Ленин без грима - Лев Ефимович Колодный
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Публицисты пытались ответить на вопрос: взял ли вождь партии большевиков деньги у Германии, чтобы, воспользовавшись ее помощью, во-первых, совершить путь из Швейцарии в Россию, во-вторых, чтобы на эти средства укрепить партийную прессу, партийный аппарат, в-третьих, — свергнуть свое правительство, воевавшее с Германией и свершить социалистическую революцию.
На вопрос, волновавший общественность: «Был ли Ленин германским шпионом?» — отвечу одним решительным словом: «Нет!» Ни осведомителем, ни агентом какой-нибудь секретной службы никогда не состоял, никакой информации не давал, никаких заданий, поручений не выполнял. Если кто-то пишет, что Ленин — шпион, то значит, клевещет на него точно так же, как злобно лгут, когда утверждают: мол, умер от сифилиса, что Фанни Каплан была якобы его «любовницей», стреляла в него, так сказать, в порядке личной мести. Все это бредни безответственных пишущих болтунов.
Но то, что Ленин, не будучи шпионом, осведомителем, агентом, через доверенных лиц, преданных ему посредников, вступил в сговор с германскими властями, преследуя вожделенную цель — превратить мировую войну в гражданскую войну, — факт, доказанный документами, переставшими быть тайными.
«Всякое поражение правительства в реакционной войне облегчает революцию, которая одна в состоянии принести прочный и демократический мир», — это цитата из ленинской резолюции 1916 года известной в истории партии Циммервальдской конференции. Ну а то, что такое поражение влечет за собой перекройку границ, потерю территорий, выплату контрибуций, как это произошло в 1918 году по Брестскому миру, Владимира Ильича особенно не тревожило…
На родину из эмиграции рвались не один Ленин и большевики. Стремились домой эмигранты других партий — меньшевики, эсеры, анархисты… Но они пытались на проезд через вражескую территорию получить разрешение своего правительства, так называемого Временного правительства России. На пути домой встали невидимая нравственная стена, моральный барьер, преодолеть который не каждый мог…
Весь март ушел на переговоры по этому поводу, но дело не двигалось с мертвой точки. Ленин решил больше не ждать. Он считал морально оправданным, нравственным все, что способствует революции, даже переговоры с германским правительством, которое три года воевало с отечеством. Но ведь согласно еще одной марксистской догме, у пролетариев нет своего отечества, а Ильич считал себя марксистом.
Итак, Ленин пригласил в ресторан молодого партийного функционера швейцарской социал-демократической партии товарища Фрица Платтена, его хорошо знал, как своего сторонника, настроенного революционно. Тут мне бы хотелось сделать давно задуманное отступление относительно роли ресторанов в партийной жизни. Гитлер и его клевреты, национал-социалисты, оттачивали свои идеи относительно Третьего рейха (светлого будущего немцев), превосходства арийской расы, германцев (гегемона народов мира) и тому подобного бреда в мюнхенских пивных. И Ленин с соратниками, русскими и иностранными, решал мировые и национальные проблемы в кафе и ресторанах. Поэтому, проходя по ленинскому маршруту в Цюрихе, узнаешь о достопримечательностях особого рода: ресторане клуба «Айнтрахт», ресторане «Кауфлейтен», кафе «Цум шварцен Адлер», ресторане «Швенли», кафе «Астория», ресторане «Штюссигоф», ресторане гостиницы «Цур Линде», наконец, ресторане «Церингергоф», где состоялся прощальный обед уезжавших в Россию революционеров.
«Я застал Ленина и еще нескольких товарищей за обедом в ресторане, — пишет Фриц Платтен. — Отсюда отправились в кабинет правления партии, находившийся рядом, и здесь вполне официально Ильич предложил:
— Мы уполномочиваем вас говорить с Ромбергом (послом Германии в Берне. — Л.К.) прямо от моего имени». Через два часа Ленин и Платтен сидели в поезде, который вез их в Берн, столицу Швейцарии… Обращаю внимание на время, в рамках которого прошла стремительно операция по принятию решения о засылке в Россию «роянского коня» с большевиками. В три часа дня 3 апреля поезд с нашими героями отошел от платформы вокзала в Цюрихе. Оттуда до Берна несколько часов езды. Визит в посольство товарищ Фриц нанес на следующий день, 4 апреля. Его приняли сразу…
Вспомним: после ареста Ленина в Австрии, в начале войны, по подозрению в шпионаже потребовалось двенадцать дней, чтобы решить, в общем-то, простой вопрос об его освобождении. Главным доводом для выхода из тюрьмы на свободу послужила аттестация Ильича как врага царского правительства…
В германском посольстве в Швейцарии хорошо знали, что Ленин и его соратники по партии — ярые враги не только царского, но и Временного правительства. Германским чиновникам в Берне и Берлине для решения проблемы, которой занимались кайзер, правительство, несколько министерств (железнодорожники подали срочно два классных вагона!) потребовалось менее двух дней! Аудиенцию у посла, как говорилось, Платтен получил 4 апреля. Телеграммой, помеченной «6 апреля, 1 час 35 минут», был дан официальный ответ: «Дело улажено в желательном смысле. Отъезд из Готмадингена, по всей вероятности, состоится в субботу вечером. Прошу завтра, в пятницу, в 9 часов утра телефонировать. Ромберг».
Так Германия зажгла зеленый свет перед поездом с большевиками. Когда все решилось, как пишет Платтен: «К концу аудиенции г-н Ромберг спросил меня, как я представляю себе начало мирных переговоров…» Как видим, опытный дипломат, а дал маху, проговорился, высказал сокровенное во время беседы с посредником, швейцарским подданным, который полномочий на такие авансы не имел… «На меня этот вопрос произвел тягостное впечатление, — пишет Платтен, — и я ответил, что мой мандат уполномачивает меня исключительно на регулирование чисто технических вопросов». Но вопрос-то был политический, притом сверхважный, выдававший сокровенные вожделения германского правительства и Генерального штаба.
Почему такая срочность? Почему германцы практически согласились на все условия, поставленные Лениным, согласились даже не проверять у отъезжающих документов?
Второй пункт протокола об условиях переезда гласил: «Ни при въезде в Германию, ни при выезде из нее не должна происходить проверка паспортов или личностей». Без паспортов немцы знали, кому давали вагоны. Первым подписал протокол Ленин, его жена, затем Зиновьев, Радек и другие соратники, настроенные решительно на мировую революцию, на поражение России.
Вагон, который заняли тридцать два эмигранта первой партии отъезжающих во главе с Лениным, стал фактически троянским конем. С его помощью германцы-троянцы заслали в в крепость врага ударную силу. Она смогла сделать то, что не удалось в течение трех лет дивизиям германского вермахта на полях Европы, прорывавшим позиции русских войск.
Если кто из приверженцев нашего вождя все еще сомневается в такой постановке вопроса, то в доказательство тезиса о троянском коне сошлюсь на прямодушное высказывание той дамы, что второй после Ленина подписала протокол условий проезда через
