Предназначение - Дэйв Дункан

Хонакура собрал свои морщины в хмурую гримасу:

— Кадиуинси снова потерял равновесие. Церемония посвящения состоится этим утром.

Уолли тоже нахмурился:

— Думаю, сбор собирался тронуться в путь дня два назад?

— Да. Сеньор — нетерпеливый молодой человек, его бы не остановило и отсутствие благословения. Но вы с госпожой Бротой остановили их. Думаю, лучшим выходом для них, чтобы сохранить лицо, будет объявить церемонию теперь, как будто так и планировалось.

Уолли посмотрел в умные старые глаза:

— Ты очень хорошо поработал, святейший! Ты не остановил, но задержал их. Я не сомневаюсь, что большинство из них в три раза тебя слабее. Весь храм плюс тысяча воинов оказались неспособными противостоять и половине жреца.

— Так и должно быть. Я чувствую, что мне столько лет, сколько всем им вместе взятым, — тут он усмехнулся, — а шлюпки так плохи, как я и боялся.

— Как в городе? — спросил Уолли, слыша подошедших в ожидании приказов Ннанджи и Тану и не зная, какие приказы ему отдавать.

— Очень спокойно! — заявил Хонакура. — Лорд Боарийи навел порядок. Целомудренные девицы повылезали из подполий и говорят, что злодеи те, кто собирается покинуть город.

Уолли обернулся посмотреть на довольную, как он предполагал, физиономию Ннанджи. Кое-что из того, что говорил ему Боарийи, по-видимому, оказалось правдой, и правда эта вполне устраивала его персональные интересы, не слишком пересекающиеся с пуританскими законами гильдии.

Так где же теперь взять свежие мысли? Информация колдуна об избрании Боарийи оказалась верной, но сработали и его меры. Что же дальше? Он чувствовал себя достаточно скверно, принимая во внимание четырехдневное плавание, да еще в компании с надменным стариком и полоумной женщиной.

— Эта церемония, святейший… — сказал Уолли. — Может, мне попытаться вызвать его еще раз на поединок?

Хонакура покачал головой:

— Им осталось только получить благословение.

— Они все присягнут, — подтвердил Ннанджи. — Слишком поздно.

— Ты не станешь присягать этому ужасному Боарийи? — спросил жрец.

— Нет! — бухнул Уолли. — Первое, что он сделает, это потребует, чтобы я отдал ему меч. Он даже постарается подстроить это. — И, видя озадаченность жреца, пояснил:

— Церемония клятвы предполагает посвящение своего меча сеньору. Но седьмой меч они получат только через мой труп! Я лучше брошу ему вызов.

— Бросишь вызов тысяче? — покачал головой Ннанджи. — Он будет посылать их тройками против тебя, оставив себе место последнего.

Боарийи был вправе сделать это. Дороги чести теперь мог выбирать только он. Мог и не отвечать на вызов лично, если не захочет.

— Тогда мне нужна консультация, — сказал Уолли. — Мы поймали колдуна, самого мага Сена, человека, спровоцировавшего сбор.

Хонакура охнул и просиял.

— Это величайшая победа, милорд! Новое чудо. Нет, Великое Деяние! Чудесно, Лорд Шонсу! Как бы нам использовать его? — Он собрал морщины в задумчивую гримасу.

Шумел ветер, сияло солнце, корабль покачивался.

Спустя некоторое время жрец помотал головой. Теперь все выглядели недоумевающими.

Никаких идей.

— Ты мог бы созвать новый сбор, милорд? — предложил Уолли.

— Богиня благословила этот, — возразил жрец, — может, и вправду Она прислала Свой меч предводителю? Иначе я не понимаю.

Уолли встал на ноги.

— Ну, если ты не понимаешь, святейший, то мы и подавно. Это длинный меч. Для него нужен высокий воин. Боарийи выше меня. Думаю, я должен дать ему шанс завоевать его.

— Но тебе нужен открытый поединок! — закричал Ннанджи. — Ты же не можешь драться со всем сбором!

— Если воины соберутся, — раздалось глубокое контральто, — я спою им новую балладу.

На палубе появилась Доа. Она выглядела еще хуже других. Лицо ее осунулось, тело исхудало больше, чем у всех. Она, наверное, и не спала с тех пор, как они отплыли от берегов Сена. Она сделала так, как и говорила: провела два часа с Ротанкси, не то расспрашивая его, не то отчитываясь (если и вправду была колдовской шпионкой). После забилась в угол, пощипывая струны лютни дни и ночи напролет, никого не подпускала к себе. Она отказалась от пищи и на любые попытки обратиться к ней кричала, чтобы ее оставили в покое, потому что она пишет балладу без воспевания кровопролития.

Уолли думал, что она впала в полный аутизм.

Теперь же, на удивление, ее надменность и язвительность исчезли. Глаза потемнели от возбуждения, но в них не было дикости. Так, значит, баллада закончена? Уолли должен был бы ее послушать прежде других, но он не был уверен, есть ли у него шанс на это.

Моряки расступились, чтобы дать дорогу высокой женщине, одетой лишь в два небольших куска голубого шелка. Хонакура изумленно уставился на нее, потом перевел взгляд на Уолли. Затем встал и спокойно салютовал.

— О ком эта баллада? — осторожно спросил он.

— О Лорде Шонсу. Она очень хороша.

Воин со жрецом снова обменялись взглядами. Уолли опустил глаза, чтобы скрыть разочарование.

— Я никогда не слышал, чтобы менестрели выступали в храме, — сказал Хонакура, — я переговорю с Лордом Кадиуинси.

— Миледи, — сказал Уолли, — ты устала и нуждаешься в отдыхе. Тана, не проводишь ли Леди Доа туда, где она могла бы отдохнуть, позаботившись предварительно о пище для нее?

Тана понимающе взглянула на него и согласно кивнула. Она увела Доа, и та ушла спокойно. Уолли вздохнул с облегчением. Теперь можно вернуться к насущным проблемам.

— Баллада? — с сомнением сказал Хонакура.

— Нет! — Уолли спрятал глаза от Джии. — Я был глуп, согласившись взять ее с собой, — я уже подумывал, что не доживу до конца. Возможно, она и создала что-то, но что она могла сочинить хорошего? Очередную песенку про то, как Лорд Шонсу прятался на корабле? Забудь о Доа!

Старик с сомнением покачал головой.

— Если я пойду в храм, буду ли я там в безопасности? — спросил Уолли.

— Естественно! — сказал Хонакура, и одновременно Ннанджи воскликнул:

— Нет!

Снова наступила тишина.

Уолли чувствовал досаду и злость.

— Это благословение? Кого же благословляют? Людей? Лидеров? Сам сбор?

Хонакура молча посмотрел на него, потом легкая улыбка тронула его губы.

— А почему бы не меч? — спросил он.

Маленькая каюта была душной и темной. Ее дверь была прорублена перед самым отплытием «Грифона», а потом два дня и две ночи эта каюта служила прибежищем пленнику. Теперь он сидел в углу, завернувшись в одеяло, когда вошли Уолли и Ннанджи.