Совершенство - Кристина Лорен

И, наконец, она здесь, она падает на его синюю от холода грудь, просит прощения и целует его в бесчувственные губы.

– Что случилось? Почему ты вернул его раньше?

– Не раньше, Люси. Я подождал ровно час. – Джей отпихивает ее в сторону и продолжает накачивать воздух в грудь Колина и давить ему на ребра.

– Давай, Колин, вставай, блин.

Руки у нее сжимаются в кулаки, и волна гнева проносится по коже. Она отбрасывает руку Джея прочь; он вскрикивает от неожиданности и с ужасом смотрит на нее.

– Что это с тобой? – спрашивает Джей трясущимся голосом. Он зажмуривается, потом взглядывает на нее опять, прежде, чем сунуть еще одну грелку для рук Колину в варежку. – Что это у тебя с лицом?

– С лицом?

Он трясет головой.

– Да ничего. Мне, наверное…

Люси игнорирует болтовню Джея; она склоняется над Колином и обнимает его поверх тяжелой груды одеял:

– Я здесь. Все будет хорошо. Я здесь.

Глава 28

Так странно быть в этом месте опять, пойманным между жизнью и… иной жизнью. Колин чувствует легкое обжигающее прикосновение снега на коже, но ему не холодно. Вспышки света пульсируют под сомкнутыми веками; воздух звенит эхом его имени, которое все повторяют встревоженные голоса, но у него недостаточно сил, чтобы открыть глаза. Несмотря на шум в голове, в груди у него – странная тишина. Время все идет и идет, и инстинкт, повелевающий ему вернуться, становится все слабее.

Он ощущает легкий укол страха, но это чувство быстро проходит; так легко скользнуть обратно в темноту, завернуться в нее, как в уютное одеяло. И Колин с отчаянной ясностью понимает, что эта тяга вернуться обратно в озеро так сильна потому, что это озеро Люси. Его глубинное знание о том, что Люси – призрак озера, удивляет его гораздо меньше, чем то, что, как он уверен до самого мозга своих промерзших костей: она ждала именно его. Потому что здесь у него уже так давно ничего нет, а в озере для него есть все. Вернуться обратно и уйти по тропинке к Люси будет так просто.

Это все, что ему нужно сделать.

Глава 29

Глаза у него распахиваются внезапно. Она ожидала тихого, спокойного пробуждения, трепета ресниц, но вот он лежит синий и неподвижный, а в следующую секунду – глядит на нее во все глаза, судорожно глотая воздух, и лицо у него горит.

– Люс, – выдыхает он. Потом делает еще один судорожный вдох, будто тянет воздух через соломинку.

Она прижимает пальцы к его шее, нащупывая пульс.

– Колин. – У нее миллион вопросов. – Ты меня чувствуешь? Ты помнишь? Тебе больно? Двинуться можешь?

– Мне кажется, я знаю, куда ты уходишь, – говорит он ей в шею, еле ворочая языком. Тут все его тело охватывает неистовая дрожь, и ему требуется несколько секунд на то, чтобы суметь выговорить: – Мне кажется, ты живешь в озере.

Ее вены наливаются холодом при мысли о том, что ее дом – эта холодная, одинокая бездна. Что именно она – призрак этой школы. Но что-то подсказывает ей, что это – правда; на озере ей спокойнее, чем где-либо еще. И ни реки, ни ручейка не связывает озеро с внешним миром; оно так же изолированно, как она, заперто в своих берегах.

Солнечный свет потихоньку, сантиметр за сантиметром, крадет темноту из комнаты Колина и, наконец, бросает луч на его теплую, вздымающуюся грудь. В сотый раз она впитывает в память его лицо, шею, то, как кудри падают ему на лоб.

– Просыпайся. Поговори со мной, – просит она. Это была одна из самых долгих ночей из тех, что она с ним провела, в ожидании, когда же он проснется, и станет ясно, что он не пострадал. И не заболел. И что его мозг остался прежним.

Он сонно бормочет что-то, просыпаясь, и поворачивается к ней.

– Твоя кожа в последнее время совсем другая на ощупь. – Он замолкает, и Люси надеется, что сейчас этот разговор покажется ему знакомым.

– Думаешь, это имеет отношение ко мне? – спрашивает он вместо этого.

Она отклоняется, чтобы посмотреть на него. Посмотреть по-настоящему, а именно, проверить, как зрачки реагируют на свет и приняла ли кожа нормальный оттенок. Он что, не помнит, что они разговаривали на эту тему уже два раза?

– Может быть.

– Думаешь, то, что я рядом с тобой или даже то, что в озере я становлюсь, как ты, делает тебя более?.. – Он трясет головой, трет лицо. – Типа более реальной?

Она улыбается, стараясь не обращать внимания на странное, щекотное чувство в позвоночнике, которое она ощущает, глядя на его невинное, удивленное выражение.

– Я хочу стать настоящей девочкой, Джузеппе.

– Я серьезно.

– Я тоже.

– Может, нужно переместиться в какое-нибудь другое измерение, чтобы узнать, как нам опять сделать тебя человеком? – размышляет он. – Если попрактиковаться…

Она кидает на него свой самый суровый взгляд из серии «что-за-пургу-ты-тут-несешь»:

– Думаю, с перемещениями по измерениям нам пора завязывать. Боюсь, ты использовал свой последний билет.

Он мотает головой, немедленно приготовившись к обороне, и, хотя умом она знает, что нужно испытывать тревогу, в сердце безмолвно поют электрические разряды. Внутри нее что-то начинает биться. И вот это тревожит ее по-настоящему. Если она – его Хранитель, почему ей тогда так хорошо, когда он кидается навстречу собственной гибели?

Люси никогда раньше не видела Джея выбитым из колеи. По крайней мере, выглядит это именно так; за обедом он молчит и все время дергается. Не кидает, как обычно, по сторонам пронзительных взглядов, а уставился вместо этого себе на ботинок, где черным маркером корябает что-то поверх старых, потускневших надписей. Свежие черные линии выделяются на сером фоне.

Поверх grenouille он пишет: eau. Поверх papillon он пишет froid. Потом, подумав, пишет CHAUD, поверх всего остального, заглавными буквами.

Лягушка и бабочка становятся холодной водой, потом горячей.

Она принимается яростно копаться у себя в мыслях в поисках других французских слов, но словно натыкается на стену. Ее воспоминания не поддаются расшифровке; кажется, они заперты где-то в укромных местах, и нужен внешний импульс, чтобы они вдруг вырвались наружу. Ей становится интересно, что еще может вырваться наружу и от каких внешних импульсов. Может, хоть какое-то объяснение, куда она уходит, когда исчезает, и что за Хранитель может позволить своему Подзащитному раз за разом нырять в ледяное озеро только ради того, чтобы она могла его потрогать.

– Не знала, что ты учишь французский, – говорит она. Сидящий рядом с ней Колин полностью погружен в книгу о последствиях гипотермии.