Опыт воображения - Мэри Уэсли

— Скоро мы свернем с шоссе, — сказал Сильвестр, — и покатим вдоль узкой дорожки, петляющей рядом с ручьем, который приведет нас в деревню. В деревне есть паб, в нем мы и поужинаем. Так, мы уже близко. Попробуем свернуть вот сюда. — И они вырулили на дорогу, извивавшуюся по дну долины.

Джулия опустила стекло со своей стороны.

— Здесь действительно течет ручей, — немного удивленно сказала она. Пес поднялся и, перебравшись через ее колено, потянул носом свежий воздух из окна.

— Ну что, говорил я вам? — сказал Сильвестр и остановил машину около паба, расположившегося на деревенской улочке. Они вышли и постояли на мостках, пока Веселый пил из ручья. Потом Сильвестр повел Джулию в паб.

Там было тихо и спокойно. Несколько человек негромко переговаривались у стойки бара, и небольшая группа сидела у камина. Их подвели к столику в слабо освещенном углу. Джулия и Сильвестр сели и спросили, что бы они могли поесть. Выбор был небогатым.

Сильвестр нервничал.

— Здесь, собственно, нет особого выбора. К счастью, у них имеется хорошее вино. Что вы скажете насчет лукового супа и жареной камбалы по-дуврски?

— Скажу, что с удовольствием съем все это. Между прочим, не забывайте — сейчас самая середина зимы. А рыба выглядит чрезвычайно аппетитно.

Налили вина. Сильвестр попробовал и одобрил. Джулия попробовала и сказала: „Замечательное“. Веселый ушел погреться у камина.

Разговаривать в машине было довольно легко. В темноте он не видел ее глаз, и это упрощало дело, а о реакции на его слова он мог судить по тому, как она вытягивала расслабленно ноги или наоборот, подбирала их к себе. Теперь же, видя ее глаза так близко, он будто онемел.

— Как вы отыскали этот чудесный паб, вы бывали здесь раньше? — спросила Джулия.

— Я просто подумал, что здесь должен быть паб. — Это была авантюра, своего рода шанс, пользоваться которым французы считают само собой разумеющимся. Он пошел на этот риск и выиграл.

— Так вы здесь никогда раньше не были?

— Никогда. — Он мог бы ей сказать, что привез ее сюда, потому что хотел, чтобы место их встречи не было связано ни с какими воспоминаниями, чтобы оно было их, и только их местом, но не сказал, как не сказал и всего того, что хотел, пока они ехали в машине.

Официантка принесла им суп.

— Очень вкусно смотрится, — сказала Джулия и взяла ложку.

Поджаривавшийся у намина Веселый вернулся к ним, высунувши от перегрева язык, и тяжело бухнулся в ноги.

— А вы ему нравитесь, — заметила Джулия.

— Где вы его раздобыли? Хорошего пса не так легко найти.

— Он сам нашел меня. — И Джулия рассказала о встрече с собакой, попытке отослать ее прочь и о том, как она потом жалела об этом и была в таком отчаянии, что, когда пес попросился к ней снова, она сдалась, и они вместе съели шикарный бифштекс, который она купила, чтобы отпраздновать разрешение мистера Уйакса заняться возрождением его сада. — У меня было такое чувство, — сказала она, — будто он знал, что принадлежит мне, а я — ему.

„Хотелось бы, чтобы у тебя появилось такое же чувство по отношению ко мне“, — подумал Сильвестр, глядя, как она ест.

— У него, видимо, был какой-то хозяин, — предположил он.

— Теперь у него другой хозяин, — решительно сказала она и добавила, глядя ему в глаза:

— Я не собираюсь ничего разузнавать о его прошлом.

На этом они покончили с супом.

— Расскажите мне о Пателях, — попросил Сильвестр, подливая вино в ее полупустой стакан.

— Они — мои друзья.

— А что вас сдружило?

Джулия отпила немного вина.

— Я тогда была беременна, миссис Патель — тоже, — начала она свой рассказ. — В тот день я пришла в их магазин за продуктами. Мистер Патель попросил меня помочь его жене, которая боялась идти в больницу. Дело в том, что она не говорила по-английски. В общем, я взяла ее с собой. Она — приятный человек; мы подружились. Они оба очень хорошо ко мне относятся. У нее сейчас уже двое детей, но наши дети, те, которых мы тогда родили вместе, были одногодками, почти братьями.

— Вы о Кристи?

— Да. — Она отвернулась и молча, глядя в сторону, потягивала потихоньку вино. Упавшее в намине полено всколыхнуло пламя, и оно высветило ее лицо. Сильвестр увидел боль в ее глазах.

— Теперь она уже немного говорит по-английски. Она редко это делает, но, когда к ней обращаются, она все хорошо понимает.

— Расскажите мне о своей работе.

— Я убираюсь два дня в неделю там, где вы сегодня нашли нас. Хозяин квартиры — торговец автомобилями. Я не вижусь с ним, так как прихожу, когда он на работе. То же самое, и также дважды в неделю, я делаю в квартире одной журналистки. Приходилось раньше работать и на других. Сегодня, кроме тех двух, я занимаюсь еще вашей квартирой и вашим садом. Я справляюсь. Когда Кристи был еще жив, миссис Патель присматривала за ним в мое отсутствие, и мне в общем удавалось расплачиваться по всем счетам.

— А ваш муж разве не оплачивал счета?

— Временами.

Подошла официантка, забрала суповые чашки, потом принесла жареную камбалу.

— Все в порядке? — спросила она.

— Да, спасибо, — машинально ответил Сильвестр, лихорадочно соображая, о чем бы еще спросить Джулию.

— А у меня было такое впечатление, — сказала Джулия, вооружаясь ножом и вилкой, — что вы собирались рассказать мне за ужином о Цилии.

ГЛАВА 34

Сильвестру понравилось, как легко и тактично поменяла она тему разговора, и ему не оставалось ничего другого, кроме как приступить к рассказу о себе. Она внимательно слушала его, не забывая при этом наслаждаться изумительной камбалой по-дуврски и не менее вкусными чипсами и салатом из водяного кресса. Потом еще были клубника (это в зимнее-то время!) со сливками, бесподобный сыр „стилтон“, который он уписывал с оливковым печеньем, она же съела за компанию лишь пару кусочков, и, наконец, черный кофе. Джулия сосредоточенно следила за его повествованием, а когда он останавливался, задавала какой-нибудь наводящий вопрос, и он продолжал рассказывать.

Хотя они пили поровну, у него развязался язык, в то время как она больше молчала. У него было прекрасное настроение, и он рассказал ей все, обо всех важнейших событиях своей жизни от рождения до этого дня; он поведал ей о детстве, школьных годах, смерти отца, учебе в университете, путешествиях, перемене работы, первой любви (в Париже, где он основательно улучшил знание французского языка), следующей любви (в Мюнхене и Вене, где он навел лоск на свой немецкий), смерти матери, жизни в Лондоне, встрече с Цилией (эта любовь, подобно второсортному фейерверку, никак не хотела разгораться, хотя и ослепила его вначале как молния). Он даже сказал, какую книгу читала Цилия во время их последнего занятия любовью — нет, это была не Барбара Картленд, но что-то чертовски похожее. Потом он говорил об уходе Цилии, испытанных им разочаровании, подавленности, боли и наконец освобождении.

— Ужин был прекрасным. Большое вам спасибо. — Подсчитав сумму положенных чаевых, он удвоил ее, расплатился с официанткой и отошел к камину в ожидании Джулии, которая отправилась в дамскую комнату.

Он еще не рассказал ей о своих вкусах, о том, какую любит музыку, какие книги, фильмы, спектакли, но у него еще будет для этого время. Он постоял, задумавшись, машинально позвякивая мелочью в кармане брюк. Да, он не сказал ей еще и то, что хотел, но не мог сказать по дороге сюда.

Но где же она, черт возьми? Сколько можно? Постой, она ведь взяла с собой собаку; уж не сбежала ли она? Боже всемилостивый!

Отходя от столика, она захватила с собой свое пальто. Он слышал звуки заводимых моторов — это уезжали на своих машинах посетители паба. Она могла, конечно, попросить кого-нибудь из них подбросить ее до города. „Боже! А я весь ужин бубнил ей о себе, о своей никому, кроме меня самого, не интересной жизни, в то время как следовало строить совместные планы нашего с ней будущего! Господи, какой дурак! Нужно было спросить, не бывала ли она в Ницце, не желает ли познакомиться с Францией или Италией, или она предпочла бы поехать, например, в Перу? Будет ли она счастлива, если мы поселимся в моем доме? Или, может быть, в коттедже за городом? А как она относится к одежде, ведь я видел ее всегда в одном и том же — в джинсах и черном пальто? Я даже не знаю, какие у нее ноги; в тот вечер так и не осмелился посмотреть. Я бы с удовольствием стал одевать ее. Мне было бы приятно дарить ей всяческие вещи. Я хотел бы, чтобы она всегда была рядом, чтобы мы вместе смеялись, чтобы у нас были дети… А почему бы нет?“

— О Господи! — произнес он вслух. — Она ушла.

— Извините, что так долго, — сказала появившаяся наконец Джулия. — Негодник что-то разыгрался как никогда — погнался за котом и исчез где-то в конце улицы, не обращая внимания на мой свист.

— А я уже подумал, что вы просто удрали от меня. — Сильвестр помог ей надеть пальто. — Я решил, что так надоел вам своими разговорами, что вы не стерпели и сбежали.