестком» селе – планировалось строительство фельдшерского пункта и бани, дорог с твердым покрытием. В Мощанице, где всего 81 двор, прокладывается водопровод, строятся новые заборы. Зачем? Зачем зарывать деньги в цезиевую землю?

Кобылинская С. В., учительница из села Мощаница: «Зачем нам та дорога, баня, водопровод и газопровод, когда через несколько лет, а, может, уже и через год, они никому не будут нужны?

За эти деньги можно было бы отселить людей. Потому что у всех жителей нашего села ухудшилось здоровье. И жизнь в селе невозможна. У нас побывало много различных комиссий. А комиссия из Киева сказала, что уровень радиации в нашем селе выше чем в 30-километровой зоне. И возле клуба – 2,1 миллирентгена в час».

П. М. Кравчук, тракторист колхоза «Украина», депутат райсовета: «Никто из руководителей республики на I съезде народных депутатов даже не вспомнил о проблемах Чернобыля. Наших депутатов волновало все: и какие значки носят на пиджаках депутаты из Прибалтики, и как строится больница в Якутии, и то, что в Грузии, наверное, организовываются отряды боевиков, и что под дверь кто-то подбросил в гостинице записки о поддержке Гдляна и Иванова (опальные прокуроры, которые вели расследования о связи коррупционеров в советских республиках Средней Азии с московскими чиновниками. – А.Я. ). Только у нас в республике, оказалось, не нашлось проблем, достойных их внимания. Мы были самой беспроблемной республикой на съезде».