Хроники Хазарского каганата - Саша Виленский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вот те на! — Дед картинно почесал в затылке. — А ведь я сюда ни разу не ходил! Сколько себя помню — всегда электричество в деревне было. От линии к подстанции, а от подстанции по домам. Как же оно идет-то?
«А хрен его знает, как оно идет, — неожиданно злобно подумала Нина. — Какая мне разница, собственно? Проблема не в проводах, а в том, что я теперь не знаю, куда идти и что дальше делать. Вроде бы хороший план был, но проклятое электричество все спутало».
Дед помолчал, глядя куда-то за реку. Там смутно угадывался другой берег, тонкая темная полоска. Здоровенная у них река. Не Итиль, конечно, но тоже широкая. Оп-па! Нина задумалась. А, может, это Итиль? И на том берегу Каганат? Ее сейчас не интересовало, как она попадала за реку, важнее было понять, как из-за нее возвращаться.
— Ну что, красавица! — нарушил молчание Демис. — Делать нечего. Придется назад идти. Не хотел я, чтоб тебя на березы подняли, да видно так тому и быть. От судьбы, как говорится, не уйдешь. Пойдем!
— Не пойду я никуда, — резко ответила Нина. — Надо дальше двигаться. Подумаешь, провода! Просто пойдем вперед, да?
Демис помотал головой.
— Нет. Назад пойдем. — И вытащил из-за пазухи огромный зазубренный нож. Не нож, а прямо саблю какую-то. «Кажется, это называется „тесак“ — не к месту подумала Нина — „И как он все это время его там прятал? И не порезался ведь!“. Она сделала шаг назад.
— Дед! Иди-ка ты сам обратно.
Дед протянул руку с ножом.
— Хельга! Не доводи! Думаешь, я тебя с большой охотой резать буду? Вот ну нисколечко! А ведь придется!
Он неожиданно резким движением дернул тесаком, и Нина почувствовала резкую боль. Растянула ворот рубашки и посмотрела внутрь. На груди красовался неглубокий порез.
— Не доводи! — ласково попросил Демис. — Поворачивай, давай.
Нина набрала побольше воздуха, изо всей силы прыгнула назад, споткнулась, упала, перекатилась через себя и плюхнулась в реку. Побежала, что было сил, разбрызгивая воду. Добежала до глубины, поплыла, отчаянно молотя руками — кто вырос на берегу Итиля, тот плавать умеет с детства. В плечо что-то больно ударило, ее повело под воду, чуть не захлебнулась. Потом несколько раз громко булькнуло по сторонам. „Камни кидает! — догадалась она. — Вот упорный! И как у него на все сил хватает?! Каменюки, судя по всплескам, здоровенные“. Дед, видно, понял, что плавает она лучше него, и догнать беглянку не удастся, поэтому пытался хоть как-то ее достать, пустить на дно. Что-то кричал, но Нина не слышала.
Сколько она ни работала руками и ногами, сколько ни пыталась восстановить дыхание, чтобы плыть размеренно, противоположный берег не приближался. Плавала она, конечно, хорошо, но не для таких расстояний. „Не доплыву“, — равнодушно подумала Нина.
Она выгнулась на кровати и подскочила, озираясь. Хлопнула сначала входная дверь, а затем дверь в ванную — соседка вернулась со смены.
„Вовремя я в воду прыгнула! — подумала Нина, снова откидываясь на подушку. — Значит, утонуть там была не судьба. Может, и на березы можно было спокойно идти?“ Но экспериментировать как-то не хотелось. А еще ужасно саднил порез на груди. „Надо пойти продезинфицировать, неизвестно, где этот грязный тесак валялся!“ — брезгливо подумала она.
Вышла из комнаты, подождала соседку, которая плескалась в душе — аптечка была в ванной. Наконец, та вышла, тряся полотенцем волосы и глядя вниз.
— Не знаешь, у нас йод есть? — Нина рассматривала в зеркало порез. Ерунда, зашивать не надо, через неделю и следа не останется. Реакция у деда хорошая, но у нее — не хуже. Видно, успела назад дернуться.
— Посмотри там, в шкафчике, — соседка перестала сушить волосы, и, глядя в отражение, Нина увидела, как внимательно та на нее смотрит. Глазами спросила: что-то не так?
— Ты это… Подтяжку что ли сделала? — неуверенно спросила соседка.
— С чего ты взяла? — удивилась Нина.
— Да так, скулы у тебя как-то резко выскочили.
Нина взглянула в зеркало на лицо. А ведь соседка права: на нее смотрела та же самая девушка, что и из отражения в реке.
— Да нет, — стараясь, чтобы голос не дрожал, ответила она. — Просто давно не виделись. Похудела сильно.
Итак, что происходит? Должно же быть какое-то объяснение всем этим странностям! Сначала она думала, что это — галлюцинация, сон. Но саднящий порез на груди, стертые запястья и лодыжки — все это осталось с ней, неопровержимо свидетельствуя о том, что деревня — никакая не галлюцинация, а самая настоящая реальность. Она туда каким-то странным образом попадает и не менее странным образом оттуда возвращается. Предугадать когда что произойдет — невозможно. Путешествия случаются и когда смертельно больно, и когда так же смертельно хорошо.
Сколько она ни думала, ничего разумного в голову не приходило. Тогда Нина приняла несколько, как ей казалось, очень разумных решений. Например, всегда носить с собой пистолет в надежде, что при очередном перемещении он переместится вместе с ней. Тогда — держитесь, жители деревни! Как минимум пятнадцати из вас грозит прощание с жизнью. Вы, гады, не надейтесь, за просто так порвать мне родилку у вас не получится.
И, продолжая щекотливую тему, Нина решила как можно скорее перевести отношения со своими ухажерами на качественно новый уровень. Если перемещения случаются во время оргазма, то, вполне возможно, переместится она не одна, а с парнем. А это, согласитесь, вкупе с пятнадцатью желтыми патронами — совсем другое дело.
Поэтому первым для отношений был избран десантник. Хоть он и оказался довольно робким в любовных делах, но ведь Гур-Арье — боевой офицер! Видела она, как он умеет и может защитить.
Оттягивать не стала. В ближайший его визит, не говоря ни слова, взяла его за руку, и так, тяня за собой как ребенка, привела к себе домой. Повернула ключ в замке, расстегнула блузку. Капитан судорожно сглотнул.
— Что это? — спросил он, показывая пальцем Нине на грудь.
„Это — сиськи, господин капитан!“ — хотела она бодро отрапортовать, но быстро сообразила, что показывает он ей на порез, расцветший желто-синим цветом. И тут ей стало совсем смешно: единственное, что заинтересовало мужчину, когда она сняла кофточку, это царапина на груди! И она рассмеялась.
Гур-Арье обиделся.
„Ой, не дай Бог не сможет сейчас ничего!“
