Леди Альмина и аббатство Даунтон - Фиона Карнарвон

Потом встал вопрос переселения из Хайклира. Согласно традиции при воцарении нового преемника бывшие держатели титула и обитатели поместья элегантно удалялись со сцены. Естественно, старое поколение не выставляли на улицу, и в любом случае у Альмины был собственный особняк на Симор-плейс, но даже при этом ей предстояло пережить все превратности переезда. Отныне Хайклир стал домом новых эрла и графини Карнарвон, а не ее.

Порчи был всецело предан идее поддержания благосостояния Хайклира, но ему исполнилось всего двадцать четыре года и к тому же не довелось жить в поместье в зрелом возрасте. У него не было благоприятной возможности наблюдать в подробностях, как функционирует это хозяйство, а его жена, выросшая в совершенно ином окружении в США, должна была учиться наравне с ним.

Вдобавок к изменениям в домашнем кругу следовало также принимать во внимание международный масштаб события. Человек, которому была предана Альмина, умер в апогее своих трудов и славы. Осталось огромное незавершенное дело, в настоящее время застопорившееся в Египте и нуждавшееся в приложении всех ее сил для возобновления. Начало этой работе с точки зрения переговоров с египетским правительством, различными музеями и средствами массовой информации едва было намечено.

У Альмины возникло несколько существенных проблем. Пятый эрл умер, не упомянув в своем завещании концессию в Долине царей. Его вдова хотела продолжать работу в гробнице Тутанхамона в память о своем супруге. Для нее это означало оказание финансовой помощи Говарду Картеру, чтобы тот мог завершить проект. Альмина заявила Картеру, что выделит средства на раскопки, а значит, ему следует подготовить план на будущий сезон. 12 июля графиня Карнарвон также подписала соглашение с мсье Лако из Департамента древностей, дававшее ей право затратить еще год на освобождение гробницы, начиная с ноября. Остальная часть Долины царей уже больше не являлась частью концессии.

Говард Картер почти все лето провел в Англии и несколько раз навестил Хайклир, где помог Альмине надежно упаковать бесценную коллекцию древностей эрла. Она была совершенно уникальна, стоимость многих предметов составляла более двадцати тысяч фунтов. В своем завещании лорд Карнарвон отказал различные экспонаты Британскому музею и музею «Метрополитен» в Нью-Йорке, но и Картер, и Альмина надеялись, что, если коллекции предстоит поступить в музей, основная ее часть останется единым целым.

Картер, конечно же, с большим облегчением осознавал, что его труды более не находятся под угрозой, и был чрезвычайно благодарен Альмине, но тосковал по обществу старого друга и их сотрудничеству. Археолог не привык к праздности и затратил много времени на подготовку книги. «Гробница Тутанхамона» была опубликована в том же году. Картер посвятил ее своему «любимому другу и коллеге лорду Карнарвону, скончавшемуся в час своего триумфа. Если бы не его неустанная щедрость и постоянное ободрение, наши труды никогда не увенчались бы успехом. Его суждениям в искусстве не было равных. Его усилия, внесшие столь большой вклад в расширение наших познаний по египтологии, навеки обретут почет в истории, и я всегда буду хранить память о нем».

После смерти лорда Карнарвона бедный Картер пребывал в постоянном унынии. Однако его целеустремленность не поколебалась, и ученый в конечном итоге завершил свою задачу, но это далось нелегко. Они с Альминой оказались вовлеченными в распри с Департаментом древностей, продолжавшиеся до конца следующего года. Проблемы начались, когда Картер возобновил работу в ноябре 1923 года. Археолог не мог примириться с постоянными препятствиями и в конце концов полностью закрыл гробницу. Египетское правительство тут же запретило ему появляться и на площадке, и в его лаборатории. Для народа, исследующего возможности своей только что обретенной свободы, это было идеальной ситуацией для возвращения раскопок под руководство египтян. Изнурительное противостояние с египетским чиновничеством, юридические доводы, мешающие соблюдению прав и обязательств и множество мелких свар только усугубили депрессию Картера.

Решение египетского суда принесло разочарование Альмине и Картеру. Были допущены ошибки, которые, возможно, не произошли бы, останься в живых лорд Карнарвон. Однако графине удалось убедить египетские официальные лица позволить Картеру завершить раскопки и подготовить описание захоронения. Для человека, всего-навсего хотевшего, чтобы его оставили в покое для продолжения работы, этого было достаточно.

Тем временем на родине предстояло сражаться со все возрастающим объемом бумажной волокиты. Пятый эрл оставил Хайклир в майоратное наследование сыну и его потомкам, но почти все остальное, от лошадей до прочих особняков, перешло к Альмине. Образовалась сложная налоговая ситуация, поглощавшая уйму времени и обрещавшая поглотить также массу денег. Именно этого Карнарвон прозорливо опасался в течение многих лет, еще с тех пор, как суперналог Ллойд Джорджа стал законом в 1910 году, а тариф ежегодного налога начал расти с незначительной суммы, которой можно пренебречь, до шестидесяти процентов дохода в 1919 году. Естественно, нации требовалось возродиться после войны, выплачивать пенсии раненым и вдовам, а также построить тысячи домов для «достойных героев» по призыву Ллойд Джорджа, но финансовое состояние старого класса землевладельцев неожиданно изменилось.

Лорда Карнарвона постоянно волновало превышение счета в банке Ллойда и вид на будущее. Большую часть состояния эрла, как и многих аристократов, составляло недвижимое имущество, а не финансовые средства, он и тратил деньги на светскую жизнь скорее по сложившейся привычке, нежели в соответствии с тщательно рассчитанным чистым доходом. Всего за несколько месяцев до смерти лорд написал управляющему Резерфорду с просьбой урезать все расходы, насколько это возможно, но запоздал с этой мерой, и теперь Порчи, наследник, и Альмина, его вдова, столкнулись с существенными налогами на наследство.

Налог на наследство, подлежащий уплате при переходе большого поместья от одного поколения к другому, стал еще одним фискальным кошмаром, преследовавшим класс землевладельцев, особенно после 1920 года, когда налоги возросли. Для уплаты сборов, которыми облагалась огромная недвижимость, надлежало быстро найти средства, и зачастую это означало, что особняк должен быть либо продан, либо лишен своего содержимого. Ситуация с Хайклиром, как всегда, облегчалась за счет денег Ротшильда. Альмина вела себя стоически – для нее проблема заключалась в том, с какой картиной расстаться, но сумма оказалась слишком огромной, а весь процесс – осложненным. Это означало, что денег, завещанных Джорджу Фернсайду, Альберту Стритфилду и прочим давним друзьям и персоналу, нельзя выплатить до окончательного уничтожения всех препон. Альмина же хотела заниматься делом. Она всегда избирала эту тактику, когда на нее оказывалось давление, и теперь вихрем мчалась из Симор-плейс на ужин, навещала Порчи и Кэтрин в Хайклире, пользовалась заботой друзей и выезжала в Париж за покупками. Она также стала проводить больше времени в обществе подполковника Яна Деннистоуна, с которым познакомилась через его бывшую жену, свою подругу.

Альмина встретилась с Дороти Деннистоун, когда их общий друг, генерал сэр Джон Кауэнс, умирал в 1921 году; женщины чрезвычайно сблизились, и Дороти постоянно навещала Хайклир. Сэр Джон был блестящим квартирмейстером, сыгравшим решающую роль в Первой мировой войне, но его репутацию подмочили любовные похождения. Одним из них был роман с Дороти, на некоторое время получившей право раздельного проживания со своим мужем. После развода четы Ян Деннистоун часто пребывал в одиночестве. Подполковник был вынужден пользоваться креслом-каталкой, поскольку перенес тяжелый перелом бедра, к этому присовокупились серьезные финансовые неприятности, но Ян был добр, обаятелен и стал хорошим другом графини Карнарвон после смерти ее мужа. Женщина никогда прежде не оставалась одна и почувствовала, что ее влечет к Яну. Альмина ухаживала за ним, и они стали проводить все больше времени вместе.

Среди всех этих напастей Карнарвоны все-таки получили и хорошую новость: Ева собралась замуж. Она уже несколько сезонов встречалась с мистером Бичемом, и ее любовь и уважение к нему возрастали с каждым днем. Молодой человек излучал веселье, и им нравилось танцевать вместе. Когда отец умер, Ева почувствовала себя совершенно обездоленной. Броугрейв предложил ей свою поддержку и тем летом часто гостил в Хайклире.

Он пытался пойти по стопам своего отца в качестве члена парламента, но безуспешно. Он был кандидатом от национальных либералов в Ловестофте после того, как его отец ушел в отставку, но потерпел сокрушительное поражение. Эти всеобщие выборы стали сущим побоищем для расколовшейся Либеральной партии, но Броугрейв сражался отважно, хотя предпочел бы карьеру в бизнесе. Однако он пожертвовал своими предпочтениям, главным образом, чтобы угодить своей матери, леди Бичем. Броугрейв очень заботился о родителях после того, как его старший брат Эдуард погиб во Франции в 1914 году.