Земля русская - Иван Афанасьевич Васильев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На полотнах Богданова-Бельского «Воскресное чтение в сельской школе», «Устный счет», «У дверей школы» и других запечатлен мир сельских ребятишек с их маленькими радостями и тяжелыми судьбами, который влечет нас и сегодня.
* * *
«Когда я бываю за границей, то особенно часто вспоминаю деревню Шолохово под Ржевом, и ночами кажется, что темнота нашего номера в гостинице пахнет льном и рожью. В Шолохове жил мой дед, Ефим Кузьмич Петров. Он служил когда-то на флоте, поэтому в деревне его звали старшиной, отсюда и пошла наша новая фамилия — Старшиновы. Я помню деда, его большую белую бороду; крепкий был человек, прожил 93 года… Первые годы после войны были трудные, и нас, ребятишек, возили к родным в деревню подкормиться, поработать. Мы вязали лен в снопы — красивый, лучисто-зеленый. У каждого колхозника была дневная норма — полоса. И мне давали полоску… За домом росла черемуха, я забирался на нее и висел, пока щеки не покрывались чернильными пятнами от ягод. Рыбу ходил ловить с отцом, когда он приезжал в отпуск. Тереблю как-то лен, а мне говорят: «Славка, батя едет!» Гляжу — батяня на телеге! Из Москвы приехал!
Пахнет, пахнет льном и рожью, и я вдыхаю этот запах здесь в гостинице, далеко от Родины. Рядом с кроватью на спинке стула висит мой красный свитер с буквами «СССР». Много я видел стран, красивых городов, и каждый раз казалось, будто я смотрю цветной стереофонический фильм. Он кончится, и я уеду домой…»
(Вячеслав Старшинов. «Я — центрфорвард»)
* * *
На ступеньках сидит старая женщина и глядит, как на пожнях через дорогу мужики косят сено. Видно, принесла старая мужикам квасу холодного да притомилась по жаре, вот и присела на крыльцо, призадумалась. Одной рукой голову подперла, другую с колен уронила: не стало былой силы.
А мужики косят диво как споро. Утром в прокосы положили, к вечеру стога мечут. Да и то: не руками ведь — машинами. Вон та, загребастая, длиннорукая, копну подхватит, к небу взметнет, шапкой на стог наденет. А над землею — «тот вечерний несказанный свет». Жара свалилась, солнце над лесом висит, и свет от него по всей земле стелется, мягкий, ласковый, яркий. Все тем светом высветлено до последнего уголочка, до сучка-щербинки, и все кругом в покойном умиротворении, в отдохновении от дневных трудов: и распряженная лошадь у телеги, и пыльная «ремлетучка», и сама дорога от Порхова на Остров.
Июльский вечер, сенокосная пора…
Но вот вы, обозрев картину издали, делаете шаг, другой… Вы совсем близко подошли к старой женщине, уже собрались, приподняв по здешнему обычаю кепку, поздороваться и… увидели серый камень. Скульптор изваял старую мать в глубокой скорби. Глаза ее никого и ничего не видят, на лице не ожидание, а непереносимая скорбь и тяжелая дума: что за черная сила пронеслась тут, пожрав и деревню и людей?..
Хочет понять это и проезжий человек, свернувший с дороги к белому обелиску. Хочет вообразить, представить, как это было.
27 ноября 1943 года фашистские оккупанты согнали всех жителей деревни Красуха в сарай, который стоял на этом месте, облили бензином и сожгли. В огне и муках погибли 280 безвинных детей, женщин, стариков.
Немыслимо человеку представить такое!..
Была большая, усаженная столетними ивами деревня Красуха. Красуха — значит красивая. И жили в ней люди, землю пахали, рожь жали, леса рубили, детей растили. Вечерами присаживались старые вот так на крылечке, примечали: высоко или низко летают ласточки — к непогоде или к вёдру. Стадо, бредущее с поля, занавешивало улицу золотистой пылью. Мужики коней распрягали. А ребятишки в лапту гоняли, шумные, неугомонные, не знающие устали…
Все было. Была жизнь, простая, мирная, в неустанном труде, в поте, в мозолях хлеб добывающая. И ничего чужого они не хотели, ни на чье не зарились, никому зла не желали. Так за что же их… сожгли?!
Постарайся понять это, ныне живущий. Вбери в свою душу трагическую скорбь женщины-матери, которой вечно сидеть на каменной ступеньке, сидеть и в зной, и в стужу, и в дождь, и в метель, и никогда — никогда! — не дождаться ни родных, ни знакомых. И ты, быть может, почувствуешь, что такое Красуха.
Несказанный вечерний свет льется над землей. Мужики косят сено, косят там, где была деревня. Древние ивы серебристыми слитками стоят вдоль дороги, а рядом — золотые стога.
Тяжко проезжать мимо Красухи!
* * *
«О Жене Павловой в Порховском районе ходят легенды. Это была молоденькая, стройная, как лоза, русоволосая и голубоглазая девушка. Женя перед войной кончила школу, работала счетоводом колхоза в Красухе. Комсомольцы избрали ее своим секретарем…
Началась война, и Женя первой установила связь с партизанами. Она ходила в Порхов, в ближайшие деревни и собирала для народных мстителей сведения о враге…
Когда фашисты дикой ордой налетели на Красуху, отец Жени, Василий Павлович, колхозный бригадир, посоветовал дочери бежать в лес. Нет, тогда он еще не догадывался, что всех жителей уже через час сожгут живыми. Он подумал, что молодежь погонят в Германию и его дочь станет рабыней.
Послушавшись отца, Женя бежала из деревни. Из укрытия она увидела, что жителей прикладами и штыками загоняют в гумна. Потом двери гумен забили досками. Она поняла, что это значит.
Женя знала, что у гумен сзади есть дверцы, в которые при молотьбе выбрасывают полову, и поползла к тем маленьким дверцам, чтобы спасти обреченных. Но палачи заметили. Один из них наставил ей в грудь штык, другой схватил вилы.
Она стояла с гордо поднятой головой и бросала в лицо убийцам гневные слова. Фашисты пронзили ее вилами и штыком…»
(«Правда»)
* * *
Утро было тихое и росное. В высокой мокрой траве блестела гряда серых валунов. За грядой в корневищах ольх и осин чуть слышно шумела еще неширокая тут, плавная Шелонь.
Дороги дальше нет. Была — не стало. Дорога упирается в высокую пирамиду из камней — такие знаки ставили некогда на рубежах. Здесь тоже рубеж.
Товарищ
Ты вступаешь на землю легендарного партизанского края. С этого рубежа, крутого берега Шелони, он простирался на восток до Рдейских болот, занимая 9600 квадратных километров. Край вошел в историю Великой Отечественной войны как советский в тылу врага, где наши люди мужественно сражались с немецко-фашистскими захватчиками и жили по законам родного Советского государства. Их девизом были слова:
Скорей умрем,
