Инфицированные - Скотт Сиглер

Тем не менее что-то в его поведении заставило Маргарет насторожиться. Они, конечно, поспешили и допустили небрежность, не удосужившись проверить, сколько человек в семье. Отец, судя по словам девочки, уехал. Один брат налицо. Есть ли еще один? А сестры?

– Мамочка никак не просыпается, – вдруг сказала девочка. – Два дня пробую разбудить ее, а она все спит и спит. И странно пахнет.

Маргарет почувствовала, как внутри у нее похолодело.

Девочка между тем подошла ближе.

– А вы из полиции?

Эймос медленно поднялся с дивана.

Отто спокойно встал между девочкой и Маргарет.

– Да, милая, мы из полиции. Как ты догадалась?

– Братик сказал, что вы скоро придете.

Маргарет захотелось бежать отсюда без оглядки. Немедленно. Они явились за девочкой, но им и в голову не приходило, что в доме может быть инфицирован кто-нибудь еще.

– О боже… – проговорил Эймос. – Ты чувствуешь? Пахнет газом!

Маргарет мгновенно ощутила знакомый запах – он исходил из кухни.

– Уберите отсюда девчонку, – тихо сказал Отто. – Поскорее.

Маргарет шагнула к малышке, потом остановилась в нерешительности. Ей не хотелось дотрагиваться до нее: вдруг она заразная?

– Маргарет, – прошипел Отто. – Забери ее… быстро!

Отбросив сомнения, женщина схватила девочку. Она шагнула по направлению к выходу, но, прежде чем успела сделать второй шаг, кухонная дверь распахнулась.

Вышел мальчишка, держа в каждой руке по пистолету.

На нем по-прежнему была надета ковбойская шляпа, но маску мальчишка снял. У него был всего один глаз! Вместо другого красовалась уродливая голубая шишка, которая вытеснила собой веко и бровь. Веко вздулось и лопнуло, обнажив черноватую сморщенную кожу. Что бы это ни было, оно выросло между глазом и веками, причем глаз остался где-то позади и не был виден…

– Вы плохие, – сказал мальчишка. – Надо бы вас… пристрелить.

Он поднял пистолеты.

Эймос бросился мимо Маргарет к выходу. Женщина повернулась и побежала за ним, не выпуская девочку из рук. Тяжелые шаги позади напоминали о том, что агент Отто не отстает.

Маргарет выбежала из дома и успела соскочить с крыльца, когда услышала выстрелы, а секунду спустя газ воспламенился.

Это был не взрыв, а скорее сильный хлопок. Окна задребезжали. На бегу Маргарет почувствовала за спиной жар – если никто не услышал взрыва, это вовсе не означало, что дом не загорится. И мальчишку не охватит пламя…

40

Обед подан

Перри наполнил тарелку и умудрился допрыгать до дивана, не просыпав на пол ни крошки. Тяжело опустившись на подушки, он поморщился от очередного приступа боли в ноге, схватил вилку и с жадностью набросился на еду.

Рагу получилось не слишком густым. Кушанье больше походило на густой суп, нежели на испанский рис. Но оказалось вкусным и успокаивало урчание в животе. Перри погрузился в рис, словно никогда не видел подобной еды раньше. Может быть, куда вкуснее сейчас оказались бы четвертьфунтовый гамбургер с картошкой фри? Или пончики «Хостесс»? Или батончик «Бейби-Рут»? Или большой стейк с брокколи и сырным соусом? Нет, лучше всего на свете сейчас было бы поесть мягких тако из «Тако-Белл». В придачу с острым соусом и бездонным бокалом «Маунтин дью».

Перри вдруг подумал о лете. Самая лучшая пора для смерти. Как всегда, он плохо выбрал время. Ведь можно было бы заразиться этой «болезнью» весной, или летом, или хотя бы осенью. Все три времени года в Мичигане невероятно красивы. На деревьях либо распускается новая листва, либо она переливается яркими красками, предвещающими наступление зимы. Умереть летом было бы неплохо: Мичиган буквально утопал в зелени, стоило лишь выбраться из города куда-нибудь на проселочную дорогу. Шоссе, ведущие на север и к Верхнему полуострову[16], – это полосы черного асфальта через раскинувшиеся по обе стороны безбрежные моря лесов и фермерских земель.

Земельные угодья, лес, болота, озера… три часа езды от Маунт-Плезант до Чебойгана. На пути попадались маленькие городки вроде Гэйлорда, представлявшие собой скопления невысоких зданий и припаркованных рядом автомобилей. Они быстро исчезали в зеркале заднего вида, словно остатки воспоминаний, которые рассеиваются и постепенно переходят в сладкий сон.

Особенно хорошо в начале лета. В разгар сезона дает о себе знать истинная природа мичиганских болот: повсюду царит влажная духота, тело покрывается липким потом, в воздухе кружат полчища комаров и мошкары. Но это не доставляет особых проблем, поскольку до ближайшего озера от силы десять минут езды. По возвращении домой можно искупаться в Маллет-Лейк и прохладной водой смыть с себя последствия угнетающего зноя. А солнце продолжает нещадно палить, превращая бледную кожу в загорелую и оставляя в глазах многочисленные блики и искры.

Насколько идеальным могло быть лето, настолько же угнетающей и унылой получалась зима. Естественно, она была по-своему хороша: покрытые снегом деревья, простирающиеся вдаль белые поля – бесконечные белые пространства с фермерскими домами, уютно вписывающимися в пейзаж. Чем дальше на север, тем суровее становились зимы. Пронизывающий холод. Сырость. Лед. Грязные сугробы смешанного с гравием и песком снега по бокам дороги. Иногда деревья вплоть до мельчайших веточек покрывал толстый слой снега, но большую часть времени бурые ветви и стволы оставались голыми и безжизненными.

Вот почему, когда Перри думал о смерти, ему хотелось, чтобы его кремировали: он попросту не мог себе представить, как его останки будут вечно тлеть в промерзшей почве унылой мичиганской зимы.

И все-таки последние дни его жизни разворачивались именно на фоне угнетающего зимнего пейзажа. Даже если Военные, столь ненавистные Треугольникам, найдут его, то чем смогут ему помочь? Насколько далеко зашла болезнь, этот «треугольный» рак, отдающийся в ушах нестерпимым звоном и воплями?

Перри отправил в рот остатки риса.

– Довольно вкусно, не правда ли? – проговорил он, рассеянно поставив тарелку на столик. Он медленно умирает, есть ли смысл убираться и мыть посуду?

В голове раздался неясный шум.

МЫ НЕ ОЩУЩАЕМ ВКУСА

ПРОСТО ВПИТЫВАЕМ

Не ощущают. Хоть какое-то ограничение. Зато словарный запас Стартовой Пятерки постоянно расширялся.

Урчание в желудке постепенно стихло, затем прекратилось. Уставившись в пустой телеэкран, Перри вдруг был поражен простым, но неожиданным вопросом: что делать?

По ходу необычного сценария, разворачивающегося с Перри в собственной квартире, ему ни разу не пришлось беспокоиться о том, чем себя занять. Он либо спал, либо пребывал в беспамятстве, резал собственное тело, словно отморозок из фильма Клайва Баркера, либо разговаривал с паразитами. А однажды, когда он попытался отвлечься просмотром телевизора, старина Коломбо доставил ему столько хлопот, что Перри быстро пожалел о том, что включил «ящик».