Весенний детектив - Наталья Борохова

— Заложил? — процедил тот, кинув в Алика злобный взгляд.

— Не он, — усмехнулся Юра. — Леся слышала вас своими ушами.

— Подслушивала?! — вскочил под воздействием благородного гнева Лобзень, но мгновенно перевел его на Юру: — А кто мог убить, кто? Из нас только у тебя хватит силы…

Тут уж прорвало Лесю, которая выступила вперед:

— Не смейте обвинять моего мужа! Между прочим, а что вы делали ночью у Борьки?

— Я?! — прижал ладони к груди Лобзень, интонацией давая понять, что на него возводят поклеп. — Я у Бориса?! Когда?

— Да, вы. В половине первого ночи! — безжалостно цедила Леся. — Я вас видела, когда вы выходили оттуда! Что вам понадобилось там ночью, когда все спали? Кстати, а перчаточки зачем надели? Следы свои заметали?

— Какие следы? — занервничал Кеша.

— Убийства! — рявкнула Леся, наступая на него. Ему пришлось отступать, поднимаясь по лестнице. — Попробуйте только насексотить ментам на моего мужа, я про вас тоже расскажу! И посмотрим, кто у нас получится убийцей!

— Я не убивал! — по-бабски взвизгнул Лобзень, потрясая в воздухе указательным пальцем.

— Почему же? — скрестил руки на груди Юра, явно получая удовольствие от сцены. — Вы, Кеша Григорьевич, мужик крупный, только прикидываетесь слабаком.

— Я Кешу знаю лет пятнадцать, — открыла рот в защиту соседа Полынь, — и ничего такого у нас не случалось. Никогда. Стоило вам поселиться в нашем доме…

— Кстати! — понесло Лесю. Она поставила руки на бедра, задиристо приподняла нос. — А вы, Полынь Петровна, что делали у Борьки в два часа ночи? Вы заходили туда с сыном, к тому же ругали его, говорили, что он без вас ни на что не пригодный. Но, что интересно, перчатки тоже надели, как Лобзень, и лампу прихватили. Может, вы вместе с Кешей Григорьевичем Борьку укокошили? Вы живете здесь давно, ссорились ежедневно, он вам надоел. Может, улики подбрасывали? Чтоб на вас не подумали?

Пожилая женщина настолько была ошарашена, что не обратила внимания на кличку — Полынь Петровна. Оказалось, у нее и глаза имеются, а не две щелочки, точнее — щелочки были горизонтальными, а стали вертикальными. Она открыла рот и — морг, морг веками. Обычно Полынь все про всех знает, а тут о ней вызнали то, чего не должны знать ни в коем разе. И вдруг вопль:

— Алик! Алик! Алик!!!

Больше-то и сказать ничего не смогла, вероятно, у нее что-то внутри заело. Леся наслаждалась произведенным впечатлением. А то, ишь, ее и Юрку решили сделать убийцами… Тем временем любимый муж обхватил пятерней половину лица и трясся, кажется, от смеха, наклонив голову. Он тоже разозлил Лесю — смешно ему, видите ли!

— А ты что, была здесь, когда мы… — вымучил слова Алик, продав себя и маму с потрохами.

— Да! — огрызнулась Леся. — Нарочно пришла посмотреть, чем вы будете заниматься. Под лестницей сидела, вот!

— Мы только взяли у Борьки кое-что, — заработал речевой аппарат у Полыни Петровны. — Ему все равно не нужно…

— Ха! — издала торжествующий звук Леся, и грозен был ее вердикт: — Убийство с целью ограбления!

— Алик! Алик! — опять заело маму.

— Что вы взяли у Бориса? — подал голос Юра.

— Мясорубку электрическую, — сказала Полынь, будто это такой пустяк, что просто стыдно из-за него обвинять в убийстве. — И миксер. И лошадь свою забрала.

— Какую лошадь? — спросил Юра.

— Бронзовую! — рявкнула она. — С крыльями! Три года назад Борьке продала.

— Все?

— Ложки с вилками серебряные, — всхлипнула Полынь.

— А вы, Кеша Григорьевич, зачем ночью ходили в квартиру трупа? — повернулся к тому Юра.

— Сначала ты скажи, зачем к нему вчера заходил, — буркнул тот.

— Борька продавал джип, на него нашелся покупатель, мы договорились о встрече.

— Договорились? — ехидно сощурился Лобзень. — Вы враги.

— Кулачный разговор врагами людей не делает, — возразил Юра. — Борис приставал к жене, я ему врезал разок, он признал вину и зла на меня не держал. А вчера я к нему даже не заходил. Верно, Полынь Пет…. Марья Петровна?

— Д-да, — нехотя кивнула та.

— Кеша Григорьевич, ваша очередь признаваться, — напомнил Юра.

— Ну, деньги я искал! — всплеснул тот руками. — Нашел немного… тысячу. Тысячу триста пятьдесят. Остальные, видно, в сейфе. Не повезло мне.

— Получается, мы тут все до единого святые, никто не убивал, — заметил Алик.

Кроме Юры, собравшиеся перевели алчные глаза на Лесю. А она не успела дать волю эмоциям, муж поднял руки вверх:

— Стоп, дорогие соседи! Если скажете о Леське хоть слово, то ей же тоже есть что рассказать про вас.

— Пусть докажет, что я там был! — хмыкнул Лобзень.

— И вы будете доказывать, что она была, — усмехнулся Юра. — Если все, что сегодня выяснилось, выплывет, то всех посадят в следственный изолятор, понятно? И кто станет убийцей — большой вопрос. Очень может быть, что не тот, кто убил.

— Какие предложения? — сдался Лобзень.

— Всем молчать, — дал команду Юра. — Ничего не видели, ничего не знаете, ничего не слышали. Да! Украденное вернуть на место.

— Лошадь не отдам, — заявила Полынь. — Я люблю ее.

— Без лошади, — согласился Юра. — Ну, за дело.

Только жильцы, в общем-то, с радостью двинули в свои закоулки, Алик внес тревожную ноту:

— Но ведь кто-то его убил. Кто-то из нас.

— Менты разберутся, — сказал Юра. — Это их работа.

…Приехала милиция. Леся ушла к себе. То ли на нервной почве, то ли еще отчего, но она принялась поедать холодную гречневую кашу с холодными сосисками, запивая холодным кофе. Потом улеглась на диван, прислушивалась к звукам, дрожа не от холода, нет, — от страха. Но туда пойти не рискнула, ждала мужа или милицию.

Юрка пришел часа через три, упал в кресло напротив, отпил из бутылки минеральной воды и уставился на Лесю.

— Что там? — настороженно спросила она.

— Убийцу нашли.

— Ты так смотришь… Полынь сказала про меня, да? И теперь думают, что я убила?

— Полынь Петровна была под моим контролем. Лошадь-то я разрешил ей оставить, а все друганы Борьки видели ее у него, подтвердили бы, что Пегас украден. И что бы она говорила в свое оправдание?

— Тогда кто убил?

— Сначала скажи, что ты делала в парадном? Только лишь выжидала, когда они пойдут грабить покойника? Ты этого знать не могла.

— Я вычислила, что ты… — Леся замолчала. Ох, как трудно говорить! — Что ты мог его убить. Ну, возникла спонтанная ссора, потом драка… Я пошла уничтожить улики.

— Улики? — вытаращился Юра. — И какие же улики ты уничтожала?

— Отпечатки ног и пальцев. Ты же боролся с ним на полу… Оставил отпечатки…

— Ты что, вытирала пол?

Леся закивала. Потом добавила:

— И дверной проем. И дверь с обеих сторон. И еще где-то… Мне было так страшно…

Внезапно Юрка начал хохотать. Он хохотал до икоты, до слез. Вдруг переставал, но, взглянув на жену, снова закатывался от хохота. Леся хмурилась, озадачившись, с чего его так разобрало. Наконец вспылила:

— Не понимаю, что тут смешного! А ты зачем туда ходил на рассвете? Так и не ответил мне.

— У тебя одна серьга в ухе.

Ничего себе переходы. При чем тут серьга?

— Потеряла еще два дня назад, я говорила тебе, — сказала Леся.

— Но ты не сказала, что потеряла ее два дня назад. Так вот, на рассвете я ходил искать серьгу у Борьки.

— У Борьки? С какой стати ты искал у него?

— Думал, ты потеряла ее в результате борьбы. Ночью дождь полил, я надеялся, что к утру он перестанет, к тому же на рассвете лучше будет видно пол.

— Так ты думал, его я… — задохнулась Леся. Слово «убила» как-то не выговорилось.

— Как и ты, — снова расхохотался Юрка.

— А что ты еще нес в руках, когда возвращался от него?

— Я… — хохотал Юра. — Я… тоже… отпечатки… вытирал…

Леся перепорхнула с дивана на колени мужа, обняла его крепко-крепко, завершила внезапный порыв поцелуем в губы. Как ей повезло встретить его. А она черт знает что думала о своем муже! Вот дура-то… После поцелуя Леся склонила голову ему на плечо, улыбаясь. Но вспомнила, выпрямилась:

— А кто убил? Лобзень? Или Алик?

— Это еще смешнее, чем мы с тобой, уничтожающие улики поодиночке.

— Да говори же!

— К его тапочку прилипла кожура от яблока.

— И что? Я не понимаю.

— Борька прилично набрался, бутылку с остатками коньяка тоже нашли рядом с ним под полой халата, она не разбилась. А на каминной полке стояла тарелка, на ней лежал огрызок яблока, кожура и небольшой нож. Видимо, он не заметил, что часть кожуры упала, а полы у него ламинированные. Наступил он на кожуру, нога поехала — там остался четкий след, хотя труп пролежал на нем всю ночь. Короче, пьяный Боря со всего маху грохнулся на спину и угодил затылком на заостренные колышки каминной решетки. Отсюда крови море. В общем, Леся, его убила кожура от яблока. А ты думала, что ночь провела в кровати с убийцей? Не стыдно?