Дети Гамельна. Ярчуки - Михаил Валин

— Замок лучше проверь, чем висюльки тискать. И иди…

Наконец, взобрались, под ногами мощёная площадка, сквозь щели буйно проросла трава – словно по могильным плитам ступаешь. Может и так…

Тройка Йозефа тоже одолела подъем – смутно угадывались фигуры бойцов. Мир взмахом пистолета указал направление – обойти со стороны окон, быть наготове. Сам пошёл к дверям…

Ступени завалены камнями, того и гляди оступишься. Сворки крепких, окованных железом, дверей, сгорели наполовину – их явно пытались выбить – толстые полосы выгнуты. Перед тараном дверь устояла, огню уступила…

Нехороший храм был в Дидьковой Каплыци, и построен неудобно, и вообще…

Мирослав осторожно переступил через головешки, держа наготове пистолет, заглянул за обугленную створку.

На груде рухнувших с потолка балок горела пара свечей. Ветра нет, свечи хорошие, яркие… Оплыли порядком. Никого живого… Чёрные камни, остатки досок, обруч от бочки, что-то круглое, похожее на обгорелый череп. Ни звука. Между свечей ждёт-лежит цилиндрический, добротной кожи, футляр. Очень схожий с тем, что требовалось найти: длиной чуть короче локтя, ремешок, замки в остатках старинной потемневшей позолоты.

— Это ловушка, капитан, — повторил Котодрал. – Насторожили арбалет, а то и несколько. Или яма под досками…

— На яму не похоже. Скорее, футляр отравлен. Или внутри что-то гадкое, — предположил изощренный Литвин.

— Тсс! – зашипел Мирослав, вскидывая пистолет.

Во тьме почудилось движение… Нет, не почудилось – низкая тень явилась взглядам наёмников, неспешно прошла по одной из лежащих балок.

— Тьфу, напугал, крысоед! – прошептал Збых. – Это не твой родственничек, а, Котодрал?

По-правде говоря, ночной бродяга был не столь велик и страшен, чтобы напугать бывалых бойцов. Главное, не чёрный, а вполне себе буро-рыжий, обычный. Сел на доску, почесался, двинулся дальше, к свечам. Неодобрительно глянул на пламя, принюхался, фыркнул, задрал хвост и изволил пометить балку. Снова принюхался…

— Крыс здесь уйма вот и ловит, — догадался литвин.

Неизвестно как крысы, но футляр кота явно заинтересовал – рыжий бродяга тронул лапой свисающий ремешок, затем решил попробовать на зуб…

— Нету там никакого яда, — хихикнул Збых.

Коту, видимо, ремень понравился. Рыжий ворюга сдернул добычу вниз – футляр увесисто бухнулся на головешки. Рыжий нахал удовлетворенно мявкнул и поволок находку под груду досок.

— Куда?! Затеряет! – охнул Котодрал.

Вот же глупость! Разыскивать футляр ощупью в обгорелых грудах мусора – удовольствие ещё то.

— Эй, рыжик, иди сюда! – ласково позвал Мирослав.

— Кис-кис-кис! – поддержали капитана бойцы.

Кот испуганно замер, уставившись на дверь, но ремень из зубов не выпустил.

— Не пугайте его! – громким шепотом предупредил из-за окна невидимый Марек. – Он же дикий, сейчас как рванет. Колбаса у кого-то есть? Подманим…

Видимо, колбасу рыжий ворюга ненавидел со своего кошачьего детства – испуганный прыжок по доскам – кот устремился в сторону выгоревшего алтаря, футляр запрыгал за ним…

— Стой, тварюга! Держите его!

Мирослав вслед за Литвином вбежал в костёл — приходилось перепрыгивать через завалы. Из окна спрыгнули Марек и остальные, устремились наперерез проклятому зверю. Кот в панике шарахнулся в сторону, и охотники увидели застрявший в расщелине доски вожделенный чехол.

— Вон он!

Марек был в двух шагах от добычи, когда тубус дернули, и он исчез между досок.

— Да чтоб его раздавило, демонового ушлёпка!

Кота видно не было – затаился за завалом. Солдаты окружили баррикаду, Йозеф поднял повыше свечу.

— Да тут его вроде и нет, — сказал силезец.

— А та штуковина?

— Вон кот-то! – вскрикнул Янек, вскидывая мушкетон.

— Ты еще бабахни, курицин сын! – приглушенно рявкнул Мирослав.

Перепуганный кот промелькнул рыжей молнией и выскочил в дверь.

— Где чехол-то? – спросил Котодрал. – Марек, ты его видел?

— А… а… — силезец, тыча пальцем в груду головешек, попятился.

— Что еще? Где та штука?

— Её мертвец забрал, — хрипло поведал Марек. – Вот только что. Слышите?!

Солдаты замерли – из-под балок донеслось шкрябанье, но тут же смолкло.

— Это еще что? – пробормотал Йозеф. – Мертвецы не скребутся.

— Я его видел, — Марек вновь перекрестился. – Высунул костяную руку и схватил.

— Может, там щель какая в подземелье? – предположил капитан и вздрогнул — снаружи донеслись немыслимые звуки в местной ночи – кто-то играл на флейте.

— Это что? – с ужасом прошептал Котодрал. – Чудится?

— Кто из наших снаружи? – прохрипел Мирослав, догадываясь, что всё, началось…

— Все здесь, — озираясь, сказал Йозеф. – Мы же за котом... Ох, а что у меня с ногами?!

У Мира тоже начало сводить ноги, икры болезненно подергивались, пальцы непроизвольно зашевелись. Но руки ещё действовали – капитан ухватился за сумку на боку. Проклятая пряжка…

— Свечу!

Его не слышали, негромкая мелодия лезла в уши, заставляла тела дергаться всё сильнее…

Словно в «виттовой пляске» закружился, содрогаясь, Йозеф - металось в его вытянутой руке пламя свечи. Капитан чуть не вышиб трепещущий огонек, но всё ж удалось перехватить. Воск лип к пальцам, рука сама собой уводила свечу от цели. Рядом в судорогах уронил мушкетон Янек…

Сошлось: свеча на миг зацепила фитиль, шипения сквозь колдовской напев флейты не слышно, но радостно затлел красный огонек. Мирослав размахнулся, рискуя уронить снаряд под ноги солдатам. Метил в двери, но не сильно надеялся попасть — граната стукнулась о косяк, бухнулась на старые угли, качался-кружился во тьме светляк фитиля. Капитан зажмурился…

Громыхнуло… Тут же ухнуло повторно – сверху, с остатков кровли, сорвалась обугленная балка, но этого уже никто из банды не слышал. Взрыв, плотный и тяжелый, ударил по ушам, глуша и отрезвляя. Капитан кого-то толкнул, но бойцы и так рванули к дверям. Прыгал, чуть ли не на карачках, успевший подхватить мушкетон, Янек… Проскочили сквозь вонь порохового дыма…

Снаружи было чуть светлее – Мирослав почти сразу увидел стоящую у крайних могил фигуру. Человек, поднеся ко рту флейту, сутулился в лунном свете. Капитан, не раздумывая, вскинул пистолет. Неслышно щелкнул курок, полыхнуло пламя выстрела – его глухой звук всё ж пробился в заложенные уши. Волшебный музыкант исчез, словно ветром сдуло. Капитан не тешил себя пустыми надеждами – почти наверняка промахнулся.

Мелькнули тени между крестов. Низкие, быстрые, четырехлапые… За ними люди с оружием…

— Слева! — словно издалека заорал Марек.

И слева, и справа… Тьма извергала все новых и новых врагов. Банда огрызнулась слаженным залпом, потом стало уж не до порядка...

***

— Ну, началось, — без всякого восторга прошептал Хома, взирая на мельтешение у закопченных стен. – Ишь, сразу палить взялись. Хеленка, ты голову-то пригни, попортит красу шальная пуля.

Панночка лишь глубоко вздохнула. Колдунства в воздухе витало, хоть ятаганом его руби: ведьмаки аж из себя повыходили. Но казака те чары не особо трогали – хозяйка прикрыла слуг отводящим заклинанием. Место выбрали удобное: шагах в восьмидесяти от костела, в развалинах бывших приходских кладовых и конюшен. Ничего здесь не палили, позаваливались строения просто. На камнях сидеть малость сыровато, но удобно. Сиди, жди, да глазей.

— Не, не пойму, — ворчал казак. – Отчего туда побежали, а потом немедля обратно? То не сраженье, а глупые горелки-догонялки. Знаешь такую игру, а, Хеленка?

Дивчина вновь вздохнула и отпихнула каблуком особо наглого пацюка, что вознамерился влезть на нарядный сапожок. Крыс вокруг скопилось поболее, чем на изобильных киевских пристанях – уж даже и брезгливая Хеленка перестала вздрагивать. Скопился хвостатый полк и ждет высочайшего приказа.

Хома покосился на десяток пацюков, восставших столбиками на задние лапы и вглядывающихся в беготню у костела. Ну, прям куренные с кошевым атаманом, разве что люльками не дымят.

— Ну и что там? – спросил Хома в большей степени у себя, чем у необразованных грызунов и безъязыкой панночки. – Ничего ж не поймешь. Был бы Анч, может, и растолковал – оно же самая чёртова битва и наметилась…

— М-м, — согласилась Хеленка.

— Вот и я говорю, постреляют нас, и даже очень просто. И с чего мы должны в этаком сомнительном предприятии участие принимать? Там и без нас каждой твари по паре. Управятся и сами.

— М-мм, — печально молвила панночка, накручивая на палец пушистую косу.

— Не мусоль, — проворчал казак. – Мне, может, тоже нелегко. Что-то такая жажда навалилась, что и не описать. Вот отчего горло не промочил? Э, и горилка даром пропадет, и мы сгинем. Не-не, нельзя нам в пальбу лезть. Ладно б, мы очень сильной нечистью числились, да под каким ядрёным заклятьем. А мы ж чуть-чуть. Лучше сбоку побудем…

***

— Началось! – воскликнул старший лях. – На коней, панове!