Концерт для колобка с оркестром - Дарья Донцова

– Сгорит быстро, жару не даст, – покачала головой соседка. – Ладно, вы пока запаливайте, а я из своего сарая нормальные дрова принесу.

– Вот и отлично, – засуетилась Томочка.

– Оладушки! – ожил Никитос.

– Кастрюльку с тестом видишь? – Томочка стала объяснять сыну ситуацию. – Вот сюда ее ставлю, на печечку. Вилка сейчас огонь раздует, мама сковородочку нагреет, потом тесто на нее нальем и оладушки пожарим!

– А моя картошка? – надулась Кристя. – Вечно Никитосу все первому!

– Но, Кристя, он, маленький!

– Я тоже!

Слушая перебранку, я зажигала спичку за спичкой, но деревянная нарезка не собиралась вспыхивать веселым пламенем.

– Надо туда бумагу натолкать, – посоветовала Кристина, решив больше не качать права.

– У нас есть газеты?

– Не-а.

И тут я вспомнила, – что в сарае, в углу валялась куча пожелтевших изданий. Сгонять на огород было делом двух минут. Схватив штук двадцать газет, я хотела уже бежать назад, но тут приметила на одной из полок бутылку, полную мутной, желтой жидкости. «Средство для разжигания костров в сырую погоду» – было написано на этикетке. Надо же, как все удачно складывается!

Кристина и Томочка тоже весьма оживились, увидев мои находки.

– Ну, класс, – завопила девочка, – через секунду загорится.

Все начали суетиться. Тамарочка быстро помешала тесто и пошла к шкафчику, чтобы достать масло, Кристина ринулась за сковородкой.

– Пожалуй, не надо мне картошки, – кричала она, – оладушки поем, со сметаной!

Я щедро облила наколотые чурочки жидкостью, поставила бутылку на стол и спросила:

– Где спички?

Никитос, решив принять посильное участие в процессе разжигания огня, быстро мял газету. Кристина отняла у брата скомканную бумагу, запихнула ее в печь.

– Ну где же спички? – продолжала вопрошать я, оглядывая кухоньку. – Куда подевались?

– Эй, девки, – донесся с порога мужской голос, – помните, что вы мне стакан должны?

Я обернулась. Не слишком трезвый Семеныч, пошатываясь, приближался к столу.

– С какой стати угощать тебя водкой? – возмутилась я.

– Так вы мне должны, со вчерашнего, за утюг!

– Мы ничего не гладили.

– Ну, за кипятильник!

– Уже расплатились давно, ступай себе.

– Во, я попутал, о плите речь, – затряс головой Семеныч.

– Иди отсюда, – обозлилась я, – ступай вон.

Водки нет. Впрочем, будь ее хоть бочка, все равно не дала бы!

– Ну жадобина! – изумился Семеныч. – Вон же стоит бутылевич початый! Хоть глотнуть позволь.

С этими словами пьянчуга шагнул к столу.

– Не смей, это не для питья, – закричала я.

Но алкоголик уже схватил средство для разжигания костров. Я кинулась к болвану с целью отнять у него смертельно опасное средство. Но не успела, дальнейшие события напоминали кошмар.

– Нашла спички, – взвизгнула Кристина, тряся коробком.

– Самогоночка, – любовно произнес Семеныч, поднося ко рту бутылку, – первачок, мутненький, желтый, а запах! Прям с ног сшибает!

– Оладушки, – дискантом вел Никитос.

– Сейчас! – завопила Кристя и швырнула спичку на дрова. – Печка, зажгись!

Семеныч сделал огромный глоток, глаза его начали медленно выкатываться из орбит, волосы на голове вздыбились. Похоже, средство для костров подействовало на пьянчужку не хуже электрического тока.

Я застыла на месте, судорожно соображая, как теперь спасти дурака от смерти. Влить в него срочно литра три воды с марганцовкой? Дать раствор соли, чтобы очистить желудок? Но тут мои раздумья нарушил резкий, громкий звук. Бах!

Из плиты вырвалось черное облако, на секунду показалось яркое пламя, потом кастрюля с тестом поднялась в воздух и понеслась прямо на Семеныча.

Не успела я понять, что происходит, как эмалированная емкость со всего размаха стукнула Семеныча по лбу. Алкоголик всхрапнул и рухнул на пол, на секунду взметнув вверх две ноги. Я, зажав рот руками, с ужасом наблюдала за происходящим.

Кастрюля упала около порога, жидкое тесто поползло на пол.

В печи что-то загудело и опять послышалось: бабах! Снова вырвались клубы то ли дыма, то ли сажи.

Со стены с оглушительным звоном свалилась полка, на которой стояла посуда.

Ба-бах! С потолка упал абажур. Ба-бах! В разные стороны полетели пакеты с луком и крупой, стоявшие возле печки. Поняв, что от избы сейчас камня на камне не останется, я, схватив в охапку Никитоса, рванула на улицу. За мной, толкая перед собой Кристю, вынеслась Томочка.

Ба-бах! Из окна кухни вылетело стекло и мелкими осколками осыпалось на грядки.

Потом неожиданно установилась тишина.

– Чего случилось? – поинтересовался Альфред, перевешиваясь через забор. – Я только заснул.

– Похоже, ты постоянно дрыхнешь, – огрызнулась я и затряслась, словно голая мексиканская собачка, на которую идиоты-хозяева забыли надеть в двадцатиградусный мороз попонку.

– Мы оладьи жарим, – дрожащим голосом объяснила Томочка.

– Похоже, они у вас с начинкой из взрывчатки, – кашлянул Фредька, – ну и воняет, керосином вроде несет!

Ба-бах! Мы с Томочкой мигом шлепнулись в грядки, не забыв уложить рядом детей. Ба-бах! Ба-бах!

– С ума сошел! – заорал Альфред. – Откуда ты выполз!

Я осторожно повернула голову. В двух шагах от нашей избы стоял дед, одетый самым невероятным образом. На нем была рваная телогрейка, из многочисленных дыр которой торчали куски гнилой ваты, темно-зеленые, выцветшие штаны и черные, пыльные, местами потрескавшиеся сапоги. Над макушкой дедка ореолом стояли длинные, седые, спутанные волосы, подбородок украшала лопатообразная серая борода. Чем-то крестьянин напоминал великого русского писателя Льва Толстого. Может, сходство с отлученным от церкви литератором дедуле придавало фанатичное, безумное выражение блеклых глаз? В одной руке дедок сжимал древнюю винтовку.

– А ну прекрати! – взвыл Фредька.

Старичок вскинул берданку и принялся палить во все стороны. Ба-бах! Ба-бах!

– Мне уже не хочется есть, – заявила Кристя, – весь аппетит пропал.

– Во, патроны кончились! – взвыл дедок.

– Да что тут творится? – зачастила появившаяся Лена. – Господи, дядя Мотя! Ты откуда взялся? Зачем стреляешь?

– Так немцы в деревне, доча! – закудахтал дед. – Я фрицев гоняю. На Москву не пущу! Нет им туда дороги! Бомбы швыряют, но нас ничем не возьмешь! За Родину, за Сталина! Ночь работе не помеха! Не болтай, враг услышит! Троцкист, шпион, оппортунист на правый бок склоняется, но на пути стоит чекист, он с ними рассчитается!

– Баба Клава! – взвыла Лена. – Забери дурака.

– Ой, беда, – зачастил дребезжащий голосок, – сбег, идол проклятущий, и берданку спер! Ступай домой, отрава горькая.

– Немцы…

– Мы давно с ними замирились.

– С фашистами?

– Да.

– Нет! Нельзя такого.

– Пошли домой!

– У-у-у, всех сейчас перебью.

Послышалось сопение, ругань, треск, вопли, потом вдруг стало тихо.

– Чего в грядках валяетесь? – спросила Лена. – Вставайте, увели дядю Мотю. Грешным делом, я думала, что он помер, ан нет, живехонек.

Я встала и ужаснулась.

– Семеныч!

– А с ним чего? – подперла бока кулаками Лена.

– Его убило!

– Чем?

Тут я наконец осознала масштабы катастрофы.

Средство для разжигания костра, скорей всего, представляет быстро воспламеняющуюся горючую смесь.

Недаром Альфред только что сетовал на сильный запах керосина. Кристина же выплеснула на дрова почти полбутылки, или это я сама не пожалела замечательного средства? Да какая, в конце концов, разница, кто это сделал, важен результат, а он сногсшибателен, в прямом смысле этого слова. Семеныча сбило с ног, мы с Томочкой тоже уже давно валяемся на огороде, пытаясь прикрыть собою детей, кухня разнесена в клочья, а Семеныч… Он труп!!!

– Эх-ма, девки, – закашлял мертвец, выползая в огород, – ну и самогонку варите! Во шибает!

– Ты жив?! – я рванулась к алкоголику и принялась судорожно его ощупывать. – Миленький, любименький, дай тебя поцелую.

– Ну и ханка, – тряс головой Семеныч, – убойная штука, меня по мозгам как шарахнет, как дербалызнет, как охреначит! Прямо чувств лишился. И что интересно! Сначала завалился, с копыт скинулся, а сейчас ни в одном глазу, словно и не пробовал ничего, отрыжка только мучает.

Семеныч со смаком рыгнул, меня обдало запахом Керосина.

– Ну дела! Ведьмы у нас появились, – плел пьянчуга, – жутко страшные! Вы из чего зелье варите!

А ну, колитесь.

Наблюдая краем глаза, как Томочка, стряхнув с себя землю, идет в избу, я спросила:.

– Ведьмы? Кто же такую глупость придумал?

Семеныч икнул и ткнул корявым пальцем в сторону дороги.

– Там Коля живет, шофер, зашибает крепко.

– Больше, чем ты?

– Я и не потребляю вовсе, так, для веселья чуток приму, а Коля по-черному гудит, – объяснил Семеныч, – его жена, Аленка, говорит, что он вот уж неделю каждое утро, когда на своем грузовике из двора выезжает, вот тут, на пригорке, ведьму встречает. Она на ракете верхом летит. Коля теперь боится за руль садиться, вдруг его колдунья приметит. Только, похоже, она за ним охотится, он уж в разное время за баранку лез, и все равно, стоит ему на дороге показаться, стерва эта тут как тут! Мне-то все равно, на чем кто летает, а Коля боится! Ну лады, пойду, завтра опять вас навещу, самогоночки нальете?