Одержимость - Наталия Рощина

– Да ты меня не слушаешь, Майя?!

– Нет, что ты. Ловлю каждое слово. – Она бросила на него быстрый, насмешливый взгляд. – Просто не слышу ничего такого, с чем бы хотелось поспорить. К тому же ты повторяешься.

– Я веду к тому… Одним словом… Все течет, все меняется, и наши отношения тоже.

– Твое отношение ко мне, Кирилл, только твое, – поправила его Майя, безмятежно улыбнувшись.

– Не придирайся к словам, прошу тебя.

– Что ты, я не имею такой привычки… Просто, несмотря ни на что, мои чувства к тебе остались неизменными, – сказала и пожалела об этом. Вот так она перечеркнула свою весьма правдиво сыгранную роль.

– Мне приятно это слышать, но мне нечем ответить.

– Так бывает. – Она снова улыбнулась.

– Ты ведь не станешь осуждать меня, что я не стал лгать?

– Не стану. Есть еще ложь во спасение, но у нас не тот случай, правда?

– Я понял, что тебя больше нет в моем сердце, – не реагируя на вопрос, продолжил Кирилл.

– Меня нет в твоем сердце, – прошептала Майя, вскинув на Кирилла испуганные глаза.

– Ну, не драматизируй, Майка.

– Извини, это я по инерции. – Теперь она пыталась исправить положение. Роль мученицы ей не нужна. – Не смотри так. Меня не нужно жалеть. У меня все в порядке. И у тебя все в порядке. Значит, мы поступили правильно.

– Ты такая красивая, – неожиданно произнес Аюшев.

– Я знаю. – Она постучала пальцами по столу. Признак волнения, прорвавшегося наружу сквозь плотный кордон самообладания.

– Жизнь на этом не заканчивается.

– Да? Как странно… Странно, что я еще жива, – тихо и страшно произнесла Майя. – Да и жива ли?

Она быстро допила шампанское, резко поставила бокал на стол. Повлажневшие карие глаза впились в спокойное, гладко выбритое лицо Аюшева. За весь разговор она позволила себе лишь дважды встретиться с ним взглядом. Ей было нестерпимо больно не находить в них ни пронзительной грусти, ни намеков на отчаяние. Ничего подобного. Сидящий напротив мужчина весь вечер пытался убедить ее в том, что их разрыв – это такой пустяк. Звено в длинной цепочке событий, которое разорвалось исключительно по необходимости, так сказать, по жизненным показаниям. Мол, еще немного, и он бы задохнулся от бремени сковывающей его связи, а так у него полный порядок. Оказывается, оба только выиграли, расставшись. Каждый обрел свободу и потенциальную возможность встретить новую любовь. Что Кирилл, кстати, уже и сделал. Он собирается жениться. Жениться на женщине, к которой не испытывает и сотой доли чувств, связывавших его с Майей. Она поняла это из тех слов, которые он не произнес, не посмел произнести.

Казалось, Майя должна тихо радоваться тому, как предавший ее мужчина, находясь в трезвом уме и в полном здравии, сам себе ставит капкан. Рано или поздно он попадет в него и только тогда испытает страдания, которые пришлось пережить ей самой. Страдания одинокого сердца. Они затронут его иначе, пусть не так глубоко, но и этих ощущений будет достаточно, чтобы разрушить призрачный покой, почувствовать отвращение к сытому, лишенному взаимной любви существованию. Жалкий удел.

Как странно, даже в эту минуту, когда Кирилл признался в предстоящей женитьбе, Майя не почувствовала к нему ненависти. Ей было нестерпимо больно, обидно, жалко его. Жаль себя и оставшихся в прошлом прожитых лет. Все зря. От нее избавились как от ненужной старой одежды. Нет, хуже. Старую одежду можно повесить в шкаф, время от времени доставать, осматривать, любоваться и снова водружать на хранение. Так может продолжаться до тех пор, пока вещь не обретет нового хозяина или не окажется на свалке. Майю выбрасывали сразу, без сожаления, безвозвратно.

– Майя, ты умная женщина. Давай останемся друзьями. – Он протянул руку ладонью вверх, но Майя не шелохнулась. Кирилл улыбнулся. – Я – твой верный друг. Помни об этом.

В этот момент она подумала, как бы он вел себя, если бы все случилось наоборот? Не он, а она дала ему отставку, а потом вот так легко протягивала руку в знак перехода их отношений в новую стадию, именуемую дружбой. Какими были бы его глаза? Неужели он мог бы так же улыбаться? Неужели его руки были бы вот так же спокойны и голос не дрожал? Ответив на все эти вопросы отрицательно, Майя медленно убрала руки под стол, впилась пальцами в колени.

– У меня достаточно друзей, Кирилл. Мужчина, которого я любила, который меня предал, не может относиться к их числу.

– Это ты сейчас так говоришь. Пройдет немного времени, и ты поймешь…

– Хватит, Аюшев. Из тебя плохой оракул. Что будет, то будет.

– Ты снова обижаешься, а напрасно. – Он чувствовал, что сказано довольно, но какая-то сила заставляла его говорить. – На работе никаких перемен не будет, не переживай. Тебя никто не станет зажимать. Никаких домогательств. Я обещаю. Ты будешь работать как раньше.

Майя пристально посмотрела на него. Кажется, он намекал на то, что, став ничьей, она может снова оказаться жертвой интриг. Здорово получается. Вероятно, он знал, что в самом начале ее работы в клинике она была вынуждена защищать свое достоинство, свою честь? Он предпочел в это не вмешиваться.

– Говоришь, никаких домогательств? Никто на меня больше не позарится в этой суперклинике? – съерничала Майя.

– Зачем ты так? Я ведь знаю, что творится вокруг.

– Всегда знал, Кирюша, или недавно прозрел?

– Всегда.

– Замечательно! – Она запрокинула голову, заразительно смеясь.

– Ты что?

– Нервы. Я, видишь ли, иногда нервничаю. – Майя опять обрела уверенность. Она снова вошла в роль женщины, жизнь которой только начинается. – У меня нет выбора. Я хочу работать на прежнем месте. Меня все или почти все устраивает. Я люблю мою работу и хорошо с ней справляюсь. Надеюсь, это замечаю не только я.

– Разумеется, – вяло подхватил Кирилл.

– А с тобой мы останемся коллегами, – добавила Майя. – Думаю, этого достаточно. Тем более что ты ведь скоро покинешь насиженное место.

– Планирую. – Аюшев не удивился, что она об этом догадалась. Он дал ей понять, что из предстоящего союза намерен получить как можно больше выгоды.

– Долго ждать ты не намерен? Хочется скорее взлететь? – улыбнулась Майя.

– Да, жаль, что все так вышло. – Кирилл вздохнул. – Была бы ты Белинская…

– О, уволь! – Фамилия невесты Аюшева резанула ее слух. Ничего более оскорбительного он сказать не мог. – Жить без взаимной любви, зная, что тебя используют, может далеко не каждая женщина. Жить во лжи – это не для меня. А что касается Белинской… Незавидная роль у твоей будущей жены.

– Тебе бы я не изменял.

– Ты садист, Аюшев, – вздохнула Майя, поражаясь собственной сдержанности, – но я на тебя не обижаюсь.