Журнал «День и ночь» 2010-1 (75) - Лев Роднов

В одном из боевых вылетов зениткой противника оказался подбит наш бомбардировщик. Командир, лётчик С., отстав от группы и используя высоту полёта, потянул на свою территорию. Ему срочно надо было садиться, так как к этому времени один из моторов уже не работал. В долине между гор просматривалась подходящая полоса, засеянная рисом — поле, отбортованное земляными валами высотой в 40–60 см, и залитое водой. В подобных случаях при вынужденной посадке на рисовое поле есть категорическое указание садиться на фюзеляж, не выпуская шасси. Перед посадкой штурман напомнил об этом командиру, но лётчик С. хотел спасти машину, а возможно, не понял, что сказал ему штурман, и выпустил шасси. Это послужило причиной катастрофы. СБ в конце пробега скапотировал и перевернулся вверх колёсами. Штурман и стрелок-радист сумели выбраться и сразу же кинулись спасать товарища, но тот, попав в небольшой водоём головой вниз и не имея возможности отстегнуться от сидения, захлебнулся. Когда самолёт подняли и поставили на колёса, лётчик оказался мёртв. То была одна из первых наших потерь. Мы тяжело её переживали.

Событие это произошло в провинции Цзянси, у города Янь. По местному обычаю мёртвых ночью выносят за стены города, где за восточными воротами находится специальная погребальная площадка. Здесь до утра под наблюдением городской стражи и оставили тело нашего товарища. У китайских крестьян нет общих кладбищ. Каждого покойника хоронят на своём участке в сооружениях наподобие открытых склепов. В случае переезда в другую провинцию, хозяин обязан забрать с собой всех умерших родственников. Для советских добровольцев места захоронений были определены в городах Наньчан, Ухань, Чунцин. Мы собирались сразу отправить труп в Наньчан, но местные власти попросили нас провести гражданскую панихиду и дать возможность попрощаться с советским героем, погибшим в борьбе за независимость китайского народа.

Когда мы, представители советских добровольцев, подошли к месту прощания, на площади собралась уже огромная толпа. Погибший лётчик лежал на возвышении, накрытый белой простынёй. Рядом стоял высокий дубовый гроб, до самого верха засыпанный растёртой, как пудра, известью. На открывшемся митинге местный мэр произнёс речь, в которой горячо отозвался о Советском Союзе и о добровольцах, не жалеющих своих жизней в борьбе за счастье китайского народа. В определённых местах он выкрикивал лозунги, встречаемые каждый раз традиционным возгласом толпы: «Вань-суй»! (Десять тысяч лет жизни!) с выбросом правой руки вверх.

Начался обряд прощания. Рядом с гробом люди клали пищу: варёный рис, бобы, овощи, лепёшки, листовки с прошением богам о приёме погибшего в рай. Церемония длилась до восхода солнца.

На восходе все встали на колени и опустили головы. Мне предложили сказать последнее слово о нашем боевом друге. Мою речь одновременно переводили в разных концах площади шесть переводчиков. По окончании митинга восемь китайцев, прикрыв лицо одной рукой, опустили лётчика в гроб. Он провалился на дно, и его сразу окутало белым облаком извести. В ту же секунду плакальщики, более пятидесяти человек, зарыдали в голос. Затрещали трещотки, раздались выстрелы из пороховых хлопушек. Китайцы распластались на земле. Тело накрыли дубовой крышкой, все щели замазали специальной смолой и стали грузить на машину. Гроб оказался настолько тяжёл, что его поднимали на специальных рычагах человек тридцать. Плач нарастал, усилились выкрики руководителей церемонии. Под грохот хлопушек, выстрелов, ударов в гонг, гром барабанов машина скрылась в клубах пыли в направлении Наньчана. Мы последовали за ней.

Тяжёлая катастрофа по вине китайской метеослужбы произошла в конце года. 25 декабря 1938 года самолёт, имевший на своём борту двадцать восемь человек, из которых двадцать три, выполнив Правительственное задание, возвращались на Родину, вылетел из Ченду. Прошло расчётное время, а самолёт не прибыл на аэродром назначения.

Нарастала тревога. Запрошенные промежуточные аэродромы по его маршруту не подтверждали пролёта. После полудня погода в этом районе резко испортилась: начался сильный снегопад, видимость нулевая. Только к ночи китайские власти сообщили, что самолёт произвёл вынужденную посадку в горах, всё благополучно, имеются двое раненых. По приказанию Г. И. Тхора была организована поисковая группа. Взяв продукты и тёплую одежду, на рассвете 26 декабря группа выехала на место катастрофы.

В местечке Маньян, у подножия горы, на высоте 1500 м, им пришлось оставить машины и продолжить путь пешком. К вечеру они добрались до небольшой деревушки и остановились на ночлег в домике местного правителя. Переводчик Лоу долго слушал рассказ хозяина дома, потом сказал: — Вот, что, друзья! Самолёт попал в снежную бурю, обледенел и разбился в горах, в тридцати километрах отсюда на запад. — Тяжело вздохнул и продолжал — Погибли почти все. В живых осталось только два человека. Эти двое приходили сюда вчера вечером, ночевали и утром ушли к самолёту. Дальше дороги нет. Нужно идти охотничьими тропами. Хозяин даст проводника. Местность здесь глухая, возможны встречи с тиграми и с «хунхузами» (местные бандиты).

Китайцы по своей натуре никогда сразу не сообщают о плохих известиях. Дипломатично смягчая события, они постепенно готовят вас к трагическому финалу.

На следующий день поисковый отряд прибыл к месту падения самолёта. В живых остались только двое — инженер по вооружению Владимир Коротаев и авиатехник Гологан. Оба они размещались в хвостовой части самолёта. Коротаева все друзья прозвали «Пик». Про себя он говорил:

«Я — бессмертный. Ни в воде не тону, ни в огне не горю!»

Как-то на мотоцикле на большой скорости он попал в аварию. Мотоцикл — всмятку. Володя сломал себе одно ребро. В другой раз перевернулся автобус, в котором ехали наши и китайские специалисты. В результате два китайца погибли, Пик, несмотря на то, что находился под автобусом, отделался лёгкой травмой стопы. И сейчас в этой потрясающей катастрофе откупился у смерти ценой повреждённой ключицы.

Как рассказал нам Коротаев:

«Вылетели мы из Ченду примерно в 12:00 дня. Через час полёта погода резко испортилась. Всё небо неожиданно заволокло тёмными тучами. Самолёт вошёл в снегопад, который всё время усиливался. Поднимаясь вверх, машина стала пробивать облака, но тут началось обледенение, появилась тряска. Филинчинский хребет и перевал оказались полностью закрыты облачностью. Видимости никакой. Экипаж то и дело протирал козырьки перед собою. Лётчик Коваль решил разворачиваться на обратный курс. Спустя какое-то время в кабину вошёл штурман и что-то сказал Ковалю, видимо, что можно снижаться, так как по его расчётам горы пройдены. Командир пошёл на снижение, хотя видимость по-прежнему была нулевая, даже крылья самолёта скрывались в снежной каше. Спустя несколько минут после перехода на планирование произошло столкновение. После сильнейшего сотрясения и страшного взрыва в передней части самолёта меня сбило с ног и ударило о внутреннюю часть фюзеляжа. Среди стонов, криков раненых и душераздирающих воплей умирающих пассажиров, просящих о помощи, раздался голос Коваля:

— Кто там живой?!. Помогите!

Я и техник Гологан, преодолевая страшную боль, поспешили к нему на помощь. Он был в полном сознании, попросил вытащить его на плоскость и перевязать ноги. Мы с большим трудом подняли лётчика и вынесли на крыло, кое-как усадили и попытались снять с ног унты, которые были похожи на мешки с костями. Он сразу застонал и сказал:

— Нет, ребята, не надо снимать, а то вы не сумеете их снова одеть, а я тогда замёрзну.

— Что нам делать? — спросили мы командира.

— Идите и найдите ближайший населённый пункт. Сообщите о нас местным властям и возвращайтесь обратно.

Оставив ему немного еды, мы отправились выполнять его приказ. Проплутав десятки километров, набрели, наконец, на китайскую деревеньку, жители которой на все наши попытки объясниться, насторожённо молчали. Случайно я нашёл в своём кармане портрет В. И. Ленина. Моментально ситуация изменилась. Китайцы заулыбались, кто-то пошёл за полицией, нам принесли поесть каши и пампушек. Немного передохнув, с двумя полицейскими мы тронулись в обратный путь. За время нашего отсутствия у разбитого самолёта никого не осталось в живых. Умер и Коваль. Он даже не прикоснулся к еде, которую ему оставили».

После этого случая Володя Коротаев и техник Гологан, объявив себя побратимами, всюду ходили в обнимку. Пик был высокого роста, худощавый брюнет, глаза карие, всегда смеющиеся, очень добродушный и приветливый. Замечательно играл на губной гармошке. Когда мы уезжали на Родину, он добровольно остался ещё на один год в Китае.

3 августа 1938 года три экипажа СБ: один вёл я, другой — лётчик Котов, третий — Анисимов, получили задание провести бомбометание аэродрома города Аньцин, на котором размещалась японская база по сборке бомбардировщиков. Чтобы лучше поразить цель, мы решили провести бомбометание методом прицельного одиночного сбрасывания с высоты 7200 м.