Жертва 2117 - Юсси Адлер-Ольсен

За серыми шторами Александр видел слабый свет начинающегося дня, а за дверью родители следовали своему обычному утреннему ритуалу с шарканьем шлепанцев, криками друг на друга, стуком всяких предметов. Через десять минут они уйдут, наступит тишина, он выйдет и возьмет себе отцовский лэптоп, который стоит в его кабинете, подсоединит к винчестеру, клавиатуре, мыши и экрану и продолжит свою игру. Как только система наберет обороты, он добьется всех запланированных побед.

– Александр! – крикнула мать в коридоре. – Я ухожу. Поеду на конференцию в Лугано, ты знаешь. Как всегда, я положила полуфабрикаты в морозильник для тебя и для папы. И вот еще! Сделай мне в виде исключения подарок: выходи, когда меня не будет, ладно? Я буду рада.

Лугано! Александр хмыкнул. Еще одна причина, по которой он ненавидел этих лицемеров. Годами она устраивает этот номер с конференцией, и отец в такие дни практически не бывает дома. Почему они не могут просто сказать, что трахаются с другими? Он их ненавидел.

Александр приложился ухом к двери: не слышно ни звука. Отец, видимо, уже ушел, но на всякий случай Александр подождал еще десять минут, потом снял стальной трос с радиатора центрального отопления.

В коридоре еще больше, чем всегда, пахло мерзкими духами и обманом. Ему стало тошно. Ничего, скоро со всем этим будет покончено, но сначала нужно завершить игру и добраться до номера 2117.

И вот уж тогда его увидят все.

Обычно он сначала завтракал, опорожнял горшок и так далее, но мысль о том, что могут возникнуть проблемы с переносом компьютера, заставила его пройти мимо кухни прямо в кабинет отца.

Секунду он постоял перед отцовским письменным столом, пытаясь сообразить, что делать, если с этим компом ничего не выйдет. Примерно год тому назад один из его компаньонов в Бостоне столкнулся с подобной проблемой в какой-то игре, которой был занят несколько лет. Когда компьютер сгорел, этот чертов идиот впал в ступор и объявил, что покончит жизнь самоубийством.

Александр покачал головой: это попросту глупость и бессмыслица. Самоубийство, ха! Ну уж нет, когда придет такой час, нужно будет прихватить с собой в ад побольше людей.

Только он отсоединил провода, как над письменным столом возникла тень и кто-то железной рукой вцепился в его плечо.

– Ну вот я и поймал тебя! – резко сказал хорошо знакомый ему голос.

Он не успел обернуться, как отец стал его трясти, как жалкого сосунка.

– Что ты тут делаешь? – крикнул отец. – Ты что же, всерьез думал, что можешь меня безнаказанно обворовывать, и это помимо всех других мерзостей, которые ты вытворяешь, Александр? Ты так думал, так?

Александр не ответил. Он позволял себя дергать и трясти, а что еще он мог предпринять здесь и сейчас? Пообещать, что больше не будет, сказать, что это была шутка? Черта с два.

– Я тебя не выпущу, пока мы не разберемся во всем этом безобразии, которое ты тут устроил, – продолжал отец.

Уже много недель Александр не был так близко от отца, его землистой кожи, тошнотворного дыхания и запаха стариковского тела. Как вообще можно было прожить целую жизнь под одной крышей с этим смехотворным человеком, понять этого он не мог. Но сейчас он положит этому конец.

– Ты только посмотри вокруг себя, – шипел отец, заталкивая его в комнату. – Это благодарность за нашу заботу, за то, что мы подарили тебе эту комнату? Это же свинарник. Думаешь, мы тебя этому учили, так, по-твоему? – крикнул он и пнул несколько пустых банок из-под колы. – Тут ведь дышать нельзя – такая вонь стоит. Посмотри вокруг, Александр. Весь этот хлам, о чем он говорит? Что ты в здравом уме? А, что? Тогда ты сам скажи, почему нам стыдно за тебя? За каким дьяволом нам такой сын?

– Да ты не огорчайся, – сказал Александр, выскальзывая из рук отца. – Черт тебя побери, ты освободишься от меня раньше, чем ты думаешь.

Отец отступил на шаг назад и посмотрел на него, как будто получил пощечину.

– Освобожусь от тебя?! За такое предложение я тебе очень благодарен, – холодно сказал он, немного подумав. И вынул из кармана бумажник. – Вот, бери. И лучше, если ты уйдешь прямо сейчас, чтобы нам не пришлось ждать, когда господин соблаговолит удалиться. Найдешь себе какой-нибудь молодежный приют, а здесь тебе больше нет места.

Он обернулся к двери и увидел стальной трос, висевший на ручке.

– Ах, вот что, – констатировал он и примерил расстояние до радиатора. Потом снял трос с ручки и обмотал вокруг руки. – Вот так! Все, замуровываться больше не будешь, понятно? Собирай свое барахло. Если тебе еще что-то надо, бери что хочешь, я думаю, мама переживет, когда вернется из поездки.

– Ты хочешь сказать, когда кончит трахаться с тем, кто ее больше устраивает, чем ты? Это ты хочешь сказать?

Александр и раньше видел, каким белым могло стать лицо его отца. Так бывало перед тем, как его начинали бить, и обычно это пугало его, но в этот раз ему было в высшей степени безразлично. Удар последовал тут же, – казалось, несильный, хотя, по правде говоря, это было не так, – потом второй и третий. И росло удовлетворение от того, что, судя по глазам, отец все больше приходил в отчаяние: он не мог больше его запугать. Соотношение сил изменилось навсегда.

– Ты безумец, – выдохнул отец, отступая. – Безумец!

Александр кивнул. «Может, он и прав, кто знает?» – подумал он, под аккомпанемент ругательств отца поднимая с пола свою одежду и медленно подбираясь к самурайскому мечу, висевшему на стене.

Когда Александр снял меч, отец расхохотался:

– Ха-ха, ты что же, всерьез думаешь взять меч с собой в приют? Ты настолько тупой? У тебя дела идут хуже, чем я думал.

И его злобное лицо исказилось усмешкой, которая застыла в момент, когда Александр вынул меч из ножен.

Эта усмешка осталась навеки, когда отрубленная голова мягко упала на кровать Александра.

Он посмотрел на газетную вырезку на стене и улыбнулся.

– Итак, мы приступили, – прошептал он.

«Это был первый», – подумал он, положив тяжелую голову отца в камеру глубокой заморозки, тело он перетащил в пристройку к стиральной машине, надев на шею пластиковый пакет, чтобы было поменьше крови.

– Полежи здесь, папаша, – сказал он и натянул мешки для мусора на обезглавленное тело. Заклеил дыры клейкой лентой, и теперь тело могло лежать так годами, не распространяя вони по всему дому.

Александр удовлетворенно кивнул и сдвинул узел