Ричард Львиное Сердце - Морис Юлет

Маркиз посмотрел на мух.

— О, Боже мой! Араб, послушай: уйдем отсюда! Неужели нет покоя от этих мух?

— Конечно нет, и никогда не будет, — сказал араб. — Здесь брошены тысячи убитых, а мухи ведь тоже есть хотят.

— Фу! Это ужасно! — обливаясь холодным потом, проговорил Монферрат.

Араб повернулся к нему. Лицо его было закрыто, а голова — одно безобразие: словно торчал колпак плаща, и голос выходил, как из порожней одежды.

— Послушай-ка, маркиз Монферрат! — обратился к нему этот голос. — Что тебе от меня надо здесь, у Мушиной Башни?

Маркизу припомнилось, что ему было нужно.

— Мне надо убить человека… Только не здесь, не здесь, о, Иисусе Христе!

— А кто тебя прислал? — спросил араб.

— Шейх Моффадин, узник, во имя Али и Абдаллаха, слуги Али.

Так сказал маркиз и облобызал бы араба, но под колпаком ему не видно было признаков лица, и он не решался целовать пустоту.

— Идем со мной! — сказал араб.

Через час маркиз вошел в Башню, содрогаясь. Там его ждали граф Сен-Поль, эрцгерцог Австрийский и Жиль де Герден. Никто ни с кем не поздоровался.

— Ну, где же ваш человек, маркиз? — спросил Сен-Поль бледного, как смерть, итальянца.

— Он там, смотрит на акул, — шепотом отвечал маркиз. Но он готов сослужить нам службу, если у нас хватит смелости воспользоваться им.

Он хватил рукой по мухам, которые вились у него над головой.

— Страшное здесь место, скажу вам, Сен-Поль, продолжал Монферрат, вытаращив глаза. Сен-Поль пожал плечами.

— Дело, которое мы затеваем, дорогой маркиз, не из изящных, не забудьте этого! — заметил он.

В ту же минуту маркизу бросилось в глаза, что широкая спина австрийца в кожаном платье вся облеплена мухами. Это вызвало в нем еще пущее отвращение.

— Клянусь Спасителем! — воскликнул он. — Надо страшно ненавидеть человека, чтобы сговариваться тут насчет него.

— А ваша ненависть достаточно велика для этого? — спросил Сен-Поль.

Маркиз внушительно огляделся вокруг. Он заметил, что эрцгерцог спокойно перебирает пальцами, а Герден стоит, нахмурившись, уставясь в землю глазами.

— О, будьте покойны! воскликнул Сен-Поль, кивнув на Гердена. — Этот человек ненавидит посильнее, чем мы с вами: у него на это больше причин.

— А у вас какие причины, скажите-ка, Евстахий? — все еще шепотом спросил Монферрат.

— Я его ненавижу, — отвечал тот, — за брата моего, которому он переломил спину; за сестру мою, которой он разобьет сердце, прежде чем порвет с ней; за весь мой дом, которому он нанес оскорбление в лице графа Эда; за то, что он — настоящее анжуйское отродье: безжалостный, как кошка, свирепый, как собака; за то, что он — бездушная, увертливая, предательская, скрытная, подлая скотина! Довольно с вас этих причин?

— Клянусь Богом, Евстахий! — задыхаясь, проговорил Монферрат. — Я не думаю. Но.. только не здесь!

А еще, — продолжал Сен-Поль, — я его ненавижу за милую Беранжеру, Надеюсь, эта ненависть чиста и благородна? Эта изнуренная женщина, вся побелевшая, корчащаяся в постели, пробудила во мне чистую жалость. Если я любил ее и прежде, то теперь буду любить со всем рвением служебного долга, чтоб не изменить рыцарскому сану. Я люблю эту королеву и намереваюсь ей служить. Никогда еще не видывал я такой трогательной красоты. Как? Неужели всего мало этому ненасытному? Неужели все эти прелести должны достаться ему? Ничего ему не достанется! Это — для меня, надеюсь. Ну маркиз, теперь ваша очередь.

А маркиз все сражался с мухами.

— Я его ненавижу, — сказал он, за то, что пред лицом короля Франции он меня обозвал лжецом и пригрозил мне позорной смертью.

Тут он перевел дух и посмотрел вокруг себя, чтобы проверить, какое впечатление произвели его слова.

Глаза Сен-Поля, зеленовато-серые, как у его сестры, смотрели на него довольно холодным взглядом. Герден уставился взором в землю. Эрцгерцог почесывал у себя в бороде, а вокруг сновали тучами и жужжали мухи. Однако маркизу нужны были союзники.

— Ну, друзья мои! — чуть не умоляя обратился он к ним. — Неужели все это недостаточно убедительно? Сен-Поль сказал:

— Маркиз, вот кого вам надо выслушать! Жиль, говорите!

Жиль поднял голову.

— Я пробовал убить его. Обстоятельства были для меня благоприятны, но я не мог. Я еще раз попытаю счастья, ведь право на моей стороне. А вам, государи мои, ничего больше не скажу: я такой человек, что мне стыдно говорить о своих желаниях, когда я сомневаюсь, могу ли их исполнить. Скажу одно: я — вассал этого человека, а все-таки он вор! Я любил мою даму Жанну, когда ей было всего двенадцать лет, я был тогда пажом в доме отца ее. Никогда отроду не любил я другой женщины, кроме нее. Нет других женщин для меня на свете! И недаром он сам отдал ее мне. А потом сам же отнял ее у меня в самый день свадьбы, и чтоб вернее сохранить ее, убил моего отца и младшего брага. Он наградил ее ребенком… Но, довольно об этом! У, трус!.. Но стану ходить, ходить за ним по пятам, пока не наберусь смелости хватить! Тут ему и будет капут! Отстаньте от меня!

Весь красный, нахмуренный, Жиль с трудом выжимал слова: он вообще был не говорливого десятка. У маркиза сверкнули глаза.

— Нет, тебя-то нам и нужно, де Герден, тебя, наш честный рыцарь! — воскликнул он. — Но пойдем прочь из этого проклятого мушиного гнезда, и мы укажем тебе лучший способ, нежели твой. Тебя пугают мухи.

— Черт возьми этих мух! — завопил Герден. — Они мне не мешают, они ищут только чем поживиться.

— А мне они мешают ужасно! — с чисто итальянской откровенностью заметил маркиз. Сен-Поль рассмеялся.

— Я говорил вам, что добуду вам человека. Ну, маркиз, теперь вам двое уж сказали свои основания. Теперь говорите вы ваши!

— Я же сказал вам, что он обозвал меня лжецом! — переминаясь с ноги на ногу, ответил Монферрат.

— Это недостаточно убедительно, — возразил Сен-Поль. — В нечистом месте надо иметь чистые побуждения.

Маркиз разразился богохульством.

— Пусть всех нас пожрет ад кромешный, если у меня нет оснований! Как?! Разве не он отстранил меня от моего королевства? Гюй Люзиньян попадет в короли его стараньем. Что может сделать против Ричарда Филипп? Что я такое перед ним, и что эрцгерцог?

Он позабыл, что эрцгерцог стоит тут же, и этот басистый косматый господин тотчас же подал голос:

— Клянусь Вельзевулом, богом этих мест, вы все увидите, кто такой эрцгерцог, когда он понадобится вам! Но я — не убийца. Ухожу домой! Я знаю, что пристало государю и чего должно ожидать от государя.

— Как вам будет угодно, господин мой! — проговорил Сен-Поль. — Но такие поступки угрожают нашим замыслам.

— Эх, — возразил эрцгерцог, — говоря откровенно, мне так мало нравятся все эти ваши замыслы, что, по мне, пропадай они совсем! А как мне поступить с королем английским, который оскорбил меня без меры, — это уж его и мое дело.

— Кузен! Вы оставляете меня? — воскликнул Монферрат.

— Опять-таки, кузен! Неужели это вас удивляет? — отозвался эрцгерцог и пошел прочь.

— Щепетильная свинья! — крикнул граф Сен-Поль, разгорячившись. — Он только в одну сторону воротит своими клыками! Ну, маркиз, что нам теперь делать?

Маркиз мрачно улыбнулся и почесал нос.

— Мое дело уж налажено. У меня есть в Ливане старый друг. Только поддержите меня, вы двое, — и я все устрою преспокойно.

— Вы наймете? — сухо спросил Сен-Поль и передернул плечами. — О, если б только мы могли положиться на вас!

— Per la Madonna (клянусь Мадонной)! — подтвердил маркиз.

— Что же ты будешь делать, Жиль? — спросил Сен-Поль нормандца. — Ты предоставишь это дело маркизу Монферрату?

— Нет! — отвечал Жиль. — Я буду следовать за королем Ричардом с места на место, я никого не стану нанимать.

В отчаянии от такого безумного решения маркиз всплеснул руками.

— Ты, только ты один со мной заодно, о мой Евстахий! — вскричал он.

Сен-Поль поднял на него глаза.

— Я не согласен ни с тем, ни с другим. У меня есть план получше ваших. Вас удовлетворяет удар в спину…

— Клянусь душой! Не в спину, — воскликнул Герден.

Сен-Поль опять передернул плечами.

— Такая уж у него привычка, у маркиза. Но не все ли равно? Вы хотите свернуть ему шею? Ну, и я также. Но я хотел бы втоптать его не в землю, а в преисподнюю. Я хочу видеть, как он будет мучиться, как он будет пристыжен. Я хочу разрушить все его надежды, сделать его посмешищем всех королей, волочить в грязи злосчастия его гордый дух. Фи! Неужели вы думаете, что он состоит из одной только плоти? Он создан из более высокого состава. Вот мне и хочется обратить его в то, чем он делает других — в грязную, поганую, истрепанную тряпицу. Для этого-то еще много предстоит работы и дома и здесь. Там позаботится король Филипп, а я остаюсь при войске.

— Это — хороший план, — сказал маркиз. — Я от него в полном восхищении. Но для простого смертного железный клинок все-таки надежнее. Что касается меня, я ухожу в Ливан к моим друзьям. Но я думаю, что в общем мы сходимся.