Слуги зла - Макс Далин

Бесспорно важной материальной ценностью в сообществе аршей считается лишь оружие и произведения их малопостижимого для эльфов и людей искусства. Даже в моей компании нашлись в высшей степени творческие личности, к примеру, Паук с его странной способностью образовывать натянутым между пальцами шнурком какие-то символические фигуры, или Клык, любитель дикой скульптуры из дерева и кости. Пребывая в задумчивости, Клык резал боевым ножом странные вещицы, о которых забывал сразу, как только отвлекался — обычно их уносили дети или они просто терялись. Только раз, когда во время передышки в горах он подобрал причудливый корень и за ничтожно малое время превратил его в уморительную и совершенно одухотворенную фигурку, я не выдержал и выпросил ее себе. Мои друзья потешались, когда я засовывал ее в торбу, Задира уверял, что я впадаю в детство, но потом привыкли к этой статуэтке в нише над моей постелью. Фигурка изображала чудное существо: тощее, вертлявое, с костлявыми подвижными руками, заломленными каким-то танцевальным па, с гримасничающей рожицей и высунутым кончиком раздвоенного языка. В ней было столько живого движения, что она, казалось, слегка меняет позу, когда наблюдатель отводит взгляд. В Пуще это назвали бы орочьим колдовством; я часто слышал об искаженных изваяниях, сооружаемых орками из чистой злобности — деревянная шуточка Клыка точно подходила под это определение, только ни один из жителей Пущи не согласился бы, что злобность тут ни при чем.

Рисунок привлекает аршей меньше, музыка еще меньше. Я думаю, дело в устройстве их глаз, иначе, чем эльфийские и людские, различающих цвета, и ушей, до того тонко настроенных, что даже прекрасная музыка казалась им раздражающим и дисгармоническим шумом. Я видел, как мои друзья наслаждались чем-то, что доносила до них, но не до меня горная тишина. «Слышишь, как поют камни?» — спрашивал у меня кто-нибудь в дальнем закоулке пещеры, а я, напрягая слух изо всех сил, слышал только мертвую подземную тишь, нарушаемую шорохом нашего дыхания. Из-за несовершенства моего слуха меня не отпускали бродить по пещерам в одиночку; друзья присматривали за мной, как за убогоньким, обделенным элементарными дарами природы.

Отсутствие индивидуальности — еще одна фантазия людей, для которых все арши выглядят на одно лицо. Справедливости ради надо заметить, что люди глазами аршей тоже слабовато отличаются друг от друга. В действительности личность в мире под горами уважаема и ценима, а личный опыт, особенно хорошо изложенный, со временем становится достоянием клана. Арши любят рассказывать истории; рассказчик — чрезвычайно важная особа, а меткое слово приравнивается к сокровищу. Байки и предания запоминаются и записываются с одинаковой бережностью, слушанье историй у костра или камина — любимое времяпрепровождение в часы, свободные от забот. Когда-нибудь потом я, надеюсь, составлю сборник удивительных рассказов, услышанных от аршей за эту зиму, благо теперь я довольно легко пишу на их языке — странными знаками, каждый из которых обозначает не звук, а целое понятие.

Что же до жестокого принуждения, то оно в мире аршей невозможно в принципе. Мои товарищи имеют совершенно нечеловеческие понятия о власти, если применительно к ним вообще можно говорить о власти как таковой. У них нет титулов, нет статуса, кроме личных прозвищ, отмечающих самые значительные события в жизни, и названия «Господин Боя» или «Госпожа Боя», как называют прародителей клана, отвоевавших новые земли, или, в шутку, особо любимых и отважных. Арши каким-то непостижимым чутьем чувствуют силу и разум потенциальных вождей — место вожака не передается по наследству, на него не избирают, отношения выстраиваются сами собой, как высыпанные горошины сами собой образуют конусообразную кучку. Ни люди, ни эльфы так не могут.

Я наблюдал, как работает эта странная способность. До прихода под Теплые Камни Клыка с друзьями вожаком этого клана был Нетопырь. После битвы за мост он стал постепенно сдавать полномочия и, в конце концов, превратился в кого-то вроде военного советника при Клыке. Я пытался спросить у него, не чувствует ли он себя оскорбленным или униженным, не хочет ли вернуть свое прежнее место, на что он долго, пораженно меня разглядывал, а потом сказал:

— Ты, Эльф, наверное, еще не в себе. Я что, по-твоему, совсем не соображаю, что клану лучше? Клык на самом деле должен меня обнюхивать первым — так что мне, снова выставить себя идиотом? Я и так уже один раз сдурил.

Тогда я спросил Паука, не считает ли он, что Клык Нетопыря опустил. Паук поразился ничуть не меньше и возразил:

— Как можно кого-то опустить ниже того места, которое он по жизни занимает? Клык считает, что Нетопырь для своего возраста очень крутой; у него старшие родичи погибли — так он на себе волок больше, чем мог. Теперь Клык ему вместо старших, вот и все.

Я все равно не понял, как это происходит. Мне пришлось просто принять странный факт: арши, общаясь, каким-то образом быстро узнают, кто должен командовать. Они настолько независимы и естественны в суждениях о старшинстве, что опасны для людей, которые нанимают их в качестве воинов. У аршей нет человеческого понятия о дисциплине. Их невозможно заставить повиноваться тому, кто не соответствует их представлениям о командире.

Пырей как-то раз вечерком рассказывал о своих приключениях до битвы у Серебряной реки.

— Нанялись мы с Крысой и еще двумя парнями к одному лорду, — говорил он. — Лорд хотел телохранителей. А наш старший тогда был Стилет. Отличный боец, точно. Мы говорим, пусть Стилет командует охраной, а лорд — нет, мол, я над вами человека поставлю. Не знаю, где он эту визгливую соплю нашел. Этот его человек вообще не говорил, только вопил и визжал. Боялся нас, точно. Да, Крыс?

— Ага, боялся, — подтвердила Крыса. — Думал, если делает вид, что злится, то страх незаметен. Ну, мальчики пару дней подождали, посмотрели, что к чему, а потом он начал на Стилета орать, Стилет ему шею и свернул.

— А совершенно невкусный был, да, Крыс? — вставил Пырей. — Одни какие-то жилы и привкус у мяса противный. Так никто есть и не стал, бросили.

— Я не знаю, я не ела, — сказала Крыса. — Я человечину не люблю. А от того лорда мы ушли. Не хочет слушать, пусть с людьми общается.

Я выслушал эту историю и сделал выводы. Я не мог представить этих существ рабами кого бы то ни было. Они не были и рабами Зла. По-моему, представления о добре и зле изрядно отличаются у разных рас.

Что бы об этом ни говорили эльфы вместе с людьми, арши вовсе не питают к людям исконной непримиримой вражды. Арш и человек, как пес и кот, могут ужиться до теплой дружбы и разделенной пополам пищи, а могут искалечить или уничтожить друг друга, в зависимости от обстоятельств. Паук за время, проведенное мной под Теплыми Камнями, похоже, привязался ко мне, говоря, что ему «просто нравятся некоторые люди». Мне никогда не приходилось слышать от знакомых людей, что им «просто нравятся некоторые орки», и я в очередной раз мучился злой пристрастностью человеческих оценок.