Бутлеров - Лев Гумилевский

— Вы не знаете, кого я потерял, — говорил Рицца, — я потерял больше, чем отца…

Однако мысль об изменяемости атомных весов нашла себе отклик у некоторых химиков и при жизни Бутлерова. Так, в 1886 году американский ученый Иосия Кук (1827–1894) заявил, что вполне присоединяется к мнению русского ученого. А через год, хотя и в несколько ином направлении, Крукс начал развивать идеи Бутлерова в брошюре «О происхождении химических элементов», той самой брошюре, по поводу которой спорил Тимирязев с Менделеевым.

Выступая под конец жизни в совершенно новой теоретической области и оказываясь впереди своих современников, как и двадцать пять лет назад, Бутлеров и на этот раз обращался к общим вопросам, способным повести науку по совершенно новому пути.

Эту потребность в широких обобщениях, потребность проникать в самые основные законы природы Бутлеров считал первым признаком истинного ученого. Заключая свои лекции по истории химии, он говорил:

— Нужно, чтобы те, кто в настоящее время принимается разрабатывать химию, менее останавливались на мелких вопросах и посвящали свои силы вопросам более общим и более крупным…

Конкретная экспериментальная работа Бутлерова была всегда подчинена проверке и доказательству глубоких теоретических построений. Последовательностью поставленных опытов Бутлеров умел наглядно и убедительно доказывать эти построения.

4 апреля 1880 года Александр Михайлович прочел последнюю прощальную лекцию студентам второго курса по органической химии. Но решение свое покинуть университет ему еще не удалось осуществить. Он не мог равнодушно отнестись к тому искреннему огорчению, которое его решение причинило студентам.

«Вы покинете университет, — писали они ему, — аудитория потеряет незаменимого лектора, лаборатория — незаменимого руководителя, готового разрешить все частности постановки опытов, все недоразумения, неизбежные для начинающего.

Каждый год масса молодежи из самых отдаленных концов России собирается на естественном разряде С.-Петербургского университета, пренебрегая лишениями, условиями столичной жизни, неумолимой для бедных. Каждый год эта масса выделяет из себя крупную часть химиков специалистов, посвящающих себя химии под влиянием ваших лекций. Всякий добивается чести заниматься под вашим руководством, сделаться причастником ваших идей, взглядов.

Вас, Александр Михайлович, — незаменимого лектора, незаменимого руководителя, представителя честного элемента в университетской корпорации — просим мы, студенты, ваши ученики: не покидайте университета! К нам присоединяется вся ваша лаборатория и все ваши бывшие ученики: не оставляйте нас!»

Письмо подписали 102 человека, из которых семнадцать впоследствии сами сделались профессорами. G мая 1880 года в совете университета Бутлеров был избран так же единодушно, как первый раз, и ректор университета, Андрей Николаевич Бекетов, писал ему:

«Совет университета, выбрав вас еще на пятилетие, всем своим составом обращается к вам с покорною просьбой не лишать университета вашего драгоценного для всех нас и для наших студентов содействия».

Бутлеров остался в университете еще на одно пятилетие. Однако читал он теперь лишь общий курс, хотя попрежнему руководил лабораторией, куда буквально со всех концов России прибывали молодые ученые, чтобы начать самостоятельные работы в школе Бутлерова.

Не рассчитывая остаться в университете на третье дополнительное пятилетие, Александр Михайлович с 1882 года переносит свои собственные работы в химическую лабораторию Академии наук, предоставленную ему после смерти Зинина.

2. БОРЬБА ЗА РУССКУЮ АКАДЕМИЮ НАУК

Дружеское отношение и уважение к своему ученику Николай Николаевич Зинин сохранил до конца своей жизни.

Оставляя в 1874 году кафедру и лабораторию Медико-хирургической академии, Николай Николаевич, полный физических и душевных сил, вовсе не уходил на покой. Наоборот, он получил возможность всецело погрузиться в свои собственные работы в новой, отлично оборудованной лаборатории Академии наук, тем более, что при лаборатории была ему предоставлена и квартира.

Деля свое время теперь главным образом между академической лабораторией и Физико-химическим обществом, где он был бессменным председателем, Зинин начал ставить широкие исследования и готовился уже к новым выводам, когда вдруг у него обнаружились болезненные припадки, столь же мучительные, сколь и загадочные.

Странное состояние, ставившее долго в тупик даже такого прекрасного диагноста, каким был знаменитый русский врач Сергей Петрович Боткин (1832–1889), заставило Николая Николаевича изменить своим привычкам и отправиться на отдых в окрестности Петербурга.

Надо заметить, что в течение последних пятнадцати лет Зинин безвыездно прожил в городе, твердо веря, что отдыхом является перемена занятий, а не дачное времяпровождение, склонности к которому он никогда не имел.

Он провел лето на даче, но дело было, как оказалось, не в отдыхе. Когда-то в юности, прыгая через заборы, этот силач сам себе приготовил тяжелый и ранний конец: у него сместилась почка. Подвижностью почки, пораженной теперь раковой опухолью, и объяснялось загадочное состояние больного, чувствовавшего себя то совершенно здоровым, то вдруг с трудом передвигавшегося по комнате.

С такой же неожиданностью, как наступали приступы тяжелых страданий, пришла и смерть.

Великий русский химик умер 6 февраля 1880 года.

После смерти Зинина старейшим представителем русской химической мысли остался Бутлеров, хотя по возрасту и физическому состоянию он был далеко еще не старым человеком. Как один из организаторов Русского химического общества, он был избран в 1879 году его председателем.

Достойным преемником Зинина был Бутлеров и в Академии наук, где он вместе со своим старым учителем вел непрерывную борьбу с академическим большинством.

Со смертью Зинина в Академии освободилось место академика по технологии и прикладной химии. Согласно уставу, вскоре была назначена комиссия «для составления списка кандидатов». В состав комиссии вошли: ординарный академик по минералогии H. H. Кокшаров, ординарный академик по физике Г. И. Вильд, экстраординарный академик по физике А. В. Гадолин и А. М. Бутлеров. Хотя в уставе и значилась «технология», но Зинин работал исключительно по чистой химии, о чем свидетельствовало и все устройство его академической лаборатории.

Таким образом, не было оснований слишком строго придерживаться при избрании кандидата соответствия его специальности с освободившейся вакансией. Так и взглянула на дело комиссия. Но К. С. Веселовский заблаговременно предупредил комиссию, что дело идет об избрании технолога, а не химика. Как на кандидатов, Бутлеров указал в комиссии прежде всего на Менделеева, затем на профессора Харьковского университета H. H. Бекетова, стоявших, по его убеждению, впереди других русских химиков.