Брак по расчету - Барбара Картленд

Карина на цыпочках дошла до конца прохода и заметила тусклый свет. Заглянув за угол, увидела, что конюхи занимаются лошадьми, а конюшня освещается только одним фонарем.

Девушка тихонько пробежала по песчаному двору — она была в бальных атласных туфельках — и открыла дверь, ведущую на извозчичий двор. Ее никто не заметил. Карина побежала по булыжной мостовой к Грин-стрит.

Она оказалась у основной дороги и стремглав понеслась к Парк-лейн. Накидка развевалась за спиной как парус.

Добежав до Дроксфорд-хауса, Карина решила отдышаться и привести себя в порядок.

«Никто никогда не узнает, — успокаивала она себя. — Все кончено. Они его найдут, но, разумеется, им и в голову не придет, что это я его убила. А если и догадаются, что его убила гостья, так слуги не знают моего имени».

Карина почувствовала облегчение. Волосы растрепались, и она быстро натянула на голову капюшон.

«Если я буду вести себя спокойно и осмотрительно, никто ничего не узнает», — продолжала размышлять Карина. Запахнув плотнее накидку, случайно коснулась рукой груди. И похолодела… Еще раз провела рукой у горла. «Так и есть! Изумрудная брошь с монограммой из дроксфордской коллекции — ее так легко опознать! — должно быть, упала на пол, когда я отбивалась от этого гадкого лорда Ваймена…»

Она подумала, что нужно вернуться, но содрогнулась при мысли о том, что ей предстоит пережить все снова. Подойдя к дверям, протянула руку к серебряному молоточку.

На ее стук лакей распахнул дверь и застыл в изумлении.

— Ваше сиятельство! — воскликнул он и растерянно посмотрел на мостовую, но кареты там не было.

— Где Ньюмен? — спросила Карина и не узнала своего голоса.

Тут же появился и Ньюмен.

— Простите, миледи, — сказал он. — Мы не слышали, как подъехала карета, и не встретили ваше сиятельство.

Карина направилась через холл к библиотеке.

— Я хочу поговорить с вами, Ньюмен.

Тот последовал за ней. Войдя в комнату, дворецкий прикрыл дверь и взглянул на нее. Лицо ее было мертвенно-бледным.

— Ваше сиятельство плохо себя чувствует?

— Поезжайте и немедленно привезите домой его сиятельство! Вы знаете, где ужинает граф Дроксфорд. Пусть он ни минуты не мешкает! Это очень важно! Никаких «но»! Поезжайте сию же минуту, — волнуясь, говорила она.

— Но, ваше сиятельство… — нерешительно пробормотал дворецкий.

— Выполняйте распоряжение!

— Вы нездоровы? Позвольте принести бокал вина?

— Нет, нет! Ничего не хочу! — вскричала Карина. — Сейчас же привезите мужа домой. Вы слышите? Сейчас же…

Ньюмен поклонился и с недоумением вышел из комнаты.

Оставшись одна, Карина сняла накидку и трясущимися руками начала приглаживать волосы. Взглянула на вырез платья, где была пристегнута изумрудная брошка. «Брошки нет, а платье порвано…» Хотелось плакать, но слез не было.

Она в отчаянии думала, что скажет граф, вернувшись домой.

Граф ехал в закрытой карете по Парк-лейн и вспоминал печальное лицо Карины. Она умоляла его изменить планы, остаться дома с ней. Он мог бы это сделать, однако чувствовал, что пришло время объясниться наконец с миссис Фелицией Корвин.

Ему не приходило в голову, что миссис Корвин — как и леди Сибли — считала, что все свободное время он проводит со своей женой.

Ни та, ни другая и представить не могли, что он был занят разработкой реформы избирательной системы и все время с рассвета до заката проводил в воображаемых баталиях со своими сторонниками и противниками.

Леди Сибли поверила графу, когда он сказал, что его женитьба никоим образом не отразится на их отношениях, поскольку считала, что женитьба графа — удобная ширма для их встреч.

Теперь же она ревновала его, как никогда в жизни.

Граф не был самонадеянным человеком, хотя по опыту знал, что, если захочет добиться расположения женщины, сделает это непременно. Он был бы крайне удивлен, если бы узнал, что вызвал ревность у леди Сибли и у миссис Корвин.

Он находил Фелицию Корвин веселой и весьма привлекательной. Для мужчины его круга и положения иметь любовницу считалось модным. Со дня окончания Оксфордского университета он этой моде не изменял. С некоторыми дамами поддерживал отношения несколько месяцев, с другими по году. Миссис Корвин являлась его любовницей уже больше года. Она была по-женски умна и понимала: чтобы мужчине нравилось приезжать к ней, его нужно не только развлекать, но и заботиться о том, чтобы он чувствовал уют. Она убедила графа перевезти ее с виллы в Сент-Джеймс-Вуд, которую граф снимал для предыдущей любовницы, в более респектабельный район вблизи Итон-сквера.

Миссис Корвин не стремилась попасть в район Итон-сквера, понимая, что там жили люди, занимающие высокое положение, но граф распорядился снять небольшой, удобный дом неподалеку. Затем сам нанял повара, который прекрасно готовил его любимые блюда. Миловидная служанка открывала входную дверь, помогая раздеться, и провожала к хозяйке. Фелиция постаралась сделать так, чтобы визиты к ней приносили графу истинное наслаждение. Она прекрасно сознавала, что не сможет вечно удерживать его при себе, поэтому с пониманием отнеслась к новой связи графа с леди Сибли. Когда же, заехав к ней, он сообщил, что женился, ее едва не хватил удар.

Граф, конечно, объяснил миссис Корвин, почему ему пришлось обзавестись супругой. Она не стала проливать слезы и, когда он сказал, что их отношения останутся прежними, поверила ему. Для того чтобы закрепить их связь и окончательно ее успокоить, он отправился с ней на Бонд-стрит и купил дорогие бриллиантовые украшения.

Но бриллианты оказались слабым утешением, поскольку после женитьбы граф у нее больше не появлялся. У миссис Корвин были свои информаторы, сообщавшие ей, что происходит в высшем обществе. Она была прекрасно осведомлена о том, сколько Карина заплатила за свои новые платья и сколько выиграла на скачках в Эскоте. Поэтому, даже если бы лорд Ваймен не попросил ее завлечь графа на вечерок, она и сама бы написала ему отчаянное письмо, умоляя приехать.

Если бы миссис Корвин была в состоянии обдумать все спокойно, то непременно вспомнила бы, что Дроксфорд терпеть не мог получать письма. Особенно же не терпел, когда предъявляли претензии.

Получив письмо от Фелиции, кстати, первое за все время их знакомства, граф очень удивился. Прочитав его, поразился еще больше. Письмо было резкое, лишено изящества, и он решил, что с него довольно.

Фелиция сразу потеряла для него всю свою привлекательность. К тому же он категорично решил, что все женщины этого сорта не очень умны и что с ними вообще не о чем говорить. Они способны лишь на стенания и упреки… Письмо более чем убедительно свидетельствовало об этом. Когда узнаешь их поближе, чувство новизны пропадает, любовные утехи приедаются. В отношениях с женщинами, как и в еде, полезно разнообразие, подвел итог своим рассуждениям граф.