Хо - Raptor

— Но ведь наша игра…

— Продолжалась.

— Но, как ты могло?

— Не-ет. Как ТЫ мог, так нелепо попасться? Признаться, я было о тебе лучшего мнения.

— Вот как? Выходит, что я сам тебе подыграл?

— Наконец-то начало доходить. Это фиаско, Евгений. Знаешь, что такое «фиаско»? Бутылка. Именно методом бутылки я и смогло тебя одолеть. Не понимаешь? Сейчас объясню. Вот, гляди.

Хо нагнулось, и выудило из-за трона, куда укатился царский скипетр, пустую бутылку.

— Как её разбить? Можно сделать так.

Пальцы, удерживающие горлышко, расцепились. Бутылка со звоном упала на пол, и, дребезжа, покатилась в сторону.

— Но, как видишь, такой приём не всегда помогает. Стекло может оказаться слишком прочным. И тогда, — подогнав хвостом укатившуюся бутылку к себе поближе, Хо подняло её с пола. — Нужно сделать вот так.

Оно размахнулось, подняв бутылку выше своей головы, а затем изо всех сил швырнуло её об пол. С оглушительным звоном бутылка разлетелась вдребезги. Несколько мелких осколков долетело до инстинктивно вздрогнувшего Евгения.

— Теперь ты видишь? — Хо развело руками. — Бутылка — это ты. Мне не удалось разбить тебя обычным способом. Тогда я позволило тебе подняться, дабы обрести ложное ощущение своего превосходства надо мной. Ведь чем выше человек поднимается, тем больше притупляются его чувства осторожности и осмотрительности. Вдохновлённый успехами, он начинает переоценивать собственные силы, и слепнет от чувства собственного величия. А это очень опасная слепота. Многих она погубила… Хо! Хо! Ну а когда ты на пике этой ложной самоуверенности, когда ты взлетел выше, чем нужно, мне осталось лишь сбросить тебя с этих высот одним единственным толчком. Быстро и эффективно. Каждый знает простую истину. Чем выше поднимаешься — тем больнее падать.

Евгений не спеша подошёл к трону. Под его подошвами хрустело битое стекло.

— Значит, всё? — спросил он.

— Для тебя — да, — ответил сумеречник.

— Не надо. Я не хочу.

— Поздно, Евгений. Слишком поздно. И не смотри на меня так осуждающе. Это был твой собственный выбор. Что до меня, так я напротив — всячески препятствовало подобному финалу. И ты сам это знаешь.

Евгений дёрнулся. В его голове лихорадочно промчалась вереница последовательных образов: открытая дверь на выход, лысый лакей, царица-мать. Проклятое Хо не лгало, как ни горько было в этом признаваться.

— Да, моей целью было тебя одолеть, и я этого не скрываю, — продолжило Хо. — Но я также не скрывало и своего уважения к тебе, к твоему сопротивлению, к твоей воле. Мне было действительно интересно играть с тобой. И я жутко не хотело, чтобы эта прекрасная игра завершилась столь банальным и нелепым образом.

— Ты всё равно бы меня не отпустило.

— Откуда ты знаешь? В любом случае, сейчас дискутировать на эту тему уже бессмысленно. Я давало тебе шанс, и не один. Однако, ты предпочёл свой вариант развития событий. Так что, я умываю руки.

— Верни мне её. Хотя бы на пять минут. Больше мне не надо. Только пять минут, а потом делай со мной что хочешь.

— Нет. И прекрати меня упрашивать. Я и так уже разочаровано в тебе. Не усугубляй это.

— Молю тебя, великодушное Хо! Сжалься! Подари мне ещё немного этой иллюзии! Позволь мне напоследок испытать это счастье. Я ведь прошу так мало! — голос Евгения задрожал, и глаза налились слезами.

— Я не меняю своих решений.

— Пожалуйста! Ради всего святого! Осталось же в твоей душе хоть немного сострадания?! — он упал на колени, и пополз к трону, размазывая слёзы по лицу.

— Н, да. Вот уж не думало, что ты опустишься до такого. Я надеялось, что ты найдёшь в себе мужество оставаться человеком до конца. Но ты даже не способен встретить смерть достойно, как подобает мужчине. Жалкое зрелище.

— Умоляю!!! — возопил Евгений, ползая в ногах сумеречника. — Дай мне только одну минуту побыть с ней! Всего одну! Дорогое моё, бесценное! Умоляю тебя!!!

В порыве безумия, он неловко попытался целовать его стопы.

— Отвали, падаль, — Хо бесцеремонно лягнуло его своей когтистой лапой.

Он с воем опрокинулся на спину, и принялся кататься по полу, продолжая по-детски хныкать.

— Ты жалок, — с отвращением произнёс сумеречник, поднимаясь с трона, и поглядывая на него сверху вниз взглядом, исполненным пренебрежения. — Ты даже не представляешь, насколько ты жалок. Мне мерзко даже смотреть на тебя, ничтожество. И стыдно за то, что я когда-то проникалось чувством уважения к такому слизняку. Нет предела моему разочарованию в тебе. Я даже есть тебя не буду — настолько ты мне противен! Всё что нужно, я с тебя получило. Более ты мне не интересен. Проваливай с глаз моих.

— Всего лишь минуточку! Дай мне минуточку! — Евгений полз за ним следом, пытаясь ухватить за щиколотку.

Хо отшвырнуло его хлёстким ударом хвоста.

— Отцепись, кому сказало! Мне не о чем с тобой разговаривать, сумасшедшее ничтожество. Сумерки не примут тебя. Ты сдохнешь естественным путём, в своём собственном мире. Наша игра закончена. Прощай.

— А-а-а-а!!! — истошно завопил безумец, протягивая руки к фигуре, удаляющейся в темноту.

Но его голоса уже не было слышно. Иллюзорное пространство растворило его. Начались галлюцинации. Он вдруг увидел вокруг себя цирковую арену, по всей окружности которой были натыканы высокие остроконечные жерди, с насаженными на них бараньими головами, которые дико вращали глазами, и неустанно блеяли, высовывая длинные языки. А внизу, скрипя несмазанными втулками, по кругу катался ржавый моноцикл с восседавшей на нём голой девицей, разукрашенной клоунским гримом. В её правом боку зияло огромное отверстие со рваными краями, в бескровной полости которого крутились какие-то шестерёнки, и тикал загадочный механизм. Когда механическая клоунесса проезжала мимо, Евгений заметил, что она вращает рукоятку, торчащую у неё из головы, и от этого вращаются оба её глазных яблока.

— Бим-бом! — воскликнул кто-то. — Это всегда так. Бим-Бом!

Бараньи головы тут же замолчали, а девушка с металлическим стуком свалилась с моноцикла. От неё, к ногам Евгения, подпрыгивая, прокатилась какая-то гаечка.

— Сдаваться для приятного, — важным тоном произнёс другой голос.

Над головой с щелчком включился красный прожектор. Женя прикрыл глаза рукой, и зажмурился. Глаза какое-то время не могли привыкнуть к ослепительной красноте. Она заволокла собой всё, и пульсировала вместе с ударами сердца, работавшего как метроном. Из красного тумана неторопливо выплыл сфинкс. Или шеду. Или ещё кто-то древний. Протерев напряжённые глаза, Евгений всмотрелся в этого колосса, и тут же узнал его. Ну коне-ечно же. На темнеющем красном фоне золотистыми контурами выступала фигура красноармейца с открытки из детства. Этот красноармеец был точь-в-точь таким же, каким он его запомнил: горделивым, мужественным, с угловатыми чертами лица, холодными глазами, и плотно сжатыми губами. У него была та же винтовка с чёрным штыком, та же шинель, и та же высокая, остроконечная будёновка, на которой алеет большущая звезда. Он сидел верхом на своём нарисованном скакуне, и как-то странно смотрел на Евгения. Тому стало не по себе от этого пристального взгляда.