Воспоминания.Том 1 - Владимир Джунковский

Главный контингент революционеров засел на фабрике Шмидта, где и помещался склад боевых снарядов всех дружин, вещевой склад и главная их касса. Фабрику бомбардировали, и она вся погибла под развалинами. Сам Шмидт был арестован в доме Плевако на Новинском бульваре во время происходившего там совещания присяжных поверенных. Кроме фабрики Шмидта пришлось предать огню и несколько других домов, из которых мятежники открывали огонь по войскам. К вечеру широкое огненное зарево от пылающих домов на Пресне освещало весь город. В ночь на 18 декабря часть рабочих Прохоровской мануфактуры пришли к начальнику отряда флигель-адъютанту полковнику Мину с ходатайством не стрелять по жилым помещениям этой мануфактуры, чтобы дать возможность женщинам и детям оставить помещения. Поэтому все военные действия были прекращены на все 18 число.

Впоследствии выяснилось, что просьба о женщинах и детях была только предлогом для прекращения стрельбы, так как этим воспользовались боевые дружины и бежали на новый сборный пункт, устроенный ими на сахарном заводе в полутора верстах от Прохоровской фабрики. Войскам пришлось брать и этот завод, что и было приведено в исполнение 19 декабря, когда свыше 450 рабочих сдали огнестрельное и холодное оружие. Таким образом, Пресня — последний оплот революционеров — была ликвидирована. Раненых чинов полиции и офицеров было 17, нижних чинов 49. У забастовщиков 42 убито и 131 ранено.

Не могу не упомянуть о весьма прискорбном случае, имевшем место 17 декабря на Пресне, когда в своей квартире был убит доктор В. В. Воробьев приставом 2 участка Тверской части ротмистром Ермоловым. В 12 часов дня Воробьева позвали к раненому в один из домов на противоположной стороне улицы, он пошел, сделал перевязку; потом его позвали к другому раненому. Когда он переходил улицу и шел к своему дому, то в него начали стрелять, он поднял руки в доказательство того, что он безоружен, и благополучно вернулся домой. Едва он успел войти к себе, как на парадной послышался звонок и к нему вошел полицейский офицер с шестью солдатами. Ротмистр Ермолов обратился к нему с вопросом: "У вас Красный Крест?", так как на подъезде висел флаг Красного Креста. "Нет", — ответил доктор. "Вы сочувствуете революционерам?" — "Я не сочувствую им, но моя обязанность как врача подавать помощь всем, кто в ней нуждается". — "У вас есть оружие?" — "У меня есть револьвер, но я имею разрешение градоначальника". При этом доктор повернулся, пристав же Ермолов вдруг вынул револьвер и выстрелил Воробьеву в затылок. Случай ужасающиий, объяснить его можно только страшным мозговым и физическим переутомлением Ермолова, который буквально не знал отдыха ни днем, ни ночью с самого начала восстания. Это был очень хороший пристав, и зверских наклонностей у него не было, в участке он пользовался симпатиями обывателей, заступался всегда за меньшую братию. Ермолов был предан суду и приговорен к лишению дворянства, чинов, орденов с отдачей в исправительное арестантское отделение на 4 года, а вдове доктора Воробьева суд обязал Ермолова уплачивать по 75 руб. в месяц, а дочери до совершеннолетия по 50 руб. Впоследствии Государь помиловал Ермолова.

19 декабря была еще маленькая вспышка — с 3 часов утра началась стрельба со стороны вдовьего дома по расположенным во дворе Пресненского полицейского дома войскам. Дружинники были выбиты из вдовьего дома, причем убито было четыре дружинника, а нижних чинов и полицейских ранено 7 человек.

Этой вспышкой вооруженное восстание кончилось, и к 31 декабря жизнь на Пресне, так же как и во всем городе, стала входить в колею. В этот день по высочайшему повелению приезжал генерал-адъютант барон Мейендорф благодарить от имени его величества войска за доблестные действия по усмирению мятежников. Вслед за сим генерал-губернатор обратился к жителям с объявлениями. […]

В районе Московской губернии за все это время беспорядков в Москве было сравнительно спокойно, даже почти все фабрики работали, только в некоторых уездах были нервно настроены, как, например, в г. Богородске, в Мытищах. Своевременными арестами, а также недопущением в г. Богородск поезда с боевыми дружинами, которые были захвачены благодаря дружному содействию населения, удалось предотвратить боевые столкновения. Особенно долго бастовала фабрика Лямина у станции Яхрома Савеловской ж. д., и хотя там было совершенно тихо, но забастовка упорно держалась даже после того, как в Москве восстание кончилось и жизнь вошла в колею. Ходили слухи, что агитаторы не позволяют встать на работу, терроризируют рабочих и угрожают испортить машины и даже сжечь фабрику, если рабочие начнут работать. Поэтому я решил принять необходимые меры и послать вооруженную силу, дабы парализовать влияние агитаторов. С разрешения генерал-губернатора был отправлен батальон Лейб-гвардии Семеновского полка под командой полковника Римана, вернувшегося из экспедиции на Казанскую ж. д.

Когда я узнал, что командируется полковник Риман, то я, опасаясь, как бы он не переборщил и не повторилось бы то, что было на Казанской ж. д., дал ему строжайшую инструкцию отнюдь не применять оружие, так как Ляминская фабрика известна была своей патриархальностью, и я не допускал мысли, чтобы рабочие оказали какое-либо противодействие. Я приказал только доставить мне в Москву трех главарей, которые были известны и которые держали всю фабрику в терроре. Как я и ожидал, появление внушительной силы подействовало, и мирные рабочие в тот же день встали на работу, чувствуя поддержку. Фабрика была окружена, и рабочие выдали своих главарей, которые и были доставлены в Москву.

С возвращением отряда этого в Москву город и губерния вернулись к мирной жизни. Но так как под влиянием Крестьянского союза среди сельского населения не прекращалась агитация, то я решил обратиться к населению с следующим предупреждением:

"1. Московская губерния находится ныне на положении чрезвычайной охраны, т. е. местная административная власть усилена чрезвычайно и увеличена намного ответственность населения за неисполнение обязательных распоряжений этой власти; могут быть назначены в административном порядке: арест, заключение в крепости, в тюрьме до 3 месяцев, денежный штраф до 3 тысяч руб.; может быть арестовано имущество виновных; в некоторых случаях виновные предаются военному суду и прочее, как подробно указано в законе "Положение о мерах к охранению государственного порядка", в Уставе о предупреждении и пресечении преступлений, изд. 1890 г., и в именном высочайшем указе Правительствующему Сенату 29 ноября 1905 г.

2. Все толки о возможности отобрания крестьянами в свою пользу чужих земельных и лесных угодий или о каком-то разделе земель совершенно неуместны и бесцельны, потому что всякая собственность в Российской империи, как и во всех государствах, неприкосновенна. Поэтому крестьяне не имеют ни малейшего права завладевать насильно чужой землей или лесом, останавливать рубку или вывозку леса, самовольно рубить лес, препятствовать работам в имениях, касаться владельческих усадеб и тому подобное. Если крестьяне имеют спор с землевладельцем о земле, то могут обратиться в суд, а отнюдь не завладевать самовольно такой землей. Предупреждаю, что правительство не остановится ни перед чем для прекращения подобных противозаконных насильственных действий и в отношении виновных будут приняты самые суровые меры и даже может последовать высылка на места военной силы для подавления беспорядков.