Бутлеров - Лев Гумилевский

— Таким образом, — заметил он, — вы можете привести нас к необходимости забаллотировать достойное лицо!

Ошеломленный неожиданностью, Александр Михайлович громко и возбужденно сказал непременному секретарю, что все было известно заранее.

Веселовский, не отвечая, поставил на голосование вопрос о месте, который был решен отрицательно большинством трех голосов. Эта первая попытка Бутлерова ввести Менделеева в Академию хотя бы адъюнктом осталась малоизвестной, так как формально баллотировалась не кандидатура Менделеева, а вопрос о предоставлении адъюнктской вакансии химическому разряду.

Для дальнейшего усиления «немецкой партий» весною 1879 года историко-филологическое отделение Академии внесло в общее собрание представление об избрании в члены Академии молодого санскритолога Леопольда Шредера. Выступая в порядке обсуждения этого представления, академик А. Ф. Бычков напомнил собранию, что историко-филологическое отделение, желающее теперь провести в Академию второго санскритолога, — который, может быть, как и первый, академик Бетлинг, будет жить постоянно за границею, — имеет по русской истории одного только представителя, экстраординарного академика Куника.

— Так как экстраординарные академики, — добавил он, — наравне с адъюнктами, не считаются занимающими присвоенное науке академическое кресло, то, собственно говоря, кресло русской истории остается в Академии незамещенным уже около десяти лет после смерти академика Устрялова, и замещение это должно бы, мне кажется, обратить на себя внимание историко-филологического отделения скорее, чем замещение санскритской адъюнктуры!

Избрание не представлялось правильным и Бутлерову.

— Я не считал и не считаю уместным делать членами Академии начинающих ученых, каким является Шредер, — сказал он. — Молодой ученый в случае выбытия старейшего представителя науки тотчас становится, по смыслу устава, первенствующим в России авторитетом и судьей по своей части, а это положение несвойственно начинающему ученому и не отвечает серьезности авторитета Академии.

Нa общем собрании Академии, назначенном для выборов новых членов, все же произведено было баллотирование Шредера. Результат оказался отрицательным и неожиданным для Веселовского и всей его партии. По окончании заседания Веселовский, — не сдерживая своего негодования, обрушился с упреками на Бутлерова.

— Это все вы виноваты! — кричал он. — Вы протащили в Академию Фаминцына. Вы хотите, чтобы мы спрашивали позволения университета для наших выборов. Этого не будет! Мы не хотим университетских. Если они и лучше нас, то нам все-таки их не нужно. Покамест мы живы — мы станем бороться!

«Я вслух выразил искреннее удивление несдержанности г. непременного секретаря, — пишет Бутлеров, передавая его слова, — и заметил ему, что я знаю университетских, которые сделали бы честь академии, если бы состояли в ней членами; именно таковы, например, профессора Менделеев и Сеченов. «Это потому, что они вам приятели!» — возразил мне г. непременный секретарь. И опять я вспомнил, что люди судят по собственному опыту. Правдивость моего рассказа нельзя оспаривать: разговор происходил при многих свидетелях, академиках. Слова г. непременного секретаря составляют признание: он и другие члены большинства очевидно составляют в академии партию; иначе — кто же эти «мы»?».

В результате этого инцидента постановлено было протоколов заседаний не печатать и не рассылать их предварительно в черновом виде академикам для просмотра, как делалось это до того времени.

Прямая и честная позиция, занятая Бутлеровым в Академии, разоблачение закулисных махинаций, посредством которых «немецкая партия» обеспечивала себе руководящее большинство в Академии, привлекали к Бутлерову симпатии передовых кругов русской интеллигенции.

Общественно-политические и историко-философские воззрения Бутлерова в значительной мере складывались под влиянием идей, господствовавших в русском обществе в шестидесятых годах прошлого века. В области философской это был естественно-исторический материализм, в области общественно-политической — просветительство, наиболее ярко и полно отразившееся в деятельности революционных демократов Н. Г. Чернышевского и Н. А. Добролюбова.

Характеризуя русского просветителя этой эпохи, В. И. Ленин писал, что он «одушевлен горячей враждой к крепостному праву и всем его порождениям в экономической, социальной и юридической области. Это первая характерная черта «просветителя». Вторая характерная черта, общая всем русским просветителям, — горячая защита просвещения, самоуправления, свободы, европейских форм жизни и вообще всесторонней европеизации России. Наконец, третья характерная черта «просветителя» это — отстаивание интересов народных масс, главным образом крестьян (которые еще не были вполне освобождены или только освобождались в эпоху просветителей), искренняя вера в то, что отмена крепостного права и его остатков принесет с собой общее благосостояние, и искреннее желание содействовать этому»[4].

Деятельность русских просветителей, охвативших своим влиянием передовые круги русской демократической интеллигенции, проходила в условиях жесточайших преследований со стороны царизма. Этим преследованиям подвергались и Герцен, и Белинский, и Чернышевский, и Добролюбов, и Писарев, и Шевченко.

В. И. Ленин писал об эпохе шестидесятых годов:

«Оживление демократического движения в Европе, польское брожение, недовольство в Финляндии, требование политических реформ всей печатью и всем дворянством, распространение по всей России «Колокола», могучая проповедь Чернышевского, умевшего и подцензурными статьями воспитывать настоящих революционеров, появление прокламаций, возбуждение крестьян, которых «очень часто» приходилось с помощью военной силы и с пролитием крови заставлять принять «Положение», обдирающее их, как липку, коллективные отказы дворян — мировых посредников применять. такое «Положение», студенческие беспорядки — при таких условиях самый осторожный и трезвый политик должен был бы признать революционный взрыв вполне возможным и крестьянское восстание — опасностью весьма серьезной»[5].

Способствуя революционному подъему в стране, организуя демократическую общественность, деятельность революционных демократов дала в то же время толчок широкому развитию передовой науки, искусства и литературы.

Во всех основных областях знания русские ученые дали миру великие работы, произведшие революционные сдвиги в науке.