Династия Романовых. Загадки. Версии. Проблемы - Фаина Гримберг

И вот тогда-то, когда Павел Петрович с супругой объезжали европейские столицы, в Вене, в 1781 году хотели было поставить «Гамлета». Говорили, что интересно будет увидеть сразу двух Гамлетов: одного – на сцене, другого – в зале. Но, впрочем, постановка так и не состоялась. А Павел Петрович и сам соотносил себя с принцем Датским; и мать была его Клавдием и его Гертрудой, и вельможа Никита Иванович Панин, просвещенный граф, руководитель его воспитания, был его Полонием. И Павел даже рассказывал, как явился ему призрак великого прадеда, Петра I, и сказал: «Бедный Павел, бедный князь!..» Конечно, призрак был прав.

Да, в характере Павла, конечно, присутствовал этот, как мы его назовем, «комплекс Гамлета» – нервическая неуравновешенность человека, чьи права (и на очень и очень многое права) попраны. Но сумасшедшим, безумным Павел не был. Зато он был Дон Кихот и хотел двинуть российскую армию в Индию, вышибить оттуда англичан и устроить что-то вроде раздела Индии: половину – ему, половину – другому императору, Наполеону французскому. Но не успел…

Иные историки недоумевают: вроде бы Павел урезал дворянские привилегии и пытался облегчить положение крепостных; но, при этом, ненавидел Французскую революцию, ненавидел и боялся. А ничего удивительного здесь, пожалуй, и нет. Павел желал нивелировать сословия не как демократ, а как неограниченный диктатор; то, что называют «тиран»…

Не прошло и трех месяцев от начала нового, девятнадцатого, века, и Павел I был убит. В марте 1801 года, заговорщиками, ночью. Был ли он, как позднее говаривали, «подозрителен до безумия»? Нет, наверное, он все же был недостаточно подозрителен…

Он, установивший для Романовых «строгую законность», оказался последней жертвой воли, согласно которой, по единственному закону жестокой справедливости, править должен тот, кто в силах править, в силах удержать власть и трон за собою. Павел оказался не в силах. После него Романовы уже не будут убивать друг друга. Но во главе заговора, убившего Павла, вероятнее всего, стоял его сын…

Александр I (правил с 1801 по 1825). «Царственный мистик» и политические воззрения ямщика Андрюхи

Александр был старшим из девяти детей Павла и Марии Федоровны. Он вступил на престол в окружении большой семьи – Голштин-Готторпской династии. Отец установил для него и для трех его младших братьев, Константина, Николая и Михаила, строгий и внятный порядок престолонаследия; теперь братья Романовы могли не опасаться друг друга. А уж сестер своих, теперь вовсе лишенных каких бы то ни было прав на престол, братья теперь могли просто любить. Снова в доме Романовых было целых пять царевен, но миновали для российских царевен времена безвинной незамужности. Теперь, благодаря бракам принцесс Голштин-Готторпской династии, еще более укрепляются связи Романовых с лютеранской Европой…

Александра стала женой австрийского эрцгерцога Иосифа, Анна – супругой короля Нидерландов Вильгельма II… Сам Александр женат на Луизе-Марии-Августе, принцессе Баденской… В русском крещении она звалась Елизаветой Алексеевной. Эта женщина не оказывала влияния на дела правления, но все видели в ней романтический символ скромного обаяния и сдержанной нежности. Она сделалась причиной новой волны популярности в России имени «Елизавета». С ее обликом соотносили полюбившуюся карамзинскую «Бедную Лизу». Столетие спустя писатель Федор Сологуб влюбится в ее портрет (рыцарь – в изображение Прекрасной Дамы) и посвятит ей роман «Творимая легенда». Но брак Александра и Елизаветы Алексеевны не был безоблачным, императрица отличалась слабым здоровьем, рано умерли две дочери, Мария и Елизавета, и больше детей супруги не имели. Не имел законного потомства и второй брат Александра, Константин. Впрочем, оставались еще Николай и Михаил, сотворившие потомство довольно многочисленное…

Законный император Александр I оказался не престоле в результате заговора, погубившего его отца. Выгодна ли была Александру смерть отца? Ведь все равно престол рано или поздно должен был достаться старшему сыну… Да, рано или поздно. И, скорее всего, поздно, как достался отцу, на пятом десятке… Но нет, не это было важно. Важно было то, что Павел и его первенец имели совершенно различные политические убеждения. Да и вообще, были, по сути, чужими людьми друг другу. Ведь бабушка Екатерина, разочарованная в сыне, как ее предшественницы разочарованы были в племянниках, отняла старших внуков, Александра и Константина, тотчас после рождения от родителей. Она самолично руководила воспитанием мальчиков и стремилась им дать воспитание и образование такое же тщательное и «просветительское», какое дала сыну. Главным воспитателем Александра являлся швейцарец Лагарп, человек, разумеется, республиканских убеждений (вспомним, как наставлял юного Петра Великого другой швейцарец, Франц Лефорт). У бабушки Александр был любимым внуком, ему она посвятила «Сказку о царевиче Хлоре», прекрасном юноше, обретшем «розу без шипов», то есть наивысшую добродетель… Добродетель эта самая, конечно, никому еще не доставалась по завещательному распоряжению, но юный Александр имел основания полагать, что по завещанию бабушки престол достанется именно ему. Как и все предшествующие, зависимые от завещаний Романовы, он даже мог быть уверенным, что завещание в его пользу существовало, но примчавшийся из Гатчины отец сжег это завещание (Павел и вправду много чего сжигал, но это уж давний романовский навык, еще от Федора Алексеевича). Таким образом, Александр мог просто-напросто полагать отца узурпатором, но это было Романовым не в диковинку. Разве не могли точно так же думать о своей матери обе дочери Петра I? Да и сам Павел… И, кроме этого, ведь с точки зрения Александра, воспитанного определенным образом, его отец был именно то, что называют «тиран». В мировоззрении самого Павла традиции французского Просвещения, внушенные в детстве, оформились в диктаторскую направленность. Возможно, это произошло потому, что он слишком долгое время ощущал свою ущемленность в правах. Павел более походил на диктатора, на какого-нибудь Наполеона из низов, нежели на абсолютного монарха. Для сына отец служил олицетворением тирании. Сын желал быть монархом абсолютным и просвещенным. Предпринимается новая попытка совместить несовместимое, запрячь в одну российскую «телегу» «коня» абсолютной монархии и «трепетную лань» демократии на женевский лад…

Александровский либерализм возвращал на новом витке давние петровские начинания. Теперь землю могли приобретать не только дворяне, крестьяне могли откупаться на волю с землей, помещики уже не имели права ссылать крепостных в Сибирь; были основаны новые университеты и совсем новые учебные заведения – лицеи, в одном из них, Царскосельском, учился Пушкин. В самой системе правления государством многое напоминает продолженные и развитые начинания Петра I.

Являются Сенат, Синод, Государственный совет; восстановленные еще Павлом I коллегии теперь преображены в министерства. Снова проявляются ярко люди, «способные к делам Правления» – Строганов, Новосильцев и, наконец, – Сперанский, самый из них интересный. В сущности, этот человек всего лишь делал и представлял проекты по развитию в Российском государстве гражданских прав и свобод. Но вот беда-то, оказалось, что наилучшим образом развила подобное законодательство именно республиканская Франция. Кончилось все тем, что Сперанский был отстранен от дел и сослан. И не случайно то, что произошла эта ссылка именно в 1812 году.

Интересно, что либерализм императора вызывает раздражение у настроенных либерально российских дворян. Почему? Потому что фактически это – либерализм по прихоти самодержца. Он оставляет за собой всю полноту власти. Он или его наследник могут спокойно этот либерализм начисто отменить. Ссылка Сперанского, конечно, показательный факт. По-прежнему положение «государственного деятеля» при императоре нестойко, сомнительно, унизительно даже. Мало что изменилось со времени ссылки Андрея Ивановича Остермана…

Имперская территория, меж тем, ширится. Уже отошли России от Швеции финские земли (наконец-то, почти полностью), от османских владений – бессарабские земли. Но почти одновременно Российская империя увязает в австро-английской борьбе с Наполеоновской Францией. Впрочем, у России в этой борьбе есть очень насущный интерес – борьба за обретение польских земель…

Что, в сущности, была эта борьба с Францией? Прежде всего, борьба за восстановление монархии, свергнутой Французской революцией, борьба против распространения либеральных и демократических идей в Европе. Российскую империю эта борьба привела к так называемой «Отечественной войне 1812 года»…

Что, собственно говоря, такое была эта война? Нападение Англии, Австрии и России на Францию закончилось поражением тройственной коалиции. Согласно Тильзитскому мирному договору, Россия должна была прекратить торговые и дипломатические сношения с Англией, блокировать ее. Договор этот был Александром I нарушен, английские суда продолжали заходить в российские порты… Чего, собственно, добивался Наполеон? Конечно, у него были две основные цели: ему необходимо было обессилить российскую армию; и еще – захватив Москву, заключить с Александром мирный договор уже на более жестких условиях, подчинить Российскую империю своей политике (как он это недавно проделал с Австрией), заставить, в сущности, Александра соблюдать условия Тильзитского мира, то есть не нарушать континентальную блокаду Англии.