Предназначение - Дэйв Дункан

— Это, я полагаю, вы называете громовым порошком. Его делают из серы, древесного угля и селитры.

Уолли осмотрел пистолет и объяснил, почему он стреляет. Ннанджи нахмурился, остальные пораженно молчали.

Ротанкси побледнел. Это объяснение подействовало на него больше, чем прямые угрозы.

— Кто ты? — вопросил он.

— Как ты уже сказал, меня зовут Шонсу. Я на стороне Богини и воинов, и я собираюсь привезти тебя в Каср и продемонстрировать оружие. Собственно, за ним я и пришел, ты достался мне уже как приз. Я надеюсь стать предводителем и отвратить сбор от такой глупости, как прямая атака Сена.

Колдун откинулся на борт шлюпки с победным видом. У него было надменное аристократическое лицо с глубоко посаженными глазами, прямым носом и тонкими губами — хорошее лицо для правителя, помесь римлянина с готом.

— Ты опоздал, Шонсу. Вчера воины провели свою дурацкую церемонию, постаравшись перебить друг друга, чтобы посмотреть, кто из них лучший рубака. Победил этот юнец Боарийи. Смешно выбирать предводителя по длине рук!

Ннанджи пробормотал проклятие и уставился на Уолли, пытаясь понять, можно ли верить услышанному.

— Так они выступили? — поинтересовался Уолли.

Поколебавшись, колдун сказал:

— Они погрузятся на корабли завтра с зарей.

— Быстро! — как можно невиннее сказал Уолли. — А еда, снаряжение…

Ротанкси презрительно усмехнулся:

— Им больше ничего не остается. Потому что у них не осталось денег.

— Ладно, тогда мы остановим их и убережем от ваших больших молний.

— Ха! Не сможете! Они отправились в Уол, а не сюда. Возможно, они еще изменят свое решение, в таком случае Сен всегда готов их встретить.

— Уол гораздо дальше, — сказал хмуро Уолли, — это кажется просто глупым, особенно если знать, что килты посланы тобой. Почему Уол?

— Они думают перехитрить колдунов! — В голосе Ротанкси разливался океан презрения.

— Но пока, кажется, Лорд Шонсу перехитрил тебя! — заметил Катанджи.

Тут же разговор прекратился. Старик сжал губы. Он и так слишком много сказал.

— Но я не думаю, что Лорд Боарийи так самонадеян!

Уолли показалось, что Ротанкси собирался еще что-то сказать, но передумал. Возможно, поход на Уол был выношен дядей Зоарийи, и колебания колдуна объяснялись тем, что он знал об этом. Он был чрезвычайно хорошо информирован обо всем, что происходило на сборе, даже о финансовой стороне.

— Ты проиграл, Шонсу! — с удовлетворением сказала Доа.

— Надеюсь, что нет, миледи, — постарался доверительно ответить Уолли, хотя не чувствовал никакого к ней доверия, — я предпринял шаги, чтобы удержать сбор от выступления.

Она нахмурилась, выражая сомнение.

— Милорд, — спросил Катанджи, — как они узнали, что Лорд Боарийи стал предводителем?

— Голуби! — сказал Уолли. — Их шпионы используют голубей, которые возвращаются в свои гнезда Сена. Конечно, птицы преодолевают расстояние быстрее раза в два или даже в три, чем «Грифон», к тому же им не нужно следовать по излучинам.

— Но голуби не умеют говорить, — возразил Катанджи.

Лицо его радостно сияло, но сомнения не уступали.

— Ты видел кусочек выделанной кожи, который я привязал к лапке голубя, — сказал Уолли не спуская глаз с колдуна, — ну, так они могут использовать код — треугольничек для Боарийи, кружочек — для Тиваникси…

Он, конечно, не считал колдунов глупее, чем они есть, но сделал вид, будто не знает о существовании письменности. Это знание могло повредить, если колдуны догадаются, что другие овладели им. Каста колдунов будет разрушена, если письменность распространится повсеместно; вся культура Мира должна будет перестроиться. Эту угрозу он должен был предвидеть и постараться сохранить тайну. Но он не обольщался мыслью, что убедил Катанджи.

Ветер дул ровно. Уолли вернулся к содержимому балахона.

— Давайте посмотрим, что еще мы тут можем найти, — пробормотал он.

Но следующим, что он нашел, был тонкий и острый кинжал, и Уолли решил, что он чем-то может быть смазан, например ядом.

— По здравому размышлению, до завтрашнего дня нам делать нечего. Можно оставить это занятие до тех пор, пока не станет светлее. Лорд Ротанкси, вас отведут в каюту. Возможно, вы проведете ночь комфортнее, чем мы. Днем вас проводят на палубу. Вам дадут пищу и обеспечат надлежащий уход.

— Приведя в состояние, более подходящее для допроса! — мрачно сказал старик.

— Пытки вам не угрожают, если вы их боитесь.

Ротанкси недоверчиво посмотрел на него:

— Правда? Великий Шонсу известен тем, что кастрировал мужчин в борделях. Разве не ты как-то снес дом за то, что ребенок бросил в тебя из окна помидором?

Уолли не нашелся, что ответить. Но тут заговорил Ннанджи:

— Те дни прошли, колдун. Можешь доверять его слову. Что касается меня, то я обработал бы тебя с кончиков ног до головы, но Лорд Шонсу будет хорошо за тобой ухаживать. Думаю, даже слишком хорошо.

Юное лицо Ннанджи излучало доверие. Колдун, похоже, успокоился и промолчал.

— Уведите его вниз, — сказал Уолли, — дайте ему еду, воду и одеяла. Давайте есть. Я голоден.

Он оставил балахон колдуна и поднялся на ноги. Красное пламя вспыхнуло над РегиВулом, и в воздухе запахло серой. Бог Огня сердился — и было за что, подумал Уолли. Совершенно ясно, что покров мистики с колдунов будет теперь сорван… если воины захотят слушать.

Река сияла. Томияно поднял все паруса, торопясь к своему возлюбленному «Сапфиру».

— Я хотела видеть тебя мертвым.

Уолли повернулся и обнаружил, что Доа стоит совсем близко.

— Мои извинения за принесенное разочарование, миледи.

— Теперь, я полагаю, ты надеешься, что я напишу балладу для тебя.

Голос ее был сладок, она улыбалась. Будь на ее месте другая женщина, он давно бы уже обнял ее и попытался поцеловать. Выражение ее лица совсем не соответствовало ее словам. Гениальность часто соседствует с сумасшествием — теперь он был уверен, что перед ним сумасшедшая. Что такого мог сделать ей Шонсу, чтобы возбудить такую ненависть и такое обожание? Не исключено, что любая песня, сочиненная ею об этом дне, послужит только разрушению его репутации — словесные оскорбления, положенные на бессмертную музыку. Даже если она напишет феерию, это мало поможет ему, потому что все, что он сделал, было хитростью. Воины отнесутся к этому так же, как к подвигам Катанджи. Скорее всего, это не произведет на них впечатления.

Сколько же в ней было женственности! Ее исключительный рост возбуждал его. Стараясь скрыть дрожь в голосе, он проговорил: