Солдатский дневник - Владимир Стеженский

Сейчас я поднимаю свой первый налитый вином бокал и произношу свой первый тост: «За скорейшее возвращение домой, за дружбу, любовь и счастье! За то, чтобы наступивший год был для меня счастливым! За мою судьбу!». И наш традиционный школьный тост «За прогресс!».

                                    Моей любимой                 Новогоднее

Подплывает к порогу снежный разлив,За калиткой сугробы метет норд-ост…Неужели сегодня за наш разрывМы поднимем свой новогодний тост?

Неужели наша любовь, как сон,Промелькнет бесследно в потоке дней,Проскользнет по жизни, как луч косой,Затерявшись где-то на самом дне?

В стылой мгле горнист проиграл «отбой!»Бросил снегом в окно налетевший вихрь.Как хотелось бы мне быть сегодня с тобой,Утонуть, забыться в объятьях твоих.

Я хочу, чтоб, шагая в грядущую даль,Наше счастье у жизни взяв,Мы любовь свою пронесли сквозь года,Не растратив, не потеряв.

Я хочу, чтобы счастье бурной рекойЗатопило над нами небесный шелк,Чтобы только я и никто другойВместе с тобою по жизни шел.

За окном встает рассвет голубой,Пусть отныне наш путь будет ясен и простТак за наше счастье, за нашу любовьМы поднимем свой новогодний тост.

3.01.45.

Прощай, Свидник! Сейчас уезжаю на фронт. Ведь мы пока еще солдаты, наш долг еще не выполнен.

Трудно, трудно расставаться с Тосей. Привык я к ней, словно очень, очень давно мы вместе. На прощание написала она мне одно стихотворение, искреннее и грустное. А все же я был бы счастлив, если бы моя жена была бы на нее похожа. Когда-нибудь, может, настанет такое время, когда люди смогут любить друг друга, несмотря на государственные границы, различия в обычаях и политических убеждениях.

4.01.45.

Вчера выехали. По всей деревне лились ручьи самогона и слез. Провожали очень трогательно. Последние минуты я был с Тосей. Может быть, нам суждено никогда больше не встретиться. На память она подарила мне свою фотографию и даже какую-то чудодейственную иконку, взяв с меня слово, что я никогда ее не выброшу и буду всегда носить при себе. Так что теперь и польские святые будут обо мне заботиться. Да, чудесная она девушка. Жаль, что нам пришлось так скоро расстаться.

5.01.45.

Сегодня пришлось немножко померзнуть: спал под кустом на соломе, а мороз к утру рассердился не на шутку. Скорей бы уж приехать.

Сейчас сижу в одном хуторке, греюсь. Первый раз за два дня умылся, отогрелся, отдохнул. Несмотря на строгий запрет появляться в населенных пунктах, я все же всегда нахожусь в них. Смотрю, как живут люди, чем дышат, что думают. Мне всегда интересно поговорить с незнакомыми людьми.

9.01.45.

Достали себе с боем землянку, а я проявил находчивость в отношении печки, проще говоря, украл ее, и теперь опять чувствую себя как дома.

10.01.45.

Умер Ромэн Роллан. Несколько скупых строк на последней странице газеты. Умер величайший писатель, мыслитель, человек, а сообщают об этом так же, как о выступлении какого-нибудь бразильского министра. И о самом главном вообще ни слова: как и что он делал и говорил при немцах. Неужели и он был причастен к этой подлейшей политике «сотрудничества»? Нет, не может такого быть. Слишком честный и замечательный человек он был. Сейчас в огне великих битв и сражений не многих может потрясти его смерть. Но потеря эта огромна и не возместима. Для меня лично это — потеря любимого писателя и учителя. Сейчас я тоже не в состоянии почувствовать всю тяжесть утраты. Как хотелось бы узнать правду о его последних годах. Остался ли он верен самому себе?

13.01.45.

Завтра должно начаться наше наступление. Все готово. Ждем только сигнала. Успех должен быть. Не зря же нашим фронтом командует Жуков. Снова начнется боевая походная жизнь. Плохо лишь, что сейчас зима, трудно найти себе пристанище. А вообще наступление — вещь великая. Новые впечатления, новые испытания. Постараемся встретить их с честью.

15.01.45.

Второй день наступаем. Продвинулись километров на 25–30. Успех очевиден. Пока фрицы особенно не сопротивляются, еще основных резервов в бой не вводили. Проходим горящие села, разоренные и разграбленные. Как у нас на Кубани. И у поляков такое же горе, и такие же проклятья посылают они самому проклятому врагу: немцам. Война — везде война.

19.01.45.

Сегодня чуть было не отдал Богу душу. И не раз. Шофер наш напился и перевернул машину в кювет, а в другой раз чуть было не сбросил машину с моста, уже передние колеса висели в воздухе. Как мы не грохнулись в тартарары, прямо удивительно. Не успели мы после всего этого очухаться, как началась отчаянная стрельба. Оказалось, что к нашей колонне пристроились четыре машины с немцами и пытались таким образом проехать через переправу. Конечно, почти всех мы перебили, но неразбериха была изрядная. Наши Иваны будто воспользовались случаем избавиться от патронов и палили вовсю.

Мы уже продвинулись далеко в глубь Польши, находимся недалеко от Лодзи. По дороге — калейдоскоп лиц и впечатлений. Чтобы обо всем написать, не хватит и тетради. Но все остается в памяти, когда-нибудь вспомнится и напишется.

21.01.45.

Сегодня почти первыми заехали в один городишко. Трофеев — кучи. Склады с бумагой, мануфактурой, одеждой и прочим. Глаза прямо разбегаются. Но ведь всего не возьмешь. Машину нашу сегодня разбили, как мы будем теперь передвигаться, не знаю.

А вечером зашли в один дом, где жил когда-то богатый фриц. Все в доме осталось как было, ничего не успели вывезти. Набрали там кучу всяких трофеев, а потом устроили себе торжественный ужин с шампанским и прочими деликатесами. Словом, жизнь теперь началась, как у фрицев в сорок первом — сорок втором годах, когда они были у нас.

Спать только совсем разучился. Если в сутки удается поспать 2–3 часа, это очень хорошо.

22.01.45.

Сегодня проезжали через один маленький польский городок Варта. Еще не успели отгреметь вокруг бои, еще дымятся сожженные и разбитые дома, а улицы уже полны народа, почти каждый дом украшен польским национальным флагом.