Конан и карусель богов - Поль Уинлоу

Конн стоял в первом ряду. Он видел горящие красным глаза оживших трупов. Эти глаза очень походили на буркалы черных демонов, с которыми пришлось схватиться его отцу.

Безобразные, полуразложившиеся, полуистлевшие тела, слезшая лохмотьями плоть, оголившиеся кости... Длинные когтистые руки тянулись и тянулись вперед, не пытаясь защищаться или отражать удары. Мертвые знали только один прием - вцепиться в горло и - душить, ломая позвонки; однако поднявший их из могил вложил им в руки поистине нечеловеческую силу. Конн видел, как стоявший рядом с ним копейщик точным движением пронзил насквозь навалившегося на него мертвеца, пика пробила тому грудь, наконечник вышел из спины - а мертвый, как ни в чем не бывало, спокойно протянул неимоверно, неестественно длинную руку и, сминая сталь доспехов, словно бумагу, сжал воину шею; из-под шлема обильно хлынула кровь, и гвардеец Конна распростерся на земле. В следующую секунду молодой король с яростным воплем напрочь отсек обе руки зловещей мумии; но и отрубленные, кисти продолжали жить. Одна из них, перебирая по земле оголенными костями фаланг, ловко доползла до ноги Конна и вцепилась ему в сапог. Боль была такая, что сын Конана едва устоял; второй удар клинка превратил костяной обрубок в мелкое крошево, но и раздробленные, останки руки продолжали шевелиться, пытаясь ползти, вцепляться, душить...

По всему протяжению аквилонской цепи разгорелась яростная схватка. Черные Драконы были умелыми и бывалыми воинами, их невозможно было испугать даже восставшими из гробов, и они стояли насмерть. Они быстро поняли, что не следует отрубать трупам руки или головы; гораздо разумнее подсечь им ноги, чтобы те не могли ходить, и медленно, по кусочкам втаптывать мертвецов во прах, не столько рубя и пронзая, сколько дробя и плюща.

Тишина вечерней долины сменилась яростными звуками битвы. Хриплые боевые кличи аквилонцев смешивались с пронзительно-скрипучими воплями, время от времени исторгавшимися из груди мертвых. С каждым мгновением мертвецы дрались все ожесточеннее и умелее, каждый вбитый в землю и искрошенный на куски труп стоил аквилонцам нескольких бойцов - от голых рук мертвецов доспехи почти не защищали.

Всего против Черных Драконов оказалось сотни три с половиной оживших трупов, однако каждый мертвец сражался за десятерых. И самым сильным натиск воинства, вышедшего из могил, был в центре аквилонских позиций, где высилось знамя с золотым львом и где стоял король Конн. Отборные телохранители медленно пятились, теряя - и теряя товарищей. В цепи возник разрыв; высоченный - мертвец оттолкнул плечом воина и шагнул к Конну, вытягивая вперед руки; пальцы тянулись к горлу молодого короля, в пустых глазницах трупа мерцал багровый огонь.

Непереносимое отвращение, а вовсе не страх, придало сыну Конана поистине силу полубога. Свистнул меч; клинок рассек мертвую плоть, верхняя половина туловища грянулась наземь, ноги же с крестцом остались стоять. Однако мумия, казалось, не обратила на это никакого внимания; мертвец подтянулся на руках и ловко зацепил крючковатыми пальцами ногу Конна. Молодой король не удержал равновесия и оступился; впившуюся в него мертвую руку отсек Паллантид, но и на него уже надвигался смердящий мертвец...

И тут Конн понял. Это он, именно он, а вовсе не его воинство нужен мертвецам. Битва продолжалась, Черные Драконы мало-помалу отступали, и становилось ясно, что ходячие трупы нацелили свой удар именно на молодого короля Аквилонии. Центр королевской гвардии держался очень упорно, крылья же постепенно отходили; сражавшиеся вокруг Конна оказались в полукольце. Несмотря на то, что немало ходячих мертвецов было иссечено на мелкие части, и втоптало в землю тяжелыми, окованными сталью сапогами Черных Драконов, воины Конна тоже понесли очень тяжелые потери. Надо было дать гвардии время... хоть несколько минут... а потом заготовленный погребальный костер довершит дело.

- У нас все готово! - выкрикнул один из воинов, внезапно появившись из сумерек за спиной Конна.

- Паллантид! Командуй отход! - распорядился Конн, и в этот миг мертвецы прорвали, наконец, цепь аквилонских воинов в центре. С десяток трупов со всех сторон надвинулись на Конна; за спиной короля встал на дыбы и забился его жеребец; двое конюших с трудом удерживали его, повисая на поводьях.

Меч Конна подрубил ноги ближайшему мертвецу, однако его уже окружали.

- Король! Уходи! - закричал Паллантид, отчаянно размахивая клинком. Жеребец Конна наконец встал на дыбы и вырвался. Животное прянуло на надвигающихся мертвецов; в тот миг, когда конь проносился мимо Конна, руки короля вцепились в роскошную гриву своего любимца и спустя миг сын Конана оказался в седле. Храпя, жеребец вновь поднялся, одним ударом копыта размозжив череп ближайшему трупу; в цепи мертвецов на секунду возник разрыв, и Конн бросил своего скакуна туда.

- Паллантид, я их отвлеку!.. - крикнул он и погнал жеребца широким кругом по полю. Десятка два мертвецов и впрямь побежали за ним, нелепо растопыривая руки; к ним стали присоединяться новые, натиск на центр аквилонцев значительно ослаб.

Знамя со львом медленно отступало. Выполняя приказ, Черные Драконы подались назад, заманивая мертвецов на гибельный костер. Конн знал, что факельщики уже разожгли огонь и стоят наготове подле кип пропитанной маслом пакли, которая всегда имелась в обозе запасливого Паллантида. Мертвецы как будто бы клюнули на этот обман: их черная цепь поползла вперед, преследуя отступающих.

Свора десятка в три гналась за Конном. Конечно, можно было бы оставить их сейчас, бросив впоследствии на эту жалкую кучку всю мощь гвардии; но Конн не хотел терять более ни одного своего воина. Нет, он, сын короля, прозванного в народе Великим, обязан сам привести этих мертвяков на костер!

Конн в тот миг гнал коня по самому дну долины; вокруг, точно разлитая в воздухе светящаяся кровь, колыхался колдовской туман. Свора преследовала его по пятам; у мертвецов невесть откуда взялась небывалая прыть.

И, уже поворачивая скакуна, Конн вдруг увидел прямо перед собой странную фигуру: подбоченясь, там стоял горбун, положив обе руки на эфес меча. Взгляд его пылал тем же красным огнем, что и глазницы мертвецов; не приходилось сомневаться, что именно он - поводырь этого страшного стада Смерти.

Конн уже не успевал ни выхватить меч, ни повернуть коня, и тогда его рука сорвала висевший слева у седла короткий дротик; прежде, чем горбун успел хотя бы шевельнуться, толстое древко пробило его насквозь.

Раздался ужасный визгливый вопль, от которого у Конна заложило уши и он на время попросту оглох. Корчась, горбатая фигура опрокинулась на спину, ухватившись обеими руками за торчащий из груди дротик. Дальнейшего Конн не видел; конь его пронесся мимо.