Чистилище - Захар Петров

- Спасибо.

Хотя Вере показалось, что он хотел ей сказать не только это. Они уходили в туннель. Вера ещё раз посмотрела на клеть местной тюрьмы – той, в которой ещё вчера молилась пленённая лесничиха. Теперь в клетке сидело полтора десятка детей, захваченных на стоянке лесников. Все, кроме самых маленьких, хором бормотали: «Лэса-Бэса».

Брать их в плен было причудой Зозона. Когда со взрослыми лесниками было покончено, их дети забились в угол. Они неумело бросали в окруживших их убров и партизанцев мелкие камни. Лис с несколькими партизанцами собирался их перебить, «чтоб не размножались», но Зозон запретил. Сказал, что пленных детей надо отправить в Центр для исследований. Вера посчитала эту задумку командира странной. Батура пожал плечами и махнул своим: делайте, мол, что говорит спецназовец. Они начали хватать и связывать брыкающихся и кусающихся маленьких лесников. Лис зло сплюнул, опустил уже занесённый над головой меч и сунул его в ножны, но вслух ничего не сказал. Когда возвращались, Вера слышала недовольное бурчание одного из замов Батуры:

- Ну и как этих ублюдков в Центр отправлять? Военные же их с собой не поведут. И на хрен они кому-то там сдались в Центре? Вот здорово будет, если этих лесниковских отпрысков не примут! Что нам с ними делать тогда? Отпускать? Обратно через весь Муос тащить? Убивать? Чего возиться – порешили бы сразу и проблем никаких. Если бы лесники взяли Партизанскую, они б с нашими детьми точно не церемонились.

Вера мысленно согласилась с мнением этого партизанца.

Когда всех детей посвязывали, в этом же углу в куче гнилой трухи нашли грязное медленно движущееся тело. Это был взрослый. Приглядевшись, по остаткам изорванной одежды поняли, что это – не лесник, а один из партизанцев, израненный и истощённый от недоедания. Уже после возвращения на Партизанскую, покормленный и отдохнувший, он рассказал:

- Они нас с Бобылём притащили в своё стойбище и давай всей толпой бить. Потом бить перестали, связали. И каждый день скачут вокруг нас и орут: «Лэса-бэса». Целый день с утра до ночи, а некоторые и ночью это орут. Кормили абы-чем. Тем же, что сами жрут, но разве эту труху гнилую жрать можно? От одного запаха блевать хочется. А позавчера Бобыль мне говорит: «Смотри, видно опять за бульбой собираются». Побрали они мешки и толпой ушли. А вернулось их меньше, побитых много. Бобыль мне и говорит: «Видать, досталось им от наших на Поверхности. Как бы на нас злобу не сорвали они сейчас». Как в воду смотрел. Накинулись они на Бобыля, потащили и давай его бить, пока до смерти не забили. Только орут: «Лэса-бэса». Потом ко мне подбегают. Что-то дёрнуло меня вякнуть по-ихнему : «Лэса-бэса». Как услышали они это дело от меня, давай улюлюкать, меня по щекам хлопать. Но бить не стали, обратно связали. После этого они собираться стали. Я так думаю, уходить они надумали. Если бы вы не пришли во время, ушли бы они отсюда, а чтоб со мной было – одному Богу известно…

V. ОЗЕРО

1.

- Да что ты нам тут втираешь, инспекторша? Что ты нам сказки рассказываешь про светлое будущее? Какое светлое будущее, если мы без жратвы подохнем уже к весне? Тебе хорошо нам байки травить! Сама жрёшь вдоволь в своих бункерах. А ты ведь еду наших детей жрёшь, сука! Небось, папочка твой - большая шишка, раз такой малолеткой в Инспекторат затесалась. В Университетах училась, сейчас бумажки умные пишешь. А ты на Поверхность походи с нами, а уже потом лекции читай…

Женщине было лет 30-35. Обветренное красное лицо с шелушащимися багровыми пятнами перекошено злобой. Она была на грани и сыпала в адрес Веры оскорблениями. Но Веру тревожило не это. Местная размахивала заряженным арбалетом перед носом Веры, и указательный палец её правой руки нервно дёргался возле спускового крючка. Учитывая предельное состояние этой воинственной тётки, Вера опасалась, как бы стрела с арбалета случайно не угодила ей в голову.

- Галя, пожалуйста, не надо. Опусти арбалет. Ещё не поздно… Давай как-то миром всё решим… Может быть, помилуют... Ну расселят по Муосу… А не согласитесь… Так, сама знаешь что будет…

Вера с презрением слушала жалобное блеяние администратора Риги, который прятался от арбалета своей соплеменницы за Вериной спиной и, как-то задыхаясь, не уверенно пытался убедить своих подчинённых сдать оружие, чего они явно делать не собирались.

Багроволицая Галя была руководителем и зачинщиком этого бунта. За нею стояло трое мужиков и с десяток женщин с арбалетами, мечами и копьями. Всем своим видом они показывали полное согласие с каждым словом стихийно выбранной новой руководительницы мятежного поселения и демонстрировали решимость драться до конца, если понадобится.

Почти не отводя глаз от Гали, всё больше боковым зрением, Вера изучала помещение, в котором они находились. Администратор был плохим топографом - нарисованная им до начала операции схема поселения мало соответствовала тому, что Вера видела своими глазами. Они стояли в довольно широком коридоре глубокого подвала универсама «Рига». Тусклая лампочка под потолком кое-как освещала коридор на всю его длину – метров тридцать. Из коридора ведёт шесть дверей в служебные и жилые помещения. Тут и там бегают, кричат и смеются дети – они даже не понимают, что происходит и тем более не догадываются, что неминуемо произойдёт через несколько минут. Иногда из дверей выглядывают и с любопытством или тревогой смотрят на происходящее женщины, которые по каким-то причинам не стоят в толпе вооруженных бунтарей.

По данным Инспектората в поселении 22 взрослых. Со слов администратора оружием худо-бедно владеют не более половины. В коридоре стоят какие-то ящики, полки, на полу слой грязи, стены обшарпанные, и тоже грязные. Каким бы не было поселение бедным, такой беспорядок говорит о том, что администратор явно не на своём месте. И как результат – восстание подчинённых.

Администратор вяло продолжал переговоры:

- Галя, ты ж сама была «за», когда мы к Республике соединялись. Вспомни, год назад…

- Ха-ха! Да в могиле я твою Республику видела. Это ж ты тогда всех уговорил в Республику войти! Потому что ты - баба! Вместо того, чтоб самому диких поотлавливать, ты решил республиканцев к этому делу приобщить и за «просто так» отдал нашу свободу. А теперь ещё и еду нашу отдать хочешь.

- Так ты ж помнишь, что дикие вытворяли? Они ж в том году четверых убили наших…

- А Республика хочет всю Ригу голодом заморить. Всех нас убить твоя сраная Республика хочет! Они хуже диких! И ты с ними! Проваливай в свою Республику! И жён своих с детьми забирай… если пойдут. А мы как-нибудь без Республики обойдёмся.